Бытовое поведение дворян в мемуарах М.А. Дмитриева

     Множество страниц в воспоминаниях М.А.Дмитриева  посвящено его дяде – И.И.Дмитриеву. Стихотворец, роль которого в формировании языка русской поэзии признавали все писавшие после него, при жизни вошедший в литературный пантеон и сумевший сойти с поприща словесности удивительно  во-время, министр не запятнавший своей репутации ни скандальными историями, ни низкопоклонством, тонкий и остроумный собеседник, Иван Иванович Дмитриев в семье был человеком холодным, капризным, придирчивым и тяжелым.

      Надо  отдать должное Дмитриеву-младшему: в своих записках он старался быть объективным по отношению к дяде - и потому, что высоко ценил его как поэта и потому, что видел от него немало добра и был ему многим обязан. Однако в упоминаниях о том периоде жизни, когда ему пришлось жить под одной крышей с дядей (1815- 1820), неизменно проскальзывает обида заброшенного ребенка, сироты, оторванного от дома и близких.³⁵

      Холодность поэта- министра к  племяннику, возможно, объясняется не только его личными качествами, но  и еще одним обстоятельством.  В первой половине 1790-х гг., отец Михаила Александровича - А.И Дмитриев, человек одаренный, жизнерадостный и кроткий, был ничуть не менее задушевным приятелем Карамзина, чем его брат Иван Иванович, который впоследствии приложил немало усилий к тому, чтобы никто не мог усомниться в исключительности его дружбы с историографом. Ревность, которую Иван Иванович испытывал к старшему брату, вполне могла обернуться некоторой невольной неприязнью по отношению к его сыну.

      Часто эта неприязнь давала о себе знать, сказывалась и на литературной и  на служебной репутации М.А.Дмитриева.³⁶

      Обращение к мемуаристике было для М.Дмитриева  вполне закономерным: именно в мемуарах ушедшая в историю стародворянская культура могла противостоять равно враждебным силам - деспотическому государству и демократическому движению, а деятели минувших времен могли превращаться в союзников по борьбе с ненавистным настоящим. Богатые фактами мемуарные очерки плодовитого автора «Мелочи из запаса моей памяти» (1854) имели большой успех, который вдохновил автора на продолжение произведения.

     Итоговым трудом  Дмитриева-мемуариста стали фундаментальные «Главы из воспоминаний моей жизни». Работа над ними велась с 1864 года до последних дней жизни писателя. В этой книге, автобиографической по преимуществу, Дмитриев ставил своей задачей  не только воскресить «златые дни» дворянской культуры, но и осмыслить причины ее гибели, понять, почему «порвалась цепь времен». На скорую публикацию мемуаров автор, судя по всему, не рассчитывал, адресовал их в первую очередь потомкам - и потому был предельно откровенен, давал полную волю своему перу и не стеснялся в оценках. Свобода суждений, памфлетный тон, едкость характеристик - все это придает мемуарам Дмитриева резкий и своеобразный колорит. ³⁷

      В увидевших свет еще при жизни  автора «Мелочах из запаса моей памяти Дмитриев фиксировал в первую очередь то, что касалось литературы, писательских судеб и репутаций, сознательно отводя собственную фигуру на дальний план рассказа. «Главы из воспоминаний моей жизни» - история индивидуального бытия, воссоздающая попутно множественность и масштабность связей героя - автора не только с другими людьми, но и с эпохой в целом. В названии мемуаров отражена присущая им в известной мере фрагментарность, однако сочинение Дмитриева оказалось не только монументальным, но и связным, ярким, живым, захватывающе- интересным.³⁸

      « Главы…» открываются введением - подробной генеалогической росписью Дмитриевых, возводивших свой род к Владимиру Мономаху. Несмотря на то, что есть основания сомневаться в действительном их происхождением от Рюриковичей, для Михаила Александровича это является неоспоримым фактом.

