Кризис церковно-монастырской системы благотворительности и его последствия

       Если  круг лиц все больше и больше расширяется, то институты поддержки на данном отрезке времени практически  не изменяются. В Синодальном изводе Устава князя Владимира под церковный  контроль попадают: «больнице, гостинници, странноприимнице», те же институты фигурируют и в Уставе князя Всеволода.

       Одни  типы учреждений – странноприимницы – строила церковь, а другие – больницы – жертвователи, благотворители на свои средства: русские князья, либо церковные деятели (например, Ефрем Переяславский в 1091 г. построил больницу, а годом раньше народную каменную баню).

       К одним из ранних документов, регламентирующих деятельность монастырей, можно отнести  устав купеческой организации князя  Всеволода Мстиславича. Мир выбирал  и финансировал церковный клир, чтобы  он служил «филантропическим целям» на случай старости, болезней, инвалидности. В уставе закреплялось право отдельных  категорий нуждающихся на призрение  в старости. Таким образом патерналистская  политика власти по отношению к церкви давала возможность последней оформляться в самостоятельный институт помощи и поддержки.

       Первоначально христианство в России не являлось идеологией и мировоззрением большинства, ему был присущ изотеризм, что  нашло свое отражение в жизни  монастырей. Монастыри существовали поначалу как закрытые сообщества. Они не стремились к «общению»  с народом, так как монашество являлось подвижничеством, отречением от мирских соблазнов. Однако эта  замкнутость, отрешенность, аскетизм становятся притягательным и для языческого сознания. Монастыри воспринимаются как некое таинство, приносящее чудесное исцеление, где «пророчествуют», «умножают  мед и хлебы».

       Имея  более высокую культуру жизнедеятельности, монастыри представляли собой многофункциональную  систему самоподдержки, где образовался  особый тип самопомощи человеку, связанный  с основными важнейшими сферами  его жизни: общением, обучением, совместным проживанием в общности, лечением, ведением хозяйства. Поэтому те функции монастырской жизни, которые для монахов были традиционными, воспринимаются населением Древней Руси как откровение.

       Получив поддержку со стороны княжеской  власти, окрепнув экономически, монастыри  становятся центрами благотворительной, социальной деятельности. Они выполняют  четыре основные функции: лечение, обеспечение неимущих (в виде оказания единовременной помощи натуральными продуктами – милостыни), обучение, контроль. Сообразно этим функциям при монастырях существуют соответствующие формы поддержки. В этом отношении монастыри не «специализируются» в каком-то одном виде помощи, как это присуще западной церкви, а выступают в своей многофункциональности.

       Однако  постепенно начинает оформляться  ктиторская монастырская система. Ее особенность заключалась в том, что постригающийся в Монашеский сан обязан приносить дар монастырю, что позволяло вести стабильную и «сытую» жизнь в его стенах. Так складывается «пансионная» система поддержки. Дар приносился, как правило, в виде земельных угодий, которые жертвовал новообращенный. Довольно показательны в этом плане духовные новгородские грамоты XII-XIII вв. К примеру, Антоний Римлянин отдает Антониеву монастырю земли у реки Волхов: «А се поручаю богу и святии богородици и крестьяном, и даю в свободу, и се поручаю место се на игуменство». Обычно принявшие постриг часть имущества оставляли жене на тот случай, если она также захочет принять монашеский сан. Таким образом, система помощи через монастыри устанавливает определенные барьеры, где нуждающиеся – вдовы, сироты, бездомные – должны быть субъектами обязательного призрения, но поддержку в той или иной литургической форме получают те, кто имеет средства.

       Иную  систему поддержки мы наблюдаем  в приходской системе помощи и защиты, где в основном ведущую роль играет церковь как организующее начало, а также приход. В литературе XIX в. существовали две устойчивые тенденции, два взгляда на генезис данного явления в практике призрения и милосердия. В первом случае развитие приходской системы помощи связано с периодом монголо-татарского нашествия. Разорение южных земель приводило к миграции населения на север в глухие места. Поселения мигрантов начинали возводиться с храма, вокруг которого строились жилища. Так образовывался приход. Помимо административных функций приход, согласно учению церкви, выступает в качестве общинного института по поддержке больных, немощных, инвалидов, сирот, нищих, которые сопутствуют переселенцам и обретают там свое пристанище. Впоследствии на основе этого «контингента» воссоздаются монастыри.

