Последний император: штрихи к портрету Николая II на фоне заката империи

   Муж  и  дети  были  для  императрицы  маленьким  надёжным  островком  посреди  царящей  вокруг  ненависти  и  вражды. В  семейной  жизни  Александра  Фёдоровна  была  образцом  всех  добродетелей. Безупречная, страстно  любящая  супруга, примерная  мать, внимательно  следящая  за  воспитанием  своих  детей  и  прилагающая  все  усилия  к их  всестороннему развитию  и укреплению  в них высоких нравственных  принципов, домовитая, практичная  и даже  расчетливая хозяйка - так рисуют  Александру  Фёдоровну все её  приближённые.

   Особый  узел напряженности создавался в  отношениях императрицы со своими придворными. С самого начала Александра Федоровна старалась найти доступ к их сердцам. “Но она не умела это высказать, - писал Пьер Жильяр, - и ее врожденная застенчивость губила ее благие намерения. Она очень скоро почувствовала, что бессильна заставить понять и оценить себя. Ее непосредственная натура быстро натолкнулась на холодную условность обстановки Двора. В ответ на свое доверие она ожидала найти искреннюю и разумную готовность посвятить себя делу, настоящее доброе желание, а вместо этого встречала, пустую, безличную придворную предупредительность. Несмотря на все усилия, она не научилась банальной любезности и искусству затрагивать все предметы слегка, с чисто внешней благосклонностью. Дело в том, что Императрица была, прежде всего, искренней, и каждое ее слово было лишь выражением внутреннего чувства. Видя себя непонятой, она не замедлила замкнуться в себе. Ее природная гордость была уязвлена. Она все более и более уклонялась от празднеств и приемов, которые были для нее нестерпимым бременем. Она усвоила себе сдержанность и отчужденность, которые принимали за надменность и презрение”.⁶ Конфликт между высшим светом и царицей носил принципиальный характер. С одной стороны - среда, привыкшая к культу праздности и развлечений, с другой - застенчивая женщина строго викторианского воспитания, приученная с детства к труду и рукоделию. Ближайшая подруга царицы А. Вырубова рассказывала, как Александре Федоровне не нравилась пустая атмосфера петербургского света. Она всегда поражалась, что барышни из высшего света не знают ни хозяйства, ни рукоделия и ничем, кроме офицеров, не интересуются. Царица попыталась привить петербургским светским дамам вкус к труду. Она основывает “Общество Рукоделия”, члены которого, дамы и барышни, должны были сделать не менее трех вещей в год для бедных. Но из этого ничего не вышло. Злословие в отношении императрицы становилось нормой в высшем свете. В тяжелое для страны время светское общество развлекалось “новым и весьма интересным занятием - распусканием всевозможных сплетен” на императора и императрицу. Одна светская дама, близкая великокняжескому кругу, рассказывала: “Сегодня мы распускаем слухи на заводах, как Императрица спаивает Государя, и все этому верят”. А царица в этом время организует особый эвакуационный пункт, куда входило около 85 лазаретов для раненых воинов. Вместе с двумя дочерьми и со своей подругой Анной Александровной Вырубовой Александра Федоровна прошла курс сестер милосердия военного времени. Потом все они работали рядовыми хирургическими сестрами в лазарете при Дворцовом госпитале. В годы Первой мировой войны ратовала за заключение сепаратного мира с Германией; в то же время Александра Фёдоровна организовывала и патронировала благотворительные комитеты и санитарные отряды, учреждала и опекала лазареты, в том числе и в Царскосельских дворцах;  стала работать сестрой милосердия – императрица собственноручно обмывала раны, делала перевязки, ассистировала при операциях.

   Эта  свадьба  положила  начало  непоколебимо  счастливому  супружеству, которое  продолжалось  до  последних дней  их  жизни.

   От  брака Николая II и Александры Фёдоровны родилось пятеро детей: великие княжны – Ольга (1895 – 1918), Татьяна (1897 – 1918), Мария (1899 – 1918), Анастасия (1901 – 1918) и царевич Алексей (1904 – 1918).   

   1.4. Коронация 

   БОЖИЕЮ  МИЛОСТИЮ

   МЫ, НИКОЛАЙ ВТОРЫЙ,

   ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖАВЕЦ ВСЕРОССИЙСКИЙ,

   царь  Польский, великий  князь Финляндский, и прочая, и прочая, и прочая.

   Объявляем всем верным Нашим  подданным.

   Во  дни торжественного венчания Нашего на Царство население Первопрестольной столицы, слившись воедино с представителями всей земли Русской, явило отрадныя сердцу Нашему свидетельства одушевлённой любви и беззаветной преданности народа своему Государю. Эти народныя чувства, издревле укреплявшия их дух Державных Предков Наших и в годину радости, и в годину печали, с особенною силой выразились в день народного праздника, послужили Нам трогательным утешением в опечалившем Нас, посреди светлых дней, несчастии, постигшем многих из участников празднества, а перед лицом всей России засвидетельствовали несокрушимость уз, связующих Нас с любезным и верным народом Нашим.

