Поход Ермака в Сибирь

Ремезовская летопись сообщает нам о структуре дружины  и ее руководителях: «Было у Ермака два сверстника: Иван Кольцов, Иван Гроза; Богдан Брязга и выборных есаулов 4 человека, тож и полковых писарей» (разрядка и пунктуация моя. — В. С.). На основании этих данных можно подсчитать численность дружины. Если каждый из пяти полковых есаулов командовал тремя сотнями (в царских стрелецких полках того времени было по пяти сотен), то и получится вместе с людьми Строгановых около 1650 человек.  

Дружина состояла из 5 полков, по три сотни каждый, причем в одном из полков, видимо, наиболее близком к атаману, был назначенный, а не выборный есаул — Богдан Брязга. В каждой сотне имелись сотник, два пятидесятника и десятники. Во главе дружины стояли атаман Ермак и два его заместителя — «сверсника» (Иван Кольцов и Иван Гроза). При каждом полку были «полковые писари, трубачи, сурначи» и т. д. В дружине поддерживалась строгая дисциплина: «...указ на преступление чинили жгутами, а хто подумает отойти от них (во время похода. — В. С.) и изменити, не хотя быти, и тому по донски: насыпав песку в пазуху и посадя в мешок, в воду. И тем у Ермака все укрепилися».  

Еще в период первого похода в 1578 г., по свидетельству  Кунгурского летописца, «болши 20 человек  с песком и камением в Сылве  угружены». В. Шишонко сообщает, что  после переговоров со Строгановыми (видимо, еще в 1577 г. — В. С.) «Ермак сие, слышанное от Строгановых, со всяким обстоятельством, объявил, и требовал от них (казаков. — В. С.) единогласного желания». Точно так же казаков с ясаком из Сибири Ермак отправлял «по совету с дружиною единомысленною». Эти факты и ряд других свидетельствуют о том, что общие дела в дружине решались казачьим кругом. 

Вверх по Чусовой  до Тагильского волока Ермак уже  шел «з боем» казаки, потеряв «вожей зырян», проследовали выше устья Серебрянки, претерпев при этом «многие мешкоты  в повороте, до самой осени». Возвратившись наконец к устью реки и поднявшись затем в ее верховья, они оставили здесь тяжелые суда, а легкие струги перетащили волоком на р. Тагил. 

Задержка в  устье Серебрянки дала некоторым  исследователям повод утверждать, что  дружина случайно повернула с Чусовой на р. Сылву еще осенью 1578 года. Это предположение неверно, так как Чусовской городок находился в 15 км от устья Сылвы, и поэтому даже отсутствие проводников не могло привести дружину к потере ориентации еще в пределах владений Строгановых. В крайнем случае казаки могли ошибочно пройти вверх по Сылве немногим менее 30 км, до Сылвенской слободы (ныне с. Троица) — владения Максима Строганова (см. схему). Эту слободу описывал в 1578 г. Иван Яхонтов. 

Наиболее подробно, но без обоснованной хронологии сибирский поход Ермака освещен в Ремезовской летописи. Путаница в датах по годам и отсутствие в летописи указания на время начала похода позволили исследователям строить самые различные хронологические схемы начального этапа освоения Сибири. Ниже мы попытаемся заново прочесть Ремезовскую летопись и обосновать хронологию похода, учитывая при этом достоверность приведенных в ее тексте чисел дней и месяцев. 

На Тагильском волоке «на Бую городище» Ермак  перезимовал. После ряда противоречивых, путаных сведений о датах событий С. У. Ремезов возвращается к последовательному изложению: «И приехав на стан Тагила реки в урочище речки Абугая в лето 7088 [осенью в 1579] году... и ту плениша многих вогулич улусы ...овии же добровольно покоришася до Тавды, и воеваша во всю зиму Пелымские уезды до весны». 

