Парижская коммуна

yle="text-align:center">2.4 ЛИТЕРАТУРА

            За 72 дня существования Французской Коммуны ее художественная литература не успела развиться. В газетах коммуны печатались фельетоны Пьера Везинье (1826 – 1902), посвященные борьбе французской провинции против декабрьского переворота или разоблачению дворцовых тайн II империи; неизданные повесть Эжена Сю «Жанна и Луиза» о жертвах декабрьского переворота; некоторые романы и повести безвестных авторов. Публикация почти всех этих произведений оборвалось с гибелью коммуны.

          Влияние коммуны на литературу сказалось позже, в ссылке, в подполье – например, создание в июле 1871 года «Интернационала» Потье.

         В целом политика коммуны в области искусства и литературы была весьма активна. Коммуна видела роль искусства в идеологическом воздействии на массы. Правда, за короткий срок ее существования практически не было создано соответствующих ее духу памятников искусства и литературы. Но коммуна стремилась публиковать и ставить на сцене республиканские и революционные произведения.

        Разумеется, реакционно настроенные деятели искусства отрицательно восприняли идею коммуны и устраивали саботажи. Коммуна с этим боролась, но не так активно, как хотелось бы советским историкам, которые обвиняли ее в мягкости и в том, что среди значительной части коммуны были распространены прудонистские воззрения, согласно которым искусство объявлялось независимым от «опеки государства». Создание Федераций художников и артистов стало воплощением этой идеи.

 

 

ГЛАВА 3. ПОЛИТИКА КОММУНЫ В ОБЛАСТИ ПРОСВЕЩЕНИЯ И ОБРАЗОВАНИЯ

             Для коммунаров, как и для всех искренних республиканцев того времени ,развитие просвещения являлось исключительно важной проблемой, без разрешения которой «Республика была бы только пустым звуком».

Помимо широко пропагандировавшегося  в демократических газетах и  клубах лозунга бесплатного, обязательного, светского обучения, намечались и другие, более конкретные задачи. Необходимость «профессионального» обучения — вот мысль, выдвигавшаяся некоторыми синдикальными палатами и сторонниками Интернационала, мысль, излагавшаяся в петициях, одна из которых подписана Луизой Мишель.

          Была создана комиссия просвещения. В комиссии было только два специалиста: один — директор школы, другой — учитель (Юр-бен и Вердгор), да еще Валлеса можно в крайнем случае отнести к питомцам университета. Но самой замечательной личностью в комиссии был ее делегат, Эдуар , Вайян, который показал себя энергичным и искусным  руководителем.

          22 апреля Вайян предложил всем изучающим вопросы общего и профессионального образования присылать свои предложения. Была создана особая комиссия для «организации просвещения». Она должна была установить единообразную систему просвещения во всех округах Парижа и ввести светское обучение.

          Одна из первых забот коммуны сводилась к подбору учительских кадров, так как значительная часть школьного персонала принадлежала к духовенству (аббаты, монахи, монахини и пр.) надо было подобрать светских учителей и учительниц.

          Уже 9 апреля коммуна обратилась с призвание идти работать в школы. Для привлечения учителей в школы было увеличено их жалование: учителя (директора) стали получать 2000 франков в год, помощники учителя – 1500. Примечательно, что коммуна постановила, чтобы учительницы (директрисы) и помощницы директрис стали получать столько же, сколько мужчины (до этого они получали гораздо меньше).  Стремясь подготовить обязательность обучения в школе, начали подсчет детей.

         Наиболее сложная задача заключалась в введении светского обучения. В документе «О замене священников и монахов светскими учителями» сообщалось: «Братья» и «сестры» христианских школ покинули свой «пост»... Невежество и несправедливость должны уступить место Просвещению и Праву». Также предусматривалось снабжение школьников бесплатными пособиями. В документе «О бесплатном выделении учебных пособий учащимся коммунальных школ III округа»: «… впредь все необходимое для занятий учебные пособия будут бесплатно раздаваться учителям, которые получат из в мэрии. Учителя ни под каким предлогом не должны требовать со школьников денег в уплату за эти пособия».Делегаты коммуны инспектируя начальные школы, заставили убрать из этих школ религиозные эмблемы, приложили все силы к тому, чтобы вернуть школам здания, занятые в свое время под лазареты.