   Всевышняя благодать, святым помазанием запечатлевшая призвание  Наше, да подаст Нам, молитвами всех верных и благочестивых сынов России, силу и мудрость к совершенно служению Нашему благу возлюбленного отечества.

   Дан в Первопрестольном граде Москве в 26-й  день мая, в лето от Рождества Христова тысяча восемьсот  девяносто шестое. Царствования же Нашего во второе.

   На  подлинном Собственного Его Императорского Величества рукою написано:

   НИКОЛАЙ.⁷ 

  Безвременная  кончина сорокадевятилетнего государя императора Александра III буквально потрясла всю страну. И хотя в последние годы здоровье этого от природы физически очень крепкого человека, способного гнуть подковы и ломать монеты, значительно пошатнулось, тем не менее, случившееся было полной неожиданностью. Трудно сказать, что явилось подлинной причиной смерти императора – то ли неумеренность в употреблении крепких напитков, то ли случившаяся несколько лет назад железнодорожная катастрофа, после которой его всегда «очень болезненный вид», по воспоминаниям графа Витте, стал ещё заметнее, «но сам государь болезнь не признавал».    Николай II очень переживал смерть отца. «20 – го октября. Четверг. Боже мой, Боже мой, что за день. Господь отозвал к себе нашего обожаемого, доброго, горячо любимого Папа. Голова кругом идёт, верить не хочется – кажется до того неправдоподобной ужасная действительность. Всё утро мы провели наверху около него! Дыхание его было затруднено, требовалось всё время давать ему вдыхать кислород. Около половины 3 – го он причастился Св. Тайн; вскоре начались лёгкие судороги… и конец быстро настал! О. Иоанн больше часу стоял у его изголовья и держал за голову. Это была смерть святого! Господи, помоги нам в эти в эти тяжёлые дни! Бедная дорогая Мама! Вечером в 9.30 была панихида – в той же спальне! Чувствовал себя, как убитый…». (Из дневника Николая II.)⁸

   В этот день – 20 октября 1894 года – фактически родился новый, восемнадцатый по счёту царь династии Романовых. Однако коронационные торжества по случаю траура были отложены; им суждено было состояться лишь спустя полтора года, весной 1896 года. В этом не было ничего удивительного. Вступление на престол российских императоров, как правило, не совпадало с ритуалом коронования и сопутствующими праздниками.

     Решение о собственной коронации  было принято Николаем 8 марта  1895 года. В связи с этим была  создана специальная комиссия  под руководством дяди императора  великого князя Сергея Александровича, в которую вошли министр императорского двора и уделов И.И. Воронцов – Дашков, его товарищ (т.е. заместитель министра) В.Б. Фредерикс и обер – церемониймейстер К.И. фон дер Пален. Комиссия разработала весьма обстоятельную программу коронационных торжеств, порядок проведения которых был определён тремя основными документами: «Церемония коронации», «Положение об отпуске довольствия воинским чинам при командировании в Москву по случаю священного коронования И. в. в.» и «Расписание с 6 по 26 мая 1896 г.».  На эти мероприятия были ассигнованы из казны значительные денежные суммы, которые в целом составили около 110 миллионов Рублев. Главные торжества предполагалось по традиции провести в Москве. Со времён коронования князя Дмитрия Ивановича Успенский собор Московского Кремля оставался постоянным местом этого священнодействия, несмотря даже на перенесение столицы в Петербург.

   Московские  события майских недель стали  центральным явлением не только российской, но и международной жизни. В Москву прибывали самые именитые гости: короли и наследные принцы, герцоги и князья, официальные и всякого рода иные представители многих стран. Главы государств, по разным причинам не сумевшие прибыть в древнюю российскую столицу, стремились, тем не менее, всячески засвидетельствовать русскому царю своё почтение. Президент Франции Фелик Фор лично встретился с государыней императрицей Марией Фёдоровной, возвращавшейся из Вилла – Франки в Москву, и передал наилучшие пожелания её венценосному сыну и народу России. В германской столице Берлине в присутствии императора состоялся блестящий военный парад, сопровождаемый звуками российского гимна, и был дан торжественный завтрак, во время которого Вильгельм, обладавший ораторским дарованием, произнёс прочувствованную речь. На банкете в Софии тоже раздавались дружные приветствия и здравницы  в честь России и её молодого императора.

   По  сравнению с предыдущей коронацией возросло число представителей из восточных  государств. Впервые послали в  Москву на праздник коронования и  миропомазания русского государя своих чрезвычайных уполномоченных патриархи Вселенский, Антиохийский, Иерусалимский и Александрийский. Впервые также присутствовали на торжествах посланники Ватикана и англиканской церкви. Ежедневно поезда подвозили к вокзалам столицы тысячи человек со всех концов России. Эти гости, среди которых находились делегации из Средней Азии, с Кавказа, Дальнего Востока, от казачества и др., совершенно изменили привычный облик Москвы. Но подавляющее большинство всё же составляли жители северной столицы.

