Евразийство

2

Введение

    Октябрьская революция и гражданская война в России сопровождались невиданной по масштабам эмиграцией. В вольной или невольной эмиграции оказались лучшие интеллектуальные силы России, которые продолжали свою деятельность в эмигрантских центрах Европы: Берлине, Праге, Париже. Русские ученые, философы, богословы создавали новые учебные заведения, проводили конференции, издавали массу книг и периодических изданий. Создавались также идейные течения и организации. Наиболее яр­ким из них было евразийство. Евразийство как самостоятельное идейное на­правление сложилось в начале 20-х гг. XX в. Контуры евразийской концепции уже обозначились в книге Н. С. Трубецкого «Европа и человечество», вышедшей в Софии в 1920 г. В следующем году там же был опубли­кован сборник статей «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждения евразийцев». В нем были статьи Н. С. Трубецкого, П. Н. Савицкого, Г. В. Флоровского. В этом программном для движения сборнике в на­рочито заостренной форме были впервые четко сфор­мулированы основные мировоззренческие принципы евразийства. К евразийству относилась целая плеяда ярких и талантливых литераторов, философов, публицистов, экономистов первой волны  эмиграции.   Среди  наиболее известных: географ   П. Н. Савицкий, филолог и культуролог Н.С.Трубецкой, Г.В.Вернадский, музыковед и искусствовед П.П.Сувчинский, религиозные философы и публицисты Г.В.Флоровский, Б. Н. Ильин, Б. Н. Ширяев, литературоведы А. В. Кожевников (Кожаев),  Д. П. Святополк-Мирский, правовед Н, Н. Алексеев, во­стоковед В. П. Никитин, писатель В. Н, Иванов, эконо­мист Я. Д. Садовский. На основе программных документов создателей евразийства, тезисов, философских трудов касаемых роли России и концепций ее дальнейшего развития, попытаемся раскрыть сущность этого идейно-политического движения, отобразить роль в развитии евразийской культуры России.

Глава I. Зарождение евразийства.

1.1.Причины создания движения.

Впервые евразийские идеи были выска­заны еще в России, до революции. Этот «предевразийский» период движения был связан с научными поис­ками «старшего» поколения евразийцев — Г. Вер­надского, Л. Карсавина, Н. Трубецкого. Младшее поколение (хотя разница в годах здесь была мини­мальная — 5-8 лет) — П. Савицкий, Г. Флоровский — присоединилось уже в эмиграции. Вернадский, с юно­сти тянувшийся к изучению роли степной Азии в судь­бе нашего отечества, уже в 1914г. писал статьи, где образно сравнивал движение России к Востоку с дви­жением против Солнца. Карсавин до своей высылки из СССР в 1922 г. опубликовал отдельную книгу, само название которой — «Запад, Восток и русская идея» — говорит о сути его тогдашних интересов. И хотя речь идет в основном о богословско-религиозном аспекте проблемы Запад—Восток в ее отношении к националь­ной идее, а евразийские восточные приоритеты Кар­савина, находящегося тогда под сильным влиянием В. Соловьева, еще не выкристаллизовались в полной мере, антизападничество занимает в настроениях мыс­лителя существенную роль. Уже тогда, не будучи лич­но знаком с другими участниками евразийского дви­жения, известный русский медиевист утверждает, что важнейшая цель русской культуры настоятельно тре­бует преодоления ограниченности западного эмпи­ризма и решительного отказа от суррогата всеединства, именуемых идеалом прогресса. Серьезно размышлял о роли Востока в исторических судьбах и перспекти­вах России и Трубецкой, внимательно изучавший вос­точные языки, мифологию и фольклористику и оттачи­вающий свое будущее евразийское мировоззрение на заседаниях лингвистического кружка при Московском университете, где помимо обсуждения языковых про­блем говорилось о кризисе западной духовности и «необходимости сближения европейских и азиатских тенденций мировой истории». Когда в Софии, ставшей одним из первых центров эмиграции, встретились и «объединились на общем мироощущении» основные участники евразийства, этому объединению предше­ствовал серьезный путь личностных исканий каждого. Революция, в которой молодые мыслители увидели закономерный итог 200-летней европеизации страны, и последующие ясные тяготы беженства сыграли роль катализатора объединения, увидевшего ясные ори­ентиры спасения в «исходе к Востоку».

