Общее географическое описание бассейна амура и народов Приамурья в раннем средневековье

     В VIII в. в связи с образованием государства Бохай и проведением им захватнической политики, направленной на сопредельные территории, в пределах дальневосточного региона происходят миграции, которые изменили этнокультурное лицо Приамурья (рис. 1). Первыми пришли в движение хэйшуй мохэ. Наиболее вероятным местом исхода были районы, наиболее приближенные к Бохаю. Об этом свидетельствует абсолютно одинаковый материал из мог. Шапка и памятников с р. Ашихэ. Конечным пунктом мигрантов было Западное Приамурье. Хэйшуй мохэ в Западном Приамурье заняли наиболее удобные земли в Зейско-Буреинской низменности по берегам Амура (от устья Зеи - на западе до Малого Хингана - на востоке) в районе шивэйской горы Тугэшань, оттеснив дун шивэй на ее окраины.

     Население троицкой группы появилось в Западном Приамурье не ранее второй пол. VIII в. Идя тем же путем, что и хэйшуй мохэ, бохайцы, или сумо мохэ, вышли в район расселения хэйшуй мохэ по Амуру. В результате военных действий они были вынуждены продвинуться в бассейн Зеи и Верхнего Амура (выше устья р. Зеи), куда влияние хэйшуй мохэ, видимо, не распространялось или было слабым. Будучи близкородственными, хэйшуй мохэ и бохайцы довольно быстро пришли к территориальному равновесию, и на их стыке появилось смешанное население. Несмотря на близкое родство, бохайцы и хэйшуй мохэ в Приамурье, видимо, все же различали друг друга, возможно, по происхождению. По крайней мере, аборигенная лепная керамика у них была разная, иногда сближаясь по форме, но отличаясь орнаментом. Пришлое бохайское население оказалось достаточно активным и быстро освоило земли на северо-запад по Амуру, вплоть до Шилки. В свете новых данных трудно согласиться с существующем мнением исследователей о том, что формирование протомохэской и бурхотуйской культуры проходило в Восточное Забайкалье, на Верхнем Амуре и в северо-восточной части Монголии. В данном случае, подтверждается мнение А.П. Окладникова о расселении каких-то амурских мохэских племен вверх по Шилке, где они жили сплоченными родовыми массивами. Амур западнее Малого Хингана не входил в ареал формирования мохэ.

     Население троицкой группы на рубеже I-II тыс. смогли продвинуться также на восток Зейско-Буреинской низменности, в междуречье рек Завитая и Куприяниха (селища у пос. Поярково, мог. Падь Прибрежная), а также до р. Буреи (Сухие Протоки-1, Усть-Талакан), где добывали и выплавляли железо.

     Материалы раскопок на р. Бурее дают возможность  проследить судьбу аборигенной михайловской культуры и уточнить ее верхнюю дату. Так, часть находок из верхних горизонтов культурного слоя с памятников Букинский Ключ-1, -2 и Большие Симичи можно отнести к позднейшим обитателям этих стоянок. Это - половина нефритовой и яшмовая подвески от комбинированных ушных серег, как и сама золотая серьга в виде проволочного кольца, большое нефритовое кольцо; бусина из синего стекла. Данные типы украшений были характерны, в первую очередь, для мохэ. Но отсутствие на данных стоянках найфельдской и троицкой керамики этого времени и присутствие в слое только черепков от посуды михайловской культуры позволяет предположить, что украшения мохэского типа распространились в аборигенной среде. Не характерны для михайловской культуры и звенья цепей в виде сильно уплощенного овала: ее носители использовали звенья восьмеркообразной формы.

     Данные  факты свидетельствуют о том, что определенную радиоуглеродным  методом верхнюю границу существования  михайловской культуры (VII в.), можно отодвинуть вплоть до конца IX-Х в., когда на р. Бурее произошло катастрофическое наводнение, перекрывшее мощными аллювиальными отложениями михайловский слой. После этого потопа михайловская керамика на исследованных памятниках уже не встречается, а под современным дерном на памятниках Усть-Талакан, Сухие Протоки-1 была найдена поздняя керамика троицкой группы мохэской культуры. Учитывая замечание “Синь Тан шу” о схожести шивэйского языка с мохэским, можно предположить, что под влиянием тунгусоязычных да шивэй и мохэ происходит не только культурная, но и языковая ассимиляция монголоязычного населения этого региона.