      В мемуарах развертывается панорама  московской жизни конца ХУШ- первой половины Х1Х века: быт и нравы  старого дворянства. Московский университет  и университетский благородный  пансион, литературно- театральный  мир, надворный  суд. Сенат, громкие  судебные процессы и литературные полемики - все это запечатлено в мемуарах Дмитриева. ³⁹

     Воспоминания  Дмитриева остались незавершенными. Он не успел осуществить намерение  «продолжения собственной…жизни» с  середины 1850-х годов, высказанное  в главе 22, последней из перебеленных им вручную. За текстом этой главы следует дата окончания работы над ней - « 3 августа. 1866.»

      5 сентября того же года М.А.Дмитриева не стало. Глава 23, речь в которой идет о Крымской войне и восшествии на престол Александра II, существует лишь в черновом наброске. ⁴⁰

       Многое в воззрениях Дмитриева  определено традиционной сословной  моралью и традиционной классовой  психологией: и убежденность в  том, что дворянство - это подлинная  "соль земли", и высокомерно-пренебрежительное  отношение к разночинцам, и насмешки над темной и тупой чернью. Но есть в системе его взглядов и другая сторона: преклонение перед Законом, ненависть к деспотизму, презрение к бюрократии, возмущение жандармско-полицейскими порядками. И это неудивительно: реальный Дмитриев - вовсе не деятель реакции, а скорее, представитель дворянской оппозиции, хотя и весьма умеренной. Сам писатель явно хотел видеть себя аристократом-фрондером на европейский манер, но поскольку реальная историческая действительность такой возможности ему не предоставила, то фрондировал он больше на бумаге, главным образом в письмах и потаенных мемуарах.⁴¹

     "Главы  из воспоминаний моей жизни"  содержат исключительно важные  данные для реконструкции общественно-исторических  взглядов и представлений тех  слоев русского дворянства, которые были достаточно далеки как от радикальных, так и от реакционных кругов. Причем касается это не только середины 60-х годов Х1Х в. (время создания мемуаров), но и более раннего периода.

     Благодаря воспоминаниям М.А.Дмитриева мы теперь лучше можем представить себе ту духовно-психологическую атмосферу, в которой рождались знаменитые пушкинские "стансы" и не менее знаменитое послание "Во глубине сибирских руд...": в этих стихотворениях отразились не только иллюзии и надежды самого поэта, но и чаяния достаточно широких кругов русского общества.⁴²

      Ценность  этих мемуаров как исторического  источника была осознана исследователями  давно. Материалы из его воспоминаний использовались в ряде статей и книг, и в целом виде в печать не проникали.

       Ситуация переменилась к лучшему в 1989 году: именно тогда в журнале « Наше наследие» ( № 4). О.А. Проскуриным были напечатаны главы 11 и 12 из текста мемуаров. В 1992 году  в первом номере «Литературного обозрения» читателям была предложена работа Проскурина об отражении литературной жизни Москвы 1820-х годов в воспоминаниях Дмитриева. ⁴³

      Михаил  Александрович Дмитриев бесспорно  занимает  значимое место среди  своих современников в первую очередь как интересная для изучения личность, как поэт. Потомкам же он известен больше  как автор мемуаров, которые по праву занимают свое место среди давно признанных классическими образцов этого жанра.

     Своим неповторимым своеобразием эти мемуары  – резкие, безжалостные, скептические и в то же время на редкость проникновенные, исполненные глубочайшей преданности литературе, детально прорисовывающие  картины из русской жизни прошлого века - обязаны личности их автора, Михаила Александровича Дмитриева.

   Глава 3. Бытовое  поведение  дворян в освещении М.А. Дмитриева. 

     Изучаемая нами эпоха — рубеж XVIII — первая половина XIX века - время перелома. Это хорошо видно и в истории дворянства. Русское дворянство, каким мы его встречаем в XVIII — первой половине XIX века, было порождением петровской реформы. Среди разнообразных последствий реформ Петра I создание дворянства в функции государственно и культурно доминирующего сословия занимает непоследнее место. Материалом, из которого это сословие составилось, было допетровское дворянство Московской Руси.⁴⁴

     Быт и нравы дворян регулировали не только праздничное, но и будничное течение жизни. Самые обыденные моменты жизни дворян подчинялись правилам приличия: распорядок дня, одежда, обувь, еда, "убранство интерьера", прием гостей, застолье и т.д. Эти правила были многочисленны. Они усваивались не без труда с ранних лет, в процессе воспитания под руководством опытных наставников. Светское поведение не ограничивалось знанием правил хорошего тона. Одна из основных функций этикета - сдерживать порывы, контролировать проявления эмоций и инстинктов.⁴⁵

