Княгиня Анастасия

  Забегая вперед, отметим, что свое состояние  в момент визита баронессы

  Буксгевден сама незнакомка описывала много лет спустя так: «Если бы вы

  знали, как  невыносимо тяжело мне стало, когда  вдруг появилось несколько

  русских, и среди них женщина, бывавшая раньше у нас при дворе! Они  хотели

  меня видеть. Я стыдилась перед ними своего жалкого состояния. Я накрылась

  одеялом с головой и решила не говорить с ними...» 

  Баронесса Буксгевден вышла из палаты в полной уверенности, что разговаривала с самозванкой. Но не такого мнения были некоторые другие русские эмигранты — чуда хотелось многим. Барон фон Клейст и его супруга, у которых «сердце

  обливалось  кровью при виде молодой женщины, которая была, быть может, дочерью  государя!», добились разрешения забрать  больную из клиники к себе домой.

  30 мая  1922 г. незнакомка перебралась  в дом Клейстов по Нетельбекштрассе, 9. 

  Первое  свидание с незнакомкой шокировало добросердечную баронессу

  Клейст: придя  за больной, она увидела, как та вырывает сама себе передние

  зубы и  что у нее уже не хватает  многих зубов. Впрочем, позднее незнакомка

  объяснила, что вынуждена была это сделать, поскольку ее передние зубы шатались из-за удара прикладом, якобы полученного  в Екатеринбурге. Вдобавок,

  оказалось, что она страдает чахоткой и туберкулезом костей. Несчастная являла

  собой самое  жалкое зрелище, и русские эмигранты, приходившие к Клейстам

  повидать  «царскую дочь», уходили от них совершенно растерянными. Вдобавок

  «Анни», как стали называть в доме Клейстов незнакомку, объявила с таинственным видом, что у нее где-то есть сын, которого можно узнать «по белью с

  императорскими  коронами и золотому медальону»... 

  Одни из эмигрантов, приходивших к Клейстам посмотреть на «чудесно спасшуюся великую княжну», убеждались, что перед ними просто несчастная больная женщина. Другие, зачарованные фантастической историей и жаждавшие

  чуда, окружили «Анни» благоговейным почтением. Вокруг бывшей пациентки

  сумасшедшего  дома формировалась атмосфера исключительности. Эмигранты

  приносили ей фотографии и книги об императорской  фамилии, а Клейсты демонстрировали ее гостям, как ярмарочную диковинку В такой атмосфере «великая княжна», наконец, дозрела до решительных шагов... 

  «20 июня 1922 г., — вспоминал барон фон Клейст, — женщина, которую я

  забрал  из сумасшедшего дома, пригласила меня к себе в комнату и в присутствии  моей супруги, баронессы Марии Карловны фон Клейст, попросила у

  меня защиты и помощи в отстаивании своих  прав. Я заверил ее в том, что  готов

  находиться  в полном ее распоряжении, но только при условии, что она откровенно ответит на все мои вопросы. Она  поспешила уверить меня в этом, и я

  начал с  того, что спросил, кто она на самом  деле. Ответ был категорический: 

  великая княжна Анастасия, младшая дочь императора Николая II. 

  Затем я  спросил ее, каким образом ей удалось  спастись во время расстрела

  царской семьи и была ли она вместе со всеми.

  «Да, я  была вместе со всеми в ночь убийства, и, когда началась резня, я

  спряталась  за спиной моей сестры Татьяны, которая  была убита выстрелом. Я

  же потеряла сознание от нескольких ударов. Когда пришла в себя, то обнаружила, что нахожусь в доме какого-то солдата, спасшего меня. Кстати, в Румынию я отправилась с его женой, и, когда она умерла, решила пробираться в

  Германию  в одиночку. Я опасалась преследования  и потому решила не открываться никому и самой зарабатывать на жизнь. У  меня совершенно не было

  денег, но были кое-какие драгоценности. Мне  удалось их продать, и с этими

  деньгами  я смогла приехать сюда. Все эти  испытания настолько глубоко  потрясли меня, что иногда я теряю  всякую надежду на то, что придут когданибудь иные времена. Я знаю русский язык, но не могу говорить на нем: он

  пробуждает  во мне крайне мучительные воспоминания. Русские причинили

  нам слишком  много зла». 

  Дополнительные  сведения позднее дала Клейсту графиня  Зинаида Сергеевна Толстая: 

  «2 августа  нынешнего (1922. — Прим. авт.) года женщина, называющая себя

  великой княжной Анастасией, рассказала мне, что ее спас от смерти русский

  солдат  Александр Чайковский. С его семьей (его матерью Марией, восемнадцатилетней сестрой Верунечкой и младшим братом Сергеем) Анастасия Николаевна приехала в Бухарест и оставалась там до 1920 г. От Чайковского она

  родила  ребенка, мальчика, которому сейчас должно быть около трех лет. У него,

  как и  у отца, черные волосы, а глаза  того же цвета, что у матери. В 1920 г., когда

  Чайковский  был убит в уличной перестрелке, она, не сказав никому ни слова,

  бежала  из Бухареста и добралась до Берлина. Здесь она сняла комнату в  небольшом пансионе на Фридрихштрассе, названия его она не знает. Ребенок, по ее

  словам, остался  у Чайковских, и она умоляла  помочь ей найти его». 

  Что произошло  дальше? Очевидно, что Клейсты окончательно убедились,

  что перед  ними самозванка. Во всяком случае, спустя два дня после заявления

  «Анастасии» о намерении «отстаивать свои права», она оказалась на улице.

  Биографы  самозванки утверждают, что она покинула дом Клейстов сама, но в

  то же время известно, что Клейсты не горели желанием снова приютить ее. 