     Практически одновременно с мохэ на территорию Западного Приамурья переселяется еще одна группа населения - носителей  многоваликовой керамики (Усть-Талакан, жил. 3). Аналогичная керамика известна из бассейна р. Амгунь и в низовьях Амура. Возможно, многоваликовая керамика вполне может представлять абсолютно новую средневековую группу для Западного Приамурья, которую мы предлагаем назвать бурейской.

     Таким образом, этнокультурная история Западного  Приамурья эпохи средневековья  прошла несколько периодов и была связана, в основном, с монголо- и тунгусоязычными племенами и их взаимоотношениями. Общая тенденция изменения этнокультурной ситуации в регионе заключалась в постепенном замещении (ассимиляции) шивэйского населения мохэскими племенами. Это произошло к концу I тыс., но уже в XIII в. происходит частичная уступка территории Верхнего Приамурья монголоязычным даурам и, видимо, образование смешанного населения в контактных зонах между даурами и дючерами (чжурчжэнями). Последнюю этническую обстановку и застали русские первопроходцы в XVII в.

     Этнокультурные  изменения в Восточном Приамурье, начало которых также положило переселение  бохайцев, проходившее по р. Уссури (рис. 1), носили несколько иной характер. В отличие от западных регионов Приамурья, в данном районе бохайские переселенцы столкнулись только с близкородственным аборигенным хэйшуйским населением, говорившим с ними на одном языке. Возможно, эта переселенческая волна оставила корсаковский вариант культуры амурских чжурчжэней, который локализовался от устья Уссури вниз по Амуру.

     Последняя фиксируемая волна переселения  населения с территории Маньчжурии в Х в. оказала огромное влияние  на этнокультурную ситуацию в Восточном  Приамурье. Во-первых, она усилила образовавшуюся здесь ранее родственную бохайскую диаспору. Во-вторых, видимо, ускорила процесс вхождения хэйшуй мохэ в новую этническую общность - чжурчжэней, т.к. именно с этой волной в Приамурье проникает и окончательно закрепляется данный новый этноним. По крайней мере, исследованные памятники конца Х-XII вв. (Корсаковский, Надеждинский, Дубовской и др. могильники; городище Джари, поселения Сикачи-Алян-III, Петропавловка, в устье р. Тунгуски и др.) демонстрируют отсутствие лепных сосудов найфельдского типа и широкое распространение керамики троицкого варианта мохэской культуры.

     Определенным  свидетельством о бохайском происхождении  амурских чжурчжэней служат данные о  лексических заимствованиях в чжурчжэньском  языке. А.М. Певнов, изучивший 826 слов чжурчжэньской лексики, обнаружил 469 заимствований. Из них, на первом месте стоят заимствования из неизвестного языка (269 слов, при этом 131 слово встречается только в чжурчжэньском языке, а 138 - в чжурчжэньском и маньчжурском, а также в некоторых случаях в нанайском и ульчском языках). Изучение слов из неизвестного языка позволило исследователю сделать вывод о том, что заимствования происходят из языка, на котором говорили в государстве Бохай.

     Переселившиеся  в Приамурье чжурчжэни уже  к концу Х - началу XI вв. создали высокоразвитую культуру - амурских чжурчжэней, а, возможно, и мощное образование государственного типа - Мангу, сведения о котором нашли смутные отражения в китайских письменных источниках XII в. Этноним “чжурчжэнь” широко распространился на все Приамурье и сохранился здесь вплоть до этнографического времени в форме “дючер”, “джучер”, несмотря на миграцию на Верхний Амур в XIII в. племен монголоязычных дауров. Они вытеснили часть тунгусоязычного населения - гогулей с Амура и Зеи на мелкие притоки, но не смогли захватить земли дючеров по Амуру, между устьем Зеи и Малым Хинганом. В период позднего средневековья в Западном Приамурье формируется владимировская археологическая культура как результат смешения даурского и дючерского (тунгусского) населения. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