Концепция евразийства своим пафосом новизны и специфическим радикализмом бросала вызов «ката­строфическому» мироощущению, господствовавшему в эмигрантской среде, привлекла на свою сторону новое поколение русских ученых, жаждущих дать свой ответ на извечные русские вопросы о судьбе России.

1.2.Этапы развития.

В своем развитии евразийство прошло несколько этапов.

1921 — 1925 гг. — этап возникновения евразийства. «В эти годы были заложены научные, идеологические, политические основы евразийства. Тезис, что евразий­ство пошло от утверждения первенства культуры пе­ред политикой, подтверждался практикой». С самого начала в нем обнаружились два на­правления: первое сложилось вокруг А. А. Ливена и Г. В. Флоренского, ставших вскоре священниками; вто­рое — вокруг П. Н. Савицкого и П. П. Сувчинского. Именно в этот период была выявлена религиозная установка евразийства, сформулировано его этногра­фическое и хозяйственно-географическое учение, разработаны принципиальные положения об идеократии и новом правящем слое.

В Белграде, Берлине, Париже, Лондоне возникают филиалы объединений сторонников этого движения. Центром евразийства становится Прага. Диспуты и доклады, организуемые евразийцами, собирали тысячи человек. Широкий размах приобрела литературно-публицисти­ческая и издательская деятельность. В 1923 г. для обслу­живания евразийского движения было основано «Евра­зийское книгоиздательство», которое активно публико­вало не только работы евразийцев, но их периодику: «Евразийский временник» и «Евразийскую хронику».

Шумный успех евразийского движения заинтере­совал ВЧК—ОГПУ, которое через созданную ими ор­ганизацию «Трест» внедрило в него своих людей.

1925— 1931 гг. — второй период развития евразий­ства. В этот период евразийская идеология усложняется и вбирает в себя достаточно противоречивые тенден­ции. С одной стороны, ее важнейшей составляющей и философским фундаментом становится высокое мета­физическое учение об иерархии «симфонических лич­ностей», к высшим звеньям которой относится «идея Личного Бога» и Россия — Евразия, представляющая собой «соборность» наций. С другой стороны, движение приобретает все более политизированную окраску. Выражая естественную претензию любой серьезной теории увязать себя с практической жизнью, евразий­цы попытались дать подробный анализ процессов, про­исходящих в современной им большевистской России. Разумеется, они не могли обойти тему событий 1917 г., к которым у них было сложное, неоднозначное отноше­ние. Для евразийцев вообще было характерно разделе­ние понятий революции как явления истории, больше­визма как плода революции и коммунистической идеи как разрушительной революционной идеологии.

Начало этого периода знаменуется расцветом ев­разийской деятельности, как литературно-публи­цистической, так и организационной. Поскольку ев­разийская политическая, философская и историческая концепция к этому периоду была уже сформирована, в нее начали вноситься коррективы политического ха­рактера, связанные с разработкой положений о евра­зийской партии, ее организации и возможностях уча­стия в политической деятельности. Создавались но­вые организации евразийцев, в 1928 г. стала выходить газета «Евразия», а в 1931 г. в Брюсселе прошел первый Общеевропейский съезд.

Несмотря на эти видимые успехи, евразийство начало терять популярность. Его ставка на «Трест», как на проводника евразийской идеологии в России, про­валилась с разоблачением этой организации, что силь­но скомпрометировало евразийство. В начале 1930-х гг, его покидают видные ученые, лидеры евразийства, почти прекращается литературно-публицистическая деятельность.

