Появление Рима

памятников, охваченных исследованиями римских грамматиков, ни принципы, по

которым они отбирали материал, ни теории, на основании которых  они его

истолковывали. Мы ограничимся  здесь кратким указанием на важнейшие  дошедшие

до нас труды, которыми приходится пользоваться при изучении истории

латинского языка.

Закон „отбора", действовавший  при сохранении литературы технического

содержания, имеет  силу и в отношении произведений римских грамматиков. До

нас дошли главным  образом произведения более позднего времени, зачастую

являющиеся уже  компиляциями или сокращенными изложениями  трудов более

ранних авторов.

Процесс постепенного сокращения („эпитомирования") может  быть

проиллюстрирован  на судьбе одного из самых значительных памятников римской

лексикографии, словаря  Веррия Флакка.

Античная лексикография  не ставила себе целью охватить весь словарный состав

языка, а преследовала обычно либо этимологические, либо глоссографические

цели (термин „глосса" означает редкое, непонятное и потому нуждающееся в

истолковании слово), либо, наконец, цели реального, историко-антикварного

толкования. В начале новой эры Веррий Флакк подвел итог лексикографическим

работам римских  ученых республиканского периода в  огромном труде „De

signifi-catu verborum". Слова  были расположены в алфавите  первых букв

(внутри буквы  алфавитное расположение уже  не соблюдалось) и сопровождались

многочисленными цитатами из римских литературных памятников, поясняющими

употребление слова. Цитировались и старинные тексты и современные авторы —

вплоть до Вергилия. Точные размеры словаря не известны, но отдельные буквы

обнимали по нескольку  книг;

так,  упоминается   пятая   книга   из   числа   занятых   буквой   Р.

Труд Веррия Флакка полностью не сохранился; его вытеснило  извлечение,

составленное примерно в III в. н. э. Помпеем Фестом. Фест, по его

собственному признанию, исключил из словаря Веррия Флакка те слова, которые

считал уже отжившими  и вышедшими из употребления, а  прочий материал

сократил, значительно  уменьшив общий объем словаря  и доведя его до 20 книг.

Однако и извлечение Феста плохо сохранилось: до нас  дошла лишь одна

рукопись и притом в тяжело поврежденном виде: первая поло-вина ее пропала,

а оставшаяся часть  пострадала от огня. Целиком дошло  извлечение, сделанное

из „извлечения" Феста Павлом Дьяконом, современником  Карла Великого. Павел

опускает цитаты, ограничиваясь кратким объяснением  слов.

Значительное место  занимает лексикографический материал и в большой

компиляции Нония  Марцелла (III—IV вв. н. э.)

" „De compendiosa doctrina ad filium". Ноний — архаист, и  „сжатая наука",

которую он намерен  преподать сыну, состоит в умении употреблять старинные

слова, встречающиеся  у писателей времен республики. Значение труда Нония —

в его цитатах; сатиры Луцилия или „Менипповы сатуры" Варрона известны нам

главным образом  по отрывкам, приводимым Нонием." К  более позднему времени

относится большой  энциклопедический труд Исидора  Севильского (VI—VII вв.)

„Etimologiae", или „Origines". Ценный и не известный нз других источников

материал содержат многочисленные „глоссарии" (начиная  с VII в. н. э.) как

двуязычные, латино-греческие  и греко-латинские, так и чисто  латинские; в

этих последних  старинные слова объясняются  с помощью более употребительных

в позднее время, но бывает и обратное, когда позднейшие слова или формы

получают истолкование через классические, например cetus : quietus.

Из грамматической литературы республиканского периода  сохранились в связно

только 6—10-я книги  трактата Марка Теренция Варрона (116—27} „De lingua

Latma", co

стоявшего ни 2- книг. В которых разбирались вопросы  этимологии, флексии и

синтаксиса.

„Речь по природе  троечастна,— говорит Варрон (V1I1,1),—  н первая часть ее —

как слоиа были установлены  для вещей; вторая — каким образом  они,

отклонившись от этих последних, приобрели различия; третья — как они,

разумно соединяясь между собой, выражают мысль".

Дошедшие до нас  книги содержат конец первой, этимологической  части трактата

(кн. 5—7-я) н начало  второй части, посвященной „отклонению", т. е. флексии

(кн. 8—10-я); в этих  последних книгах излагается  спор между двумя

грамматическими школами  — аномалистов и аналогистов (ср. стр. 187).