        В мае были открыты первые профессиональные школы. В документе «Об открытии профессиональной школы в V округе»: было сказано: «В нее <школу> будут приниматься дети в возрасте от 12-ти лет и старше, в каком бы округе они ни жили, для пополнения полученного ими в начальной школе образования, а также для изучения какой-нибудь профессии».

         Также вышел «Общий циркуляр Вайяна (делегата по просвещению) о профессиональном образовании», в котором предусматривались меры по организации профессионального обучения.

В газетах  коммуны мы встречаем очень много  объявлений о народном образовании, исходящих от различных мэрий  и свидетельствующих о большой активности муниципалитетов и их большой инициативности. Например, среди предложений было предложение Алликса из VIII округа о создании новой школы, которую могли бы посещать родители и учителя.

            Гораздо меньше внимания оказала коммуна высшей школе. Не хватило времени, да и часть профессоров и студентов стояли на стороне Версаля.

            Коммуна обращала внимание на организацию читален (например, в лазаретах), занималась библиотеками : во главе национальной библиотеки был поставлен Эли Реклю ; было запрещено выдавать книги на дом из библиотек, ввиду имевших место хищений книг во время империи.

             Мы может утверждать, что забота об образовании была одной из главных задач в культурной политике коммуны. Она стремилась к введению всеобщего бесплатного образования, причем не только начального, но и профессионального, а также к бесплатной раздаче учебников. Школа стала светской. Начался подсчет учеников с тем чтобы обеспечить всеобщее образование. Также коммуна заботилась о читальнях и библиотеках. Она уделила мало внимания только высшему образованию – во-первых, потому, что не хватило времени, а во-вторых, многие профессора и студенту отрицательно относились к коммуне и саботировали ее решения.

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА 4. ПОЛИТИКА КОММУНЫ В ОБЛАСТИ РЕЛИГИИ

           Церковь была одним из устоев Бонапартистской империи. В эти годы в Париже насчитывалось 69 католических церквей (не считая часовен и т. п.) и 42 церкви других исповеданий (лютеранских, кальвинистских, баптистских и т. д.). Число церковных конгрегаций (монастырей, братств) достигало 101 (25 мужских и 76 женских) в них было 1233 монаха и 4712 монахинь. Декретом Коммуны было утверждено отделение церкви от государства. Из 69 католических церквей было закрыто около 12 – 15. Обычно закрытие церкви было связано с контрреволюционной деятельностью духовенства, которая обрывалась арестами и даже казнями (было казнено 18 священников).

          Некоторые закрытые церкви оставались опечатанными, в других устраивались клубы. В мае ряд церквей использовался под склады снаряжения, припасов, как бастионы (например, Сен-Пьер де Монруж). В одной церкви открыли лазарет, в двух в середине мая были тюрьмы. Одновременно с закрытием и использованием церквей на общественные нужды.                   

         Так как духовенство занималось контрреволюционной деятельностью (священники несколько раз организовывали демонстрации против решений коммуны; в ряде церквей были организованы склады оружия), коммуна (часто по инициативе местных властей) производила систематические обыски в церквях и конгрегациях.

         Обыски были произведены примерно в 30 – 40 церквях. Как правило, брали только находящиеся в церквях деньги (выдавая расписки), некоторые ценные вещи для отправления на монетный двор или для продажи с аукциона. Но даже враги коммуны признавали, что разгромов и бесчинств в церквях не устраивалось.

          Католические историки определяют убытки от реквизиции обычно в сумме от одной до трех-четырех тысяч франков, но это не так уж много (годовой доход неквалифицированного рабочего); с общими доходами церкви это не сравнить.