1 мая 1580 г.  «пришедши водополию» и дружина  «с Ермаком 1636 человек» спустилась  на стругах вниз по Тагилу  и Туре «до первого князя  Епанчи». В трехдневном бою  казаки разбили «невоистых» людей  Епанчи и, продвигаясь «неспешно» вниз по Туре, воевали все лето. 1 августа они заняли Чинги-Туру, «царя Чингыза убиша и многие припасы и богатства взяши и ту зимоваша». Весной 1581 г., несмотря на потери от цинги и «недуга чрева», как только установился «путь струговой» (9 мая 7089—1581 г.), казаки поплыли «вниз по Туре со всяким искусом неспешно».  

Незадолго до этого  плавания к Ермаку привели задержанного в Тарханном порубежном (Сибирского ханства) городке дворецкого Кучума — Кутагая — сборщика ясака. Ермак  наградил Кутагая и отпустил его, передав с ним Кучуму дары. Кутагаю была продемонстрирована стрельба пяти казаков из пищалей. Слух о «чудодейственной» силе «огненных невидимых стрел» и о личной доброте и справедливости Ермака широко распространялся, опережая дружинников. Отбив нападение кучумлян у устья Туры, 8 июня 1581 г. 1060 казаков отправились вниз по Тоболу.  

После многодневного  сражения у Березового яра они  достигли 29 июня Караульного яра, где  река сужается между крутых берегов, «кучумляне же оградиша [реку] через цепи железными», чтобы удержать все струги и побить казаков. В трехдневной битве казаки одержали победу и проплыли узкое место, прикрываясь «таловыми кустами». Добравшись до устья Тавды, они неделю стояли, решая вопрос о возможности возвращения через земли манси «вспять по Тавде вверх и через Камень». Эти колебания свидетельствовали о трудном положении в дружине.  

В ходе длительных и упорных боев дружинники израсходовали  большую часть боеприпасов. 8 июля в Бабасанах кучумляне попытались разгромить дружину по частям, напали на ее передовой караульный струг, но получили отпор. Тогда 21 июля царевич Маметкул, возглавив рать кучумлян, «сразишася нещадно и за руки взяшася, тако секущеся, яко конем по чрево бродити в крови их... и бишася 5 дней стояще, не пропущая стругом вниз». Казаки вышли победителями и в этом сражении, однако, проплыв вниз до конца Долгого яра, где были уже на рассвете 26 июля (вероятно, плыли лишь несколько часов), они увидели бесчисленное множество кучумлян, «стояще, ждуще приходу Ермака; казацы ж вси убояшася и присташа к острову выше Яру, размыслиша». Здесь дружинники окончательно убедились в том, что дальнейшее их наступление из-за недостатка боеприпасов невозможно. 

1 августа 1581 г., как сообщает Ремезовская летопись, казаки вновь «восхотеша возвратиться вспять в Русь и погребоша вверх по Тавде, воюя с устья вверх обои Красноярскую и Калымскую волости». На этот раз, как говорится в Кунгурской летописи, они не пошли на Карачин-городок. Скорее всего дружинники поплыли с острова выше Долгого яра под прикрытием берега вверх к устью Тавды. Они могли обеспечить себя продовольствием в Сибирском ханстве, но не имели возможности пополнить боевые припасы. За этими припасами и возвращались к Строгановым казаки, везя с собой, несомненно, большое количество мехов.  

Ермак проявлял уже большую осторожность, продвигаясь  вверх по Тавде. Так, 6 августа он допрашивал первого же задержанного в Кошуни есаула Ичимка: «Есть ли боевые люди?» Казаки явно спешили; у городка Табаринца Бия после  боя «Ермак не остановился долго и ворочатся за ясаком (не стал. — В. С.); что мимоходом урвал, то и наша добыча». Поднявшись по реке до Пелымского княжества, «казаки по допросам» выяснили, что «за Камень в Русь» пути нет. Начиналась осень, и дружина не решилась совершить переход через Уральские горы. Казаки приняли другой план. 4 октября они отправились вниз по Тавде. 8 ноября дружинники «град Карачин взяша и в нем бесчисленное богатство, злата и серебра и камения драгого и жемчугу и меду довольно и скота». 