Трезвость суждения и внимательное отношение к своеобразию  строя латинского

языка выгодно отличают изложение Варрона от позднейших грамматических

теорий, в которых  нередко наблюдается стремление механически переносить в

латинскую грамматику категории, установленные для греческого языка.

Позднейшая теория запечатлена в многочисленных поздне-античных руководствах

„грамматической науки" (ars gramma-tica), отличающихся друг от друга  только

объемом, а по существу составленных в единой традиции, с  незначительными

отклонениями в  трактовке отдельных грамматических проблем. Основную часть

такого руководства  составляет учение о частях речи с  их „акциденциями", т.

е. обнаруживающимися  в них грамматическими категориями, устанавливаемыми,

главным образом, на основании морфологических наблюдений; заканчивается

изложение сннтактико-стилистнческим разделом о „достоинствах и недостатках

речи", причем синтаксический материал обычно группируется вокруг вопроса о

так называемом „солекизме" — невзаимосогласованном предложении. Основной

части предшествуют разъяснения таких понятий, как  звук, буква, слог,

ударение, а введением  ко всему служит определение „грамматической  науки" и

ее задач.

Древнейшие из дошедших до нас римских руководств относятся  к III—IV в. н.

э., но самый тип  может быть прослежен в Риме гораздо  раньше, по крайней

мере в I в. н. э.: уже  Квинтилнан в своем кратком обзоре „грамматической

науки" (Institutio Oratoria, I, гл. 4—5) придерживается такого порядка

расположения материала. Этот римский тип учебника не полностью  совпадает с

построением греческой  грамматики Дионисия Фракийского, получившей у греков

каноническое значение; так, обязательный у римлян завершающий

стилистический раздел отсутствует в грамматике Дионисия. Римский вариант по

своему построению примыкает к более ранней эллинистический  традиции, нл'ы'с

ni v). Параллельно  наблюдается в

обоих языках рост предложных конструкций, описательных глагольных форм

(habeo с инфинитивом  и т. п.). Нет основания видеть  здесь „заимствования";

надо думать, что  эти явления распада старой фонетнко-морфологической

системы происходили  в каждом языке самостоятельно, в  осуществление

тенденций развития, в той или иной мере присущих разным ветвям индо-

европейских языков, но, вместе с тем, можно предполагать, что, при широком

распространелин билингвизма, эти параллельные процессы двух находившихся в

контакте языков друг друга взаимно поддерживали.}

Переходя к рассмотрению внутренних процессов развития латинского языка в

интересующий нас  период, надлежит провести разграничение  между письменным

языком н языком устной речи, ибо здесь наблюдается  тенденция к известному

разрыву между ними.

 Фонетико-морфологнческая  система литературного языка  окончательно

стабилизировалась к началу эпохи империи. По сравнению  с классической

прозой I в. до н. э. произошли  очень незначительные изменения, которые

частично представляют собою, быть может, лишь закрепление  процессов, уже

ранее  завершенных,  но  скрытых  от нас правописанием  времен  республик..

Переход конечного -6s > -us, -6in^>-usn. происшедший еще на рубеже III—II

столетий, несколько  задержался после неслогового и  или q^: salvos, equns: в

т'»н же позиции задержался переход -о- в -й- перед заканчивающим  слог

велярным -1: volt, volgus. С начала империи письмо неслоговое и в I в.

окончательно становится спирантом v. Возможно, что с этим связана

орфографическая реформа, которую пытался провести император  Клавдий. Он

ввел три новых  буквы: h-, встречающуюся в эпиграфических памятниках, вместо

греческого и, но задуманную, может быть, для того латинского звука, который

наши источники  определяют как „средний" между i и u (optumus optimus, J для

v; э для сочетаний  bs и ps. Реформа эта успеха не  имела. Пока Клавдий был

жив, государственная  канцелярия применяла новые буквы, но затем и она

вернулась к обычному письму.

Более серьезное  значение имело сокращение конечного -о, раньше

захватывавшее только слова ямбической  или. кретической  формы: volo,

nescio. Начиная с  Овидия, мы находим краткое -о  в 1-м л. ед. ч. глаголов

(tollo), а у Сенеки  и в датнве-аблативе ед. ч. второго  склонения

(vincendo). Это явление  показательно для неуклонного,  хотя и медленного

процесса уничтожения  количественных различий между гласными, начавшегося с

конечного слога.

В морфологической  области имела место дальнейшая унификация третьего

склонения. В то время  как согласные основы издавна  имели единую форму им.-

вин. падежа мн. ч. на -es, в основах на -i- эти формы  различались: им. п.

-es (