            Под клубы использовалось 20 церквей, причем церковные службы там обычно продолжались. Вообще Коммуна не вмешивалась в отправление церковных служб. Например, в афише мэрии IX округа от 1 мая подчеркивалось, что не будет делаться никаких препятствий для богослужений. Но некоторые церкви, чтобы не привлекать к себе внимания, часто проводили службы без хора, органа и колокольного звона.

         Это подтверждает, что закрытие и обыски церквей были исключительно политическим актом, а не культурным, как это пытались представить советские историки. Нельзя отрицать, что среди коммунаров было немало атеистов, но никаких преследование собственно религии не было.

       Это подтверждает от факт, что все меры коммуны против церкви были направлены главным образом против католической церкви как господствующей. Некатолические церкви никто не трогал. Нет данных о закрытии или обысках церквей других исповеданий.

        Аресты производились также с политической точки зрения, за религиозные взгляды никто не преследовал. Когда торговки центрального рынка ходатайствовали об освобождении священника соседней церкви, коммуна освободила его. Другого арестованного священника освободили без ходатайства, поскольку было установлено, что он придерживался республиканских взглядов.

          Следовательно, все меры коммуны в области религии были направлены не против религии как таковой, а против католической церкви как одного из главных устоев бонапартизма. Проведению богослужений никто не мешал; священников, не занимавшихся контрреволюционной деятельностью, не трогали; церкви некатолических вероисповеданий не закрывали и не обыскивали.

           При обысках никаких погромов не устраивалось , а закрытые церкви использовались в общественных целях на нужды народа: под склады, аптеки, лазареты и т. д. В целом политику коммуны по отношению к религии можно назвать вполне корректной, так как ее действия были направлены не на ликвидацию «опиума для народа» и не на оскорбление чувств верующих, а на борьбу с контрреволюционной деятельностью одного из главных устоев бонапартизма.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Хотя  коммуна просуществовала меньше двух с половиной месяцев, и была занята борьбой с версальцами  и проведением в жизнь насущнейших  социально-экономических мер, она  не забывала о культуре и просвещении.

Политика  коммуны в области искусства  и литературы была весьма активна. Правда, за короткий срок ее существования  практически не было создано соответствующих  ее духу памятников искусства и литературы.

Коммуна, разумеется, стремилась публиковать  и ставить на сцене республиканские  и революционные произведения с  тем чтобы поднимать дух парижан  и пропагандировать идеалы коммуны. Реакционно настроенные деятели  искусства отрицательно это восприняли и устраивали саботажи. Коммуна с  этим боролась, но в советской историографии  ее обвиняли в мягкости. Эта «мягкость» была обусловлена тем, что среди  значительной части коммуны были распространены прудонистские воззрения, согласно которым искусство объявлялось  независимым от «опеки государства». Впрочем, из-за саботажей реакционеров коммуна постепенно приходила к  выводу, что определенная «опека»  нужна, что выразилось в ее дальнейшей культурной политике.

Забота  об образовании была одной из главных  задач в культурной политике коммуны. Введению всеобщего бесплатного  начального и профессионального  образования, бесплатная раздача учебников, введение светской школы, увеличение жалования  учителям и уравнение с ним  жалования учительниц – таковы были основные направления и мероприятия  коммуны в области просвещения  и образования. Она уделила мало внимания только высшему образованию, так как не хватило времени, да и многие профессора и студенты отрицательно относились к коммуне и саботировали ее решения.

Политика  коммуны в области религии  была направлена не против религии  как таковой, а против католической церкви как одного из главных устоев бонапартизма. Проведению богослужений никто не мешал; священников, не занимавшихся контрреволюционной деятельностью, не трогали; церкви некатолических вероисповеданий  не закрывали и не обыскивали. Даже католические историки признают, что  при обысках не устраивалось погромов. Закрытые церкви использовались в общественных целях на нужды народа: под склады, аптеки, лазареты и т. д. Политику коммуны  по отношению к религии можно  назвать вполне корректной, так как  ее действия были направлены не на ликвидацию религии, а на борьбу с контрреволюционной деятельностью одного из главных  устоев бонапартизма.