ГЛАВА II. СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ИЗУЧЕНИЯ РАННЕСРЕДНЕВЕКОВЫХ ЭТНОКУЛЬТУРНЫХ ПРОЦЕССОВ В БАССЕЙНЕ РЕКИ АМУР

     История исследования археологических памятников на Дальнем Востоке подробно изложена А.П. Окладниковым и А.П. Деревянко. Так уж сложилось в раннесредневековой историографии Дальнего Востока, что археологические материалы этого периода были сразу отнесены к тунгусо-маньчжурским племенам мохэ, хорошо известным по китайским летописям.

     Одновременно  с мохэским этническим массивом в Приамурье исследователи разрабатывали шивэйский пласт. Но в отличие от мохэ, с которыми соотносили весь раннесредневековый археологический материал, материальная культура шивэй оставалась не известной. Э.В. Шавкунов и А.П. Деревянко отметили этническую неоднородность шивэй и разделили их на три группы: шилкинскую, верхнеамурскую и среднеамурскую. Последнюю, или шивэйских мохэ, они локализовали по всему Среднему Амуру и его притокам до устья р. Сунгари, в том числе и в долине р. Зеи. Именно с шивэйскими мохэ исследователи в какой-то степени связали археологический материал, известный на начало 1960-х гг. (Шавкунов, Деревянко, 1964, с. 554-555). Эти материалы происходят с памятников, которые и в настоящее время относят к мохэской культуре. Из данного положения вытекает вывод о том, что между некоторой частью шивэй и мохэ разницы в материальной культуре не было, при всем том, что, судя по письменным источникам, шивэй были монголоязычными, а мохэ - тунгусоязычными племенами. В попытке выйти из этого противоречия Е.И. Деревянко предположила проживание на Амуре этнического субстрата, но при преобладании мохэ (1975, с.192-193).

     В монографии “Племена Приамурья” (1981) Е.И. Деревянко еще раз вернулась  к проблемам этногенеза мохэских племен Приамурья, подтвердив на более широком историческом фоне высказанные ранее положения. Единственно, в этой работе было выдвинуто предположение о принадлежности носителей бурхотуйской культуры к шивэй, и тем самым установлена определенная этнокультурная цепочка родства племен, некогда входивших в “единую этнокультурную общность”: шивэй (бурхотуйцы)– верхнеамурские шивэйские мохэ– приамурские мохэ. При этом материальная культура шивэйских мохэ и мохэ остается неразличимой. Если говорить об общей концепции, разработанной Е.И. Деревянко, то ее положения сводятся к следующему: 1) все известные раскопанные раннесредневековые памятники Приамурья принадлежат культуре мохэ, делящейся на локальные варианты; 2) мохэская культура прошла ряд хронологических этапов, начиная с IV в.; 3) на основе мохэского субстрата вырастают первые на Дальнем Востоке государства - Бохай и Цзинь. Несмотря на признание Е.И. Деревянко локальных вариантов единой мохэской культуры, в ее работах они не получили своей характеристики. Тем не менее, это явилось новым шагом в изучении мохэской археологической культуры.

     Таким образом, на данном этапе изучения мохэской культуры для ее характеристики использовался  весь не разделенный на локальные  варианты комплекс археологического материала  в хронологических рамках раннего  средневековья (в трудах А.П. Окладникова, А.П. Деревянко, Е.И. Деревянко, Э.В. Шавкунова). Уже в конце 1970-х гг. эта концепция начала приходить в несоответствие с все возрастающим объемом археологического материала как из Приамурья, так и из Приморья, и из Маньчжурии. Все больше стали очевидны определенные различия в керамических комплексах мохэской культуры. Первые сомнения о единстве мохэской керамики высказала еще Е.И. Деревянко в монографии “Мохэские памятники Среднего Амура”.