Напуганный победами казаков, Кучум не предпринимал активных действий против Ермака, но «по всем дорогам до Карачина караулы не сводные поставил, чтобы никто от казаков ни птицею мимо их не пролетел, мнев: зряще твердость, казаки возвратятся в Русь, яко бояшеся многосильства, и множицею подзираше казаков, чтобы убита, и како живут крепцы, и видевшие на пути отъезжей казачей караул... бояшася их». 

Однако, перезимовав  в Карачине-городке, Ермак не тронулся отсюда и летом 1582 года. Это вынужденное  почти годовое бездеятельное пребывание казаков, учитывая и неудавшуюся попытку перейти через Камень Тавдинским путем, можно объяснить лишь тем, что часть дружины по пути ее первоначального следования была послана за припасами. Захватив в Карачине «бесчисленное богатство», присоединив к нему и собранный ясак (мягкую рухлядь), Ермак еще осенью же «волчьего дорогою, нартами и лыжи на оленях» отправил своего «сверсника» Ивана Кольцова с отрядом к Строгановым.  

Возможно, именно в этот приезд на Чусовую (а не в  начале сборов, как предполагает С. У. Ремезов) Иван Кольцов потребовал от Максима Строганова «по имяном на всякого человека по 3 фунта муки ржаной, по пуду сухарей...». Упоминание в данном случае в летописи только имени Ивана Кольцова позволяет предположить, что этот факт относится ко времени прибытия отряда казаков за дополнительными боеприпасами и продовольствием. После того как царской грамотой в декабре 1581 г. было подтверждено право Строгановых набирать воинских людей, они в 1582 г. отправили к Ермаку с Иваном Кольцовым 300 человек. 

Судя по документам, до 1582 г. Строгановы умалчивали о походе дружины Ермака в Сибирь. Когда 1 сентября 1578 г. казаки выступили вниз по Каме из Орла-городка, находившегося  в 160 км от Чердыни. чердынским воеводам этот поход не остался неизвестным. Но они могли установить лишь факт отправки казаков в верховья Сылвы. О выступлении из Чусовского городка весной 1579 г. в Чердыни, несомненно, не знали, так как эти события происходили в крайней юго-восточной части огромных владений Строгановых, куда власть чердынских воевод до 1579 г., по существу, не распространялась.  

Лишь весной 1582 г., после того как пополненный  служилыми людьми Строгановых отряд  Ивана Кольцова спешно выступил в  обратный путь, Строгановы перестали  скрывать посылку Ермака в Сибирь. Более того, в Орле-городке, на железоделательном заводе, находившемся в совместном владении трех братьев, по распоряжению Максима Строганова была отлита пищаль с надписью: «В граде Кергедане на реце Каме дарю я, Максим Яковлев сын Строганов, атаману Ермаку лета 7090», то есть в 1582 году. 

Вскоре о сибирском  походе стало известно В. Пелепелицыну. Срок его воеводства приближался  к концу, и он не преминул в своем  толковании сообщить в Казанский  приказ о походе: в «Семенов день», то есть 1 сентября 1578 г., отправился Ермак из Орла-городка; в «Семенов» же день, в 1581 г., напал на Чердынь пелымский князь Кихек. Видимо, считая важным прежде всего взаимную обусловленность этих явлении. В. Пелепелицын преднамеренно соединил их во времени. 

В том же 1581 г., в начале лета, как свидетельствует составитель «Нового летописца», волжские казаки напали на иранских послов. Нападение было приписано Ермаку, за что его вместе с дружинниками причислили к «воровским» казакам. В этих условиях в ответ на отписку В. Пелепелицына 16 ноября 1582 г. и была направлена опальная грамота Максиму и Семену Строгановым. Им предписывалось «тех казаков, Ермака с товарыщи», разделив, отправить в Пермь и Усолье Камское, откуда они должны были вместе с посланными из Москвы ратными людьми под командой Воина Оничкова и Ивана Глухова «воевать с весны остяков и вогуличей — сибирских людей». Заканчивалась грамота грозным предупреждением: «А не вышлите из острогов своих в Пермь волжских казаков, атамана Ермака Тимофеева с товарыщи, а учнете их держать у себя... и нам в том на вас опала своя положити болшая, а атаманов и казаков, которые слушали вас и вам служили, а нашу землю выдали, велим перевешати». 