       Во  втором случае развитие приходской системы обосновывается тем, что приходская благотворительность – переходное звено между монастырской и «гражданской» системами помощи. В отличие от монастырей с их закрытой организационной структурой приходы – открытая система. Избрание священнослужителей и причт приходская община осуществляла самостоятельно (зачастую из числа своих «приходских общинников»),

       Кроме причта в общине избирался староста, который выполнял различные функции  – от экономических до социальных: приобретение земель, строительство богаделен, сбор долгов и раздача денег нуждающимся. Все действия старосты и причт контролировались и санкционировались общиной. «При этом приход составлял и административную единицу, и податную, и земскую, и территориальную. В нем соединялись все местные дела, в нем сосредоточивалась вся общинная гражданская и церковная жизнь. Поэтому, естественно, что древнерусские приходы сделались также и органами древней русской благотворительности» (Е. Максимов).

       По  сути, две разные точки зрения выражают одну тенденцию: практика помощи не связывается  только с деятельностью монастырей, она выступает и в других организационных формах, становясь частью административно-хозяйственного механизма общины.

       Деятельность  приходов не ограничивалась лишь оказанием  помощи калекам, увечным, нищим, в ней  преобладали те тенденции «первых  духовных учителей» Русской православной церкви, практика которых была обусловлена  христианским воспитанием. Например, епископатские  суды вели гражданское судопроизводство. Они рассматривали различные  дела. Среди них: «роспуст» (развод), «умычка невест», «промежи между  мужем и женой», споры о наследстве, дела об отравительстве, об «укушении  при драке» и многие другие. Кроме  того, при этом монастыри выступали  не только в качестве институтов общественной помощи, но и как органы общественного  контроля. В Пространной редакции Устава князя Ярослава Мудрого в  различных изводах упоминается  дом церковный (либо божий дом) как  мера наказания для женщин. Они  ссылались в монастыри за неверность (женка без своего мужа дитяти добудет), причем наказывались также и вдовы. Церковь всегда стояла на страже брака. Она не допускала браки между  «жидовинами» и русскими, чтобы молодая  жена занимала место старой (молодые  ссылались в монастыри) и во многих иных случаях.

       Перед нашествием монголо-татар в Киевской Руси насчитывалось 120 монастырей, из них 99 – в городах, и лишь 21 – в селах. Эта складывающаяся система все больше и больше вытесняла княжеское нищепитательство, становясь самостоятельным субъектом помощи, который в полную меру со всеми противоречиями будет осуществлять свою деятельность вплоть до становления государственности в России.

       Итак, процесс христианизации в Древней  Руси видоизменяет процесс помощи и  взаимопомощи. Вместе с традиционными  субъектами помощи появляются новые  в лице княжеской власти и института  церкви.

       Историческое  значение княжеского благотворения  и нищелюбия заключается в  том, что формирующаяся централизованная власть ищет пути помощи субъектам, не связанным родственными отношениями. Можно добавить, что с принятием христианства была не только осуществлена административная и правовая реформа, но и предприняты попытки социального реформирования в области помощи и поддержки. Первоначально этот процесс осуществлялся в рамках дружинных традиций, языческих братчин, но затем происходит отчуждение реципрокных и редистрибутивных связей между князем и нуждающимся. Это произошло тогда, когда стала осознаваться невозможность со стороны княжеской власти единолично осуществлять христианское социальное реформирование, так как общество было неоднородным, и в нем существовало двоеверие. Противостояние веры языческой и христианской практически приводило к противостоянию уклада, что, в свою очередь, приводило к невозможности «рядить» по законам, которые также должны иметь не только свои положения, но и своего правового субъекта.

       Примечательны свидетельства русских летописей  об «увлечении» князем Владимиром христианскими  идеями о всепрощении, милосердии, щедрости. Однако этот «массовый», а не дифференцированный подход к различным социальным проблемам  без учета бинарной социокультурной  оппозиции приводит к вспышке  недовольства из-за того, что княжий суд зачастую избегают убийцы и воры. Власть в силу разных причин – и политических, и военных – отходит от самостоятельного проведения идей социального христианского реформирования, подключая к этой деятельности церковь. Она не только наделяет ее юридическими полномочиями, закрепляемыми из поколения в поколение, но и оказывает ей как нарождающемуся институту поддержки финансовую помощь. Причем связь здесь основывается также на древнейших принципах эквивалента «я – тебе, ты – мне». Власть делегирует и расширяет полномочия церкви в отношениях с клиентами, которых со временем становится все больше.