     Дворянин  первой половины Х1Х века по мнению современников должен был иметь следующие основные качества: говорить по-французски, танцевать, знать хотя бы названия сочинений новейших авторов, порицать старых и все старое, разбирать играемые в театрах пьесы, уметь вести спор о музыке, играть в карты и быть одетым по последней моде. ⁴⁶ 

  Особенность российского дворянского  этикета состоит в своеобразном соединении старых допетровских обычаев с европейскими традициями⁴⁷. По словам М.А.Дмитриева: "…Вместе с незрелою наукой, начали входить к нам  и незрелые, полупонятные европейские идеи. Все перемешалось, и русской элемент уступил нововведениям»⁴⁸.

  В обществе господствовал французский идеал: «Привязанность наша к французам и языку была что то непостижимое! Довольно было хорошо говорить по-французски и быть приняту в лучших домах, но никакое просвещение, никакой ум без французского языка никогда не давали почетного места в гостиной.

      Не  было порядочного дворянского дома, даже по деревням, где бы не было французского учителя;  Это была язва, которая, казалось привилась и сделалась натурою нашего общества! По нашествию французов на Россию их начали ненавидеть, мало-помалу начал выходить и французский язык, не из употребления а из моды »⁴⁹. 

       Господствовавший в XVIII – начале Х1Х веков французский идеал модного поведения в свете культивировал:  любезничество с дамами, утонченное волокитство, угодничество, легкомыслие, остроумие и острословие, и изысканную вежливость⁵⁰ .   

      В жизни русского столичного дворянина XVIII — начала XIX века время разделялось на две половины: пребывание дома было посвящено семейным и хозяйственным заботам. Здесь дворянин выступал как частное лицо.  Другую половину занимала служба — военная или статская, в которой дворянин выступал как верноподданный, служа государю и государству, как представитель дворянства перед лицом других сословий .⁵¹

      Первостепенную роль службы в жизни дворянского общества отмечает и М.А.Дмитиев, говоря об этом, впрочем, не без иронии: «Для дворянства служба сделалась обязательною и необходимою, ибо она давала чины, а без чинов терялись и права дворянства. Чины же облегчили переход и других состояний в дворянство - и таким образом все двинулось приобретать чины, и если можно выходить в дворянство».⁵²

     Интересны рассуждения Дмитриева о службе как «очевидца и участника»:  « Как много у нас служба мешает развитию человека! Домашнее воспитание оканчивается рано, потому что надобно отдавать мальчика в публичную школу, а нужно это для того, что без казенного аттестата, как бы ни был хорошо выучен молодой человек, ему труднее ход службы, путь к чинам. В этих публичных школах учат слишком многому и всему поверхностно и готовят не человека, а чиновника. Ранее вступление в службу необходимо, чтобы ранее пройти подчиненные звания. И вся цель - не жизнь, не общество, а служба».⁵³ Следует отметить, что при всех своих критических взглядах и иронии в адрес службы, Дмитриев был вполне успешен в этой сфере и сделал хорошую карьеру.

     Столичный характер Петербурга и Москвы  определял их притягательность для дворянства, духовенства, мещанства.⁵⁴ Между двумя столицами существовали различия, о которых М.А. Дмитриев пишет довольно подробно, Скептически и осуждающе относящийся к Петербургу, показывая принадлежность свою к «московскому» дворянству, он отмечает: «в Москве более людей оседлых, пользующихся семейной жизнию; в Петербурге все население как будто наплывшее. И поэтому в Москве меньше людей, хлопочущих о деле, но меньше и пустых людей, живущих на чужой счет. По этой причине в Москве  еще дорожат прочными семейными и дружескими связями; в Москве есть уважение к личному достоинству. В Петербурге  - связи другого рода: там утверждаются они на личных выгодах службы эгоизма; там, в усталости и искательстве, некогда предаваться ни семейному, ни дружескому, ни просто