До прибытия Ивана Кольцова с подкреплением  и боеприпасами Ермак находился  «в Карачинском городке... сентября до 14 дня» (1582 г.), после чего «пустишася по явлению (Ивана Кольцова с боевыми припасами и подмогой. — В. С.) на град Кучумов». Несмотря на огромнее скопление «кучумовых воев», казаки из устья Тобола, прикрываясь правым берегом, погребли вверх по Иртышу, «взяша городок Атика и со всем имением своим убрашася в городок к осаду и тоя нощи все безо сна пребываша в великом размышлении».  

На казачьем кругу некоторые изъявили желание  «бежати в Русь», другие говорили, что и на Волге «умрети хотяще, единодушно хотяще (то есть там принимали единодушное решение. — В. С.), и многие умираше; ныне же камо (когда) идем, яко зима близ». В это время Атинский городок «вокруг облежаша множество кучумлян». 1 октября 1582 г. казаки «изыдоша с кучумляны на брань до засеки в стругах и ту приступиша крепко, бияхуся с самем Кучумом, хотяще взяти Чувашский град на горе Чувашской и ту засяти на зиму, да «пробудем в сидении сохранно», яко крепок бе Чувашский град окопми. И того дня бишася, и невредимы... вспять в Атинский городок возвратишася». 

Несколько дней казаки безуспешно подступали к засеке Чувашского городка. 23 октября началось упорное трехдневное сражение. Кучумляне  в этом сражении, кроме копий, луков  и сабель, имели «2 пушки», но казаки повредили эти пушки, и они были сброшены с горы в Иртыш. В результате первого дня сражения «низовые остяки князьки от Кучумова повеления и раменту отступиша и бегу яшася безвозвратно бежати во свояси». А через день, 25 октября, «вечеру бывшу, тако же и вогуличи тайно от заступления Кучумова убегоша во своя жилища». В ночь на 26 октября Кучум покинул поле боя и, видев «царства своего конечное лишение и разорение всем, бежал из града своего Кашлыка, еже Сибирь зовома». Ханское войско было разгромлено. Казаки отошли с поля битвы за реку «и обночеваша со стражею», а 26 октября 1582 г. «внидоша во град в Сибирь и видев оставшегося имения и богатства множество и хлеба». 

Через четыре дня  демьянский князь Бояр «со многими  дары прииде к Ермаку», а затем  «начаша приходите всегда во близу  живущие татаровя с женами и с детьми». Ермак, «чесне жалуя», разрешал всем возвращаться в свои дома и жить, «яко же жиша при Кучуме». Казаки безбоязненно отправлялись на промыслы и «по жильям татарским». Однако 5 ноября, по свидетельству Ремезовской летописи, царевич Маметкул ночью напал на отряд спавших казаков, уехавших на Абалацкое озеро ловить рыбу. Только один из них спасся, он-то и «возвестил Ермаку, яко избиени умроша».  

На Шаншинском урочище Ермак нагнал Маметкула  и перебил многих его воинов. Казаки, погибшие на Абалацком озере, были похоронены на Саусканском мысу. «Се первое убиение казаком в Сибири». Кучум не появлялся поблизости: в своей борьбе против Ермака он не мог опереться на окрестное оседлое население, большая часть которого перешла на сторону казаков. 6 декабря княжцы Яскалбинских заболотных волостей Ишбердей и Суклем «со многими дары и ясаком и потребным запасом поклонишася Ермаку и дружине его». Ишбердей и в дальнейшем служил Ермаку, «и на немирных казаком вождь изрядной был и верен велми».