       Институт  церкви превращается в носителя не только новой государственной идеологии, но и новой философии помощи, основанной на христианских канонах милосердия. Можно предположить, что в этот период появляется первая официальная институализированная форма защиты в виде приходов и монастырей. Они несут в себе различные функции – от вспомоществования до лечения, от судебного делопроизводства до социального и семейного воспитания. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Заключение 

       Процесс становления социальной помощи в  России – явление длительного характера. Он пока не имеет своего исторического  завершения  и  оформления. Складывающаяся парадигма помощи и поддержки нуждающимся  представляет  собой сложную  совокупность  исторических общественных  форм  защиты  и   учений, традиций и обычаев,  законов  и индивидуальных  иррациональных  действий  и поступков.

       Механизмы помощи и взаимопомощи,  а  также  механизмы распределения постепенно преобразовывались при формировании структур власти  и  управления в определенные принципы и  законы.  Важнейшим среди  них  становится  закон эквивалента, выражающийся формулой «я  тебе, а ты –  мне».  В  историческом контексте времени, как это было показано,  в  зависимости  от  существующих идеологий    (христианской, государственной,    имперской,     советской, постсоветской) эти важнейшие связи  будут  интерпретироваться  по-разному.

       Субъекты  помощи, как-то: князь, царь, император, правящая  партия по-своему определяют понятие справедливого  распределения  и перераспределения.  И  в этом отношении в таких социальных акциях, как «десятина»,  «секуляризация», «экспроприация», «ваучеризация» на разных этапах просматривается  не  только историческая  эпоха,  но  и  архаические   принципы   общественного   бытия. Наверное,  как  ни  в  какой  другой  сфере  человеческой  деятельности  при столкновении власти с проблемами помощи и поддержки не  проявлялись  вопросы социальной  справедливости, социальной  правды,  законности  с  той  особой силой, остротой и напряженностью, как в России.

       В  парадигме  помощи  и  поддержки  можно   наблюдать,   как   закон распределения и  перераспределения  проходит  свои  определенные  стадии. В родовой общине это было связано с законами отцов и дедов, первоначально  эти традиции  воспринимает   и   княжеская   власть.   Однако   после   принятия христианства  в  Древней  Руси  начинают  осуществляться  новые  подходы   к проблемам  нуждающихся,   которые   выстраиваются   на   основе   греческого номоканона, но при этом традиции и обычаи предков  еще  много  веков  служат для  разрешения  различных  споров  и  тяжб.   С   образованием   российской государственности  появляются  царские  указы,  регламентирующие   отношения церкви и государства, отдельных категорий нуждающихся и  власти.  Появляются законы, направленные на упорядочение  связей  и  отношений  различных  групп населения в период массового голода. С  XVIII  в.  окончательно  оформляется законодательная практика помощи и поддержки  на  государственном  уровне.  В начале     XIX в. появляется Устав общественного призрения, который с теми или иными изменениями  просуществует  до  советского  периода.  В  советский период  не  было  специального  законодательства,  регулирующего  помощь и поддержку в обществе, оно входило  в  состав  различных  областей  права.  В постсоветский   период   наблюдается   тенденция   формирования   отдельного законодательства в области социальной  поддержки, направленного  на  защиту прав  различных  групп  населения,  таких,  как   инвалиды,   семья,   дети, безработные,  пенсионеры  и  т.д.  С  возрождением традиций   благотворения государство берет  под  законодательный  контроль  данный  вид  общественной помощи.

       Однако  в советский период, когда происходит  слияние  государства  и общества,  благотворительность  как  форма  помощи  и  поддержки   отмирает. Государство,  исповедуя  классовый  подход  в  деле  помощи   и   поддержки, сворачивает многие  виды  общественной  помощи:  частную,  конфессиональную, сословную,  благотворительную.   Именно   в   этот   период   законодательно оформляется принцип приоритетов, помощь и защита в  зависимости  от  заслуг, выслуги, статуса и т.д. В конце 80-90-х гг. происходит расширение  парадигмы помощи, появляются тенденции благотворительности, но в отличие от  тенденций XIX в. она выступает как один  из  путей  негосударственной  деятельности  в социальной сфере, а не как потребность гражданского общества. Тем  не  менее возвращение  к  видам  деятельности,   не   связанных   с   государственными институтами, позволяет говорить о формировании самостоятельных  общественных тенденций в конце ХХ в.