   От  Академии художеств заказ на исполнение произведений для будущего «Коронационного альбома» (он будет издан в 1898 году) получили маститые художники – В. Васнецов, В. Маковский, В. Серов, И. Репин, А. Рябушкин и другие. Не менее ответственное задание легло на плечи императорских фотографов, чьими усилиями должна была быть создана документальная фотолетопись коронации, которая составит впоследствии несколько альбомов. Коронационные фотоальбомы, каждый из которых является настоящим произведением искусства, начиная с изящно выполненного кожаного переплёта с цветным тиснением и кончая безукоризненным качеством изумительных фотоизображений.

   Однако  майские торжества потребовали  громадных усилий не только представителей «свободных профессий». Землекопы и  плотники, маляры и штукатуры, электрики, инженеры, пожарные и дворники, полицейские и жандармы также работали, не покладая рук. Московские рестораны и театры были в те дни заполнены до отказа. Тверской бульвар в преддверии праздников был настолько запружен, что, по свидетельству очевидцев, «нужно было ожидать целые часы, чтобы перейти с одной стороны на другую. Сотни великолепных экипажей, карет, ландо и иных вереницами тянулись вдоль бульваров». Преобразилась главная улица древней Москвы – Тверская, подготовленная к величественному шествию царского кортежа. Она была разукрашена всевозможными декоративными сооружениями. По своему пути выросли мачты, арки, обелиски, колонны, павильоны. Повсюду были подняты флаги, дома обиты коврами и красивыми материями, обвиты гирляндами из зелени и цветов, в которых скрывались тысячи и тысячи электрических лампочек. На Красной площади были выстроены трибуны для зрителей.

   Вовсю кипели работы на Ходынском поле, где 18 мая намечалось народное гулянье  с раздачей памятных царских подарков и угощений. Помимо возводимых трибун для почётных гостей и выполненного в старинном русском стиле императорского павильона, здесь быстро выросли 20 тесовых бараков, заполненных доверху бочками со спиртным, 150 буфетов, большая часть которых вереницей тянулась от Петербургского шоссе в сторону Ваганьковского кладбища, помосты для театральных и цирковых представлений и врытые в землю гладко обструганные столбы, где должны были быть развешаны различные призы для ловкачей: о ладных сапог до тульских самоваров.  

   Коронационный церемониал Николая II в основных деталях повторял установившуюся к этому времени традицию, хотя каждый император был вправе ввести в ритуал некоторые изменения. Так, например, его дед и два венценосных прадеда – Александр I и Николай при совершении обряда не надевали «далматик» - древнюю византийских императоров, напоминавшую покроем архиерейских саккос. Николай II во время собственной коронации предстал глазам зрителей не в мундире полковника, а в величественной горностаевой мантии. Тяга к старине у молодого императора проявилась уже с самого начала царствования, что нашло внешнее выражение в возобновлении древнемосковских обычаев.

   Торжество коронования свершилось в 10 часов 30 минут. Службу проводил митрополит Петербургский  Палладий при участии Киевского и Московского митрополитов. На церемонии присутствовало множество архиереев, а также представители высшего греческого духовенства. Громким отчётливым голосом государь император произнёс символ веры, после чего возложил на себя большую, а на государыню императрицу Александру Фёдоровну малую корону; затем был зачитан полный императорский титул, прогремел салют, и начались поздравления. Ставший на колени и произнесший соответствующую молитву император был миропомазан и причащён.

   И, наконец, восторженными криками «ура» народ приветствовал их величества, во всех знаках царского достоинства прошествовавших в Кремлёвский дворец и поклонившихся собравшимся с Красного крыльца. Празднество в этот день завершилось изысканным традиционным обедом в Грановитой палате, стены которой ещё перед коронацией Александра III были заново расписаны живописью и приобрели тот вид, какой имели при московских царях.

   А ещё через 3 дня так великолепно  начавшиеся торжества завершились  настоящей народной трагедией. В  программу предстоящего гулянья на Ходынском поле входила раздача с 10 часов утра всем желающим царских подарков, заготовленных в количестве 400 тысяч штук (завёрнутый в цветной платок гостинец состоял из полуфунта колбасы, сайки, конфет, орехов, пряника, эмалированной кружки с царским вензелем и позолотой); в 11 – 12 часов должны были начаться музыкальные и театрализованные представления; в 14 часов ожидался «высочайший выход» на балкон императорского павильона.

   И предполагаемые подарки, и невиданные зрелища, а также желание увидеть своими глазами «живого императора» и, может быть, лишь раз в жизни поучаствовать в подобном действие заставили огромные людские массы направиться сюда.

   По  странной беспечности властей место  народного гулянья было выбрано  крайне неудачно. В ту пору Ходынское поле, испещрённое глубокими рвами, оврагами и траншеями, сплошь в ямах, брустверах и заброшенных колодцах, было пригодно разве что для военных целей и использовалось как учебный плац для войск Московского гарнизона. Причём, даже накануне гулянья, когда стало очевидно, что сюда стекается колоссальное количество народа, не были приняты экстренные энергичные меры, способные предотвратить катастрофу. Как самое страшное потрясение своей жизни вспоминали «кровавую субботу» те, кто пережил этот день.