Однако идеи евразийства не умерли: они ориги­нально трансформировались в «позднем евразийстве» (Л. Н. Гумилев) и «неоевразийстве» (А. Дугин).

Общее настроение, пронизывающее всю евра­зийскую литературу, можно определить как антиза­падничество и почвенничество. Евразийцы подчер­кивали факт глубокого культурного переворота, совершающегося в XX в., связанного с кризисом за­падноевропейской культуры и цивилизации. Первая мировая война и русская революция воспринимались евразийцами как провиденческие знаки, возвестившие наступление новой исторической эпохи, в которой цен­тральное и руководящее место будет принадлежать не Европе, а России. На смену западной культуре придет новый тип культуры. Поэтому русской эмиграции, по мнению евразийцев, следует искать духовную опору в первую очередь в русских корнях, русской традиции, русской почве.

1.3.Географическое определение России и материка Евразия.

Основной категорией евразийского мышления признавалось определение России, как особого ис­торического и географического мира. Из этого по­стулата вытекает утверждение «самостоятельной цен­ности русской национальной стихии». Россия, заявляли евразийцы, не принадлежит ни к Востоку, ни к Западу. Это совершенно особый культурный мир, который порожден особым субконтинентом — Евразией. Как писал П. Н. Савицкий:

«Мы не Восток, но и не Запад,

        Особый наш уклад и род,

Мы целостный Востоко-Запад,

Мы путники его высот».

Россия, как Евразия, есть «месторазвитие» (термин П. Н. Савицкого) — одновременно географический, эт­нический, хозяйственный, исторический, культурный ландшафт. «Географически евразийцы воспринимают Россию-Евразию, т. е. совокупность трех российско-евразийских низменностей-равнин и горных стран, к ним примыкающих, как «месторазвитие», как опреде­ленный «географический ландшафт», оказывающий влияние на историческое развитие», писал П. Савицкий. Идеологи евразийства в противопостав­лении Евразии Европе ландшафту придавали особое, определяющее значение. По мнению П. Н. Савицкого, «флагоподобному широтно-полосовому зональному сло­жению евразийских низменностей-равнин противосто­ит мозаическое дробное зональное сложение Европы». Параллельным и горизонталь­ным географическим зонам Евразии — пустыне, сте­пи, лесу, тундре — соответствует особый «волновой» ритм исторического развития — «череда подъемов и депрессий», а весь евразийский мир подобен «пульсирующему сердцу».

«Всех «волновых» моих теорий

Трепещет чуткий, четкий ритм.

Как вал в открытом, бурном море,

Волна истории бежит. Вскипает гребень белой пеной

За ним— зияющий провал,

И вновь вздымается над бездной

Идей и сил могучий вал» — так поэтически изображает это явление П.Н. Савицкий .

Наиболее оригинальными были взгляды евразий­цев в области географии, истории и культурологии.

Географические представления евразийцев пред­ставлены по преимуществу в трудах П. Н. Савицкого, который накопил и обобщил богатый географический, геолого-почвоведческий и экономико-географический материал, положенный в основу утверждений о при­родной «спаянности» евразийских пространств. А основные идеи географических представлений он сфор­мулировал следующим образом: «Можно сказать по праву: восточно-европейская, «беломоро-кавказская», как называют ее евразийцы, равнина по географичес­кой природе, гораздо ближе к равнинам западно-си­бирской и туркестанской, лежащим к востоку от нее, нежели к Западной Европе. Названные три равнины вместе с возвышенностями, отделяющими их друг от друга (Уральские горы и так называемый «Арало-Иртышский» водораздел) и окаймляющими их с востока, юго-востока и юга (горы русского Дальнего Востока, Восточной Сибири, Средней Азии, Персии, Кавказа, Малой Азии), представляют собой особый мир, единый в себе и географически, отличный как от стран, лежа­щих к западу, так и от стран, лежащих к юго-востоку и югу от него. Если первым приурочить имя «ЕВРО­ПЫ», а ко вторым — имя «АЗИИ», названному только что миру, как среднему и посредующему будет прили­чествовать имя «ЕВРАЗИИ»... Но при этом Савицкий подчеркивает, что необ­ходимость различать в основном массиве земли Ста­рого Света не два, а три материка, не является «откры­тием» евразийцев. Эти мысли уже высказывались русскими географами, в частности В. И. Ламанским. Евразийцы же «обостряли формулировку» и дали но­вому «вновь увиденному материку» новое имя.