     Наконец, изучение и систематизация мохэской керамики позволили О.В. Дьяковой в 1979 г. выделить среди мохэских памятников 4 группы: найфельдскую, троицкую, михайловскую и благословеннинскую, различающиеся по составу категорий лепной посуды, форме, орнаменту и технике ее изготовления, а в 1984 г. - гладковскую группу. Но, несмотря на наличие 5 локальных групп памятников, О.В. Дьякова считает мохэские памятники однокультурными. К более ранним исследователь отнесла памятники благословеннинской и михайловской групп, к поздним - найфельдскую и троицкую группы, а гладковскую сблизила с троицкой, но отметила ее более архаичные черты. Основную причину различия мохэских керамических комплексов О.В. Дьякова видит в составе того аборигенного населения, на территорию которого мигрировали мохэские племена. Дополнительными факторами могли служить хронологические различия исследованных памятников и, в некоторых случаях, географическая удаленность их друг от друга, что обуславливало определенную изолированность и влияние местных условий.

     Идея  деления единой мохэской культуры на 5 групп по лепной (аборигенной) керамике окончательно сформировалась и получила в работах О.В. Дьяковой достаточно полную характеристику к началу 1990-х гг. Исследователю удалось установить, что троицкая группа мохэ явилась ядром формирования бохайской культуры и культуры амурских чжурчжэней. Это положение позволило приблизиться к пониманию причин сходства мохэских памятников троицкой группы из районов к западу от Малого Хингана с памятниками амурских чжурчжэней, расположенных к востоку от этого хребта. О.В. Дьякова ни одну из мохэских групп памятников не связала ни с шивэй, ни с шивэйскими мохэ.

     Иная  точка зрения на состав населения  Приамурья в эпоху средневековья  представлена в работах В.Е. Медведева. По его мнению, в числе первых тунгусоязычных переселенцев в Приамурье из западных районов были прачжурчжэни, которые в результате взаимодействия с местными аборигенными племенами польцевской культуры создали чжурчжэньскую культуру. Затем это прачжурчжэньское население было потеснено вниз по Амуру новыми переселенцами - мохэ. Временной промежуток между двумя миграциями двух тунгусоязычных групп был небольшой. Сходство в материальной и духовной культуре между прачжурчжэнями и мохэ исследователь видит в общности одного из нескольких имеющихся культурно-этнических корней. В VII-VIII вв. эти две культуры развивались самостоятельно.

     Таким образом, в списке раннесредневекового  населения, помимо шивэй и мохэ, появляются амурские чжурчжэни, а вместе с ними и проблема их соотношения с амурскими  племенами мохэ (особенно с троицкой группой), т.к. сходство их материальных культур, по мере накопления материала, становилось все более очевидным. Наиболее приемлемое объяснение этому факту предложено О.В. Дьяковой. В тоже время этническое определение памятников этого региона Приамурья как чжурчжэньских породило острую дискуссию между исследователями, основоположником которой стал Э.В. Шавкунов.

     Точка зрения Э.В. Шавкунова на этнокультурную ситуацию в Приамурье в эпоху  раннего средневековья, начиная  с 1960-х гг. претерпела довольно сильные изменения. В материалах к “Истории Сибири”(1964) он (в соавторстве с А.П. Деревянко) отнес все известные к этому времени раннесредневековые памятники Верхнего и Среднего Приамурья к мохэ и, в какой-то мере, к шивэйским мохэ, предполагая, видимо, их родство. В монографии “Государство Бохай...”(1968) Э.В. Шавкунов основной центр расселения мохэских племен в IV-VII вв. размещает в бассейнах Сунгари, Уссури, Нижнего Амура, т.е. из ареала расселения мохэ исключен Верхний и Средний Амур, из-за чего раннесредневековые памятники (ранее относимые им к мохэ) остаются без этнокультурного определения. В дальнейшем (в статье “Локализация гидронима Хэйшуй...”, 1986) он из ареала проживания хэйшуй мохэ исключил Нижний Амур. Что касается этнической принадлежности раннесредневековых памятников (мохэской культуры и культуры амурских чжурчжэней), исследованных на Амуре, то Э.В. Шавкунов относит их к монголоязычным шивэй и доумолоу.