  Через три  дня после бегства «Анастасии»  из дома Клейстов ее встретил инженер Айнике, тот самый, который приезжал к ней в клинику в Дальдорф

  вместе  с ротмистром Швабе. «Анастасия» как раз выходила из дома, где жила ее

  наперсница  и бывшая соседка по палате —  Мария Пойтерт. На все расспросы

  Айнике «Анастасия» не отвечала, замкнувшись в себе. 

  Какое-то время «Анастасия» жила у Айнике, затем ее взял на попечение

  важный  немецкий чиновник: доктор Грунберг, инспектор полиции. Это было

  уже серьезно: судьбой самозванки заинтересовались власти. 

  «Я решил  отвезти Анни в наше поместье Нойхов-Тельтоф — вспоминал Грунберг, — отдых в деревне благотворно сказался бы на ее здоровье. Два года, проведенные в Дальдорфе, совершенно расстроили ее нервы. Рассудок временами

  ей не подчиняется: результат ранения  головы, вернее, ужасного удара прикладом. Но об этом чуть позже. Кроме того, у  нее не лучшая по части здоровья

  наследственность. Когда она жила у меня, я решил, согласовав это с правительственным  советником, которому я рассказал  всю историю, предпринять, наконец, какие-то шаги для того, чтобы официально удостоверить ее личность».

  Грунберг кое-что не договаривает, но фигура «правительственного советника»,

  выплывшая из его воспоминаний, ясно указывает на то, что судьбой самозванки

  заинтересовались  на самом высоком уровне: если это  действительно царская дочь,

  то эту  карту можно было грамотно разыграть  в интересах побежденной и  униженной Версальским миром  Германии. Если же это самозванка, то тоже не беда: «натаскать» эту пациентку  психбольницы и сделать из нее  «настоящую Анастасию»

  несложно, тем более что эмиграция уже  взбудоражена ее появлением. 

  «Мы смогли уговорить прусскую принцессу приехать к нам под вымышленным именем», — пишет герр Грунберг. Кто это «мы»? Лично герр Ірунберг со

  своим приятелем, «правительственным советником»? Можно  ли верить в то, что

  прусская  принцесса согласилась ехать  в Германию под вымышленным именем, откликнувшись на приглашение и  уговоры двух частных лиц? 

  «В конце  августа 1922 г., по просьбе советника  Гэбеля и инспектора полиции

  доктора Ірунберга, я согласилась приехать в Берлин, чтобы повидать загадочную

  женщину, называющую себя моей племянницей Анастасией, — вспоминает принцесса Ирен. — Доктор Грунберг доставил меня в свой деревенский дом под Берлином, где незнакомка жила под именем «мадемуазель Анни». Мой приезд был неожиданным, она не могла знать заранее, кто я, и потому не была смущена моим

  появлением. Я убедилась тотчас же, что это  не могла быть одна их моих племянниц.

  Хотя я  не видела их в течение девяти лет, но что-то характерное в чертах лица

  (расположение  глаз, форма ушей и т.д.) не могло  измениться настолько. На первый

  взгляд, незнакомка была немного похожа на великую княжну Татьяну.. 

  Я покинула дом в твердом убеждении, что  это не моя племянница. Я не

  питала  ни малейших иллюзий на сей счет». 

  Грунберг утверждает, что на следующий день «Анни» якобы сказала, что

  вчерашняя посетительница была «ее тетя Ирен». Но в эти слова Грунберга както не очень верится — ведь он в этой истории явно «лицо заинтересованное». 

  Первая  газетная публикация о таинственной «Анастасии» под названием

  «Легенды  дома Романовых» появилась в газете «Локаль анцайгер» в декабре

  1924 г. К  тому времени у Грунберга уже вполне сложилось мнение о своей подопечной: «Анастасия ни в коем случае не авантюристка. Мне представляется,

  что бедняжка просто сошла с ума и вообразила себя дочерью русского императора». Судьба «Анастасии» его уже больше не интересовала, и он думал теперь

  только  о том, как бы сбыть ее с рук. С помощью католического священника —

  профессора  Берга Грунберг подыскал для «Анастасии» некую госпожу фон Ратлеф, прибалтийскую немку, надеясь, что та станет достойной опекуншей для

  бедной  больной женщины. Но... госпожа Ратлеф, особа истероидная и «себе на

  уме», стала в судьбе «Анастасии» «госпожой Пойтерт номер два» — ее стараниями миф о «царской дочери» обрел второе дыхание... 

  «Движения ее, осанка, манеры выдавали в ней  даму высшего света, — пишет госпожа  Ратлеф. — Таковы были мои первые впечатления. Но что поразило

  меня более  всего, так это сходство молодой  женщины с вдовствующей императрицей. Говорила она по-немецки, но с явственным русским акцентом. От всей

  ее натуры веяло благородством и достоинством». Странно все это. И отчего ни

  принцесса Прусская Ирен — особа королевской крови, ни фрейлина русского

  императорского  двора баронесса Буксгевден, ни графиня Толстая, ни многочисленные русские эмигранты, ни германские правительственные чиновники

  ничего  подобного не заметили?

  Стараниями  госпожи фон Ратлеф частыми посетителями «Анастасии» стали

  посол Дании  в Берлине господин Зале и его  супруга. Напомним — в Дании в  ту

  пору доживала вдовствующая русская императрица  Мария Федоровна, родная

  бабушка царских дочерей. Когда слухи  о воскресшей «Анастасии» дошли  до

  нее, Мария  Федоровна была сильно взволнована: пусть даже один шанс из

  тысячи, что  эта история окажется правдой  — но разве можно им пренебречь?

  Императрица, ознакомившись с донесениями  Зале, немедленно отправила в

  Берлин  старого камердинера императора Николая II Волкова, много лет служившего царской семье. Он был единственным, кому в 1918г. удалось бежать