В частности, Н. С. Тру­бецкой указывает, что территория Евразии может быть определена следующей схемой: существует длинная, более или менее непрерывная полоса безлесых равнин и плоскогорий, тянущаяся почти от Тихого океана до устья Дуная. Эту полосу можно назвать системой степи. С се­вера она окаймлена широкой полосой лесов, за которой идет полоса тундр. С юга система степи окаймлена горными хребтами. Таким образом, имеются четыре тяну­щихся с Запада на Восток параллельные полосы: тундро­вая, лесная, степная, горная. В меридиалъном направле­нии все они пересекаются с системой рек.

Этой же точки зрения придерживается Г. В. Вер­надский, разделивший территорию Евразии на четыре почвенно-климатические зоны: безлесую тундру, лесную зону, степную зону и безлесые пустыни. По его мне­нию, размещение этих зон по параллелям «в значитель­ной мере обусловило собою направление движения кочевавших племен Евразии».

Такое расположение зон, «соотношение лесной и степной зоны», способствовало миграционным про­цессам, постепенному перемещению русского насе­ления на восток. Экстенсивное земледелие вело к бы­строму оскудению лесных пространств и почвы, и зем­ледельцам приходилось переходить на новое место.

Еще одну особенность географического положения Евразии указал П. Савицкий в статье «Континент-оке­ан». Внешние очертания Евразии характеризуются отсутствием выхода к открытому морю и отсутствием изорванности береговой линии. Поэтому она, наряду с Канадой, является самой континентальной.

Географические детерминанты, по утверждению евразийцев, не являются прямым геоприродным обо­снованием каких-либо административно-политических границ, они носят рукотворный, исторический харак­тер. Но изучать их обязательно нужно на уровне меж­дисциплинарных исследований.

Одной из таких междисциплинарных дисциплин, по мнению П. Н. Савицкого, должна быть синтетичес­кая дисциплина— «теософия», изучающая «спаян­ность» территории России-Евразии, исторические судь­бы ее народов, естественную их совместимость и пре­емственность. Таким образом, естественно выходили на своеобразную интерпретацию истории.

Будучи историками, многие евразийцы предложили свою трактовку русской истории, связывая ее с влия­нием окружающей географической среды. Наиболее адекватно евразийскую историческую концепцию изложил Г. В. Вернадский. Исходная методологическая посылка его во взглядах на историю следующая: «Каждая народность оказывает психическое и физическое давление на окружающую этническую и географичес­кую среду. Создание народом государства и усвоение им территории зависит от силы этого давления и от силы этого сопротивления, которое это давление встре­чает» . Исходя из этого, русскую историю он рассматривает через призму «соотношения между лесом и степью», употребляя «эти понятия не в почвен-но-ботаническом их значении, а в совокупности их природного и историко-культурного значения» и выделяет пять периодов русской истории;

Первый период— с древнейших времен до смер­ти Святослава Игоревича в 972 г. Это период объеди­нения леса и степи для использования выгод обмена их природными богатствами.

Второй период — с 972 г. до нашествия Батыя на Русь в 1238 г. Это период борьбы между лесом и степью.

Третий период — с 1238 г. до основания зависимо­го от Москвы Касимовского татарского царства в 1452 г. Это период победы степи над лесом.

Четвертый период — 1452 — 1696 гг. — распадение Золотоордынской державы, возвышение Москвы, ко­гда «русский север» наступает на «монголо-турецкий юг и восток». Это период завоевания Казани, Астра­хани, Сибири и Дона, т. е. есть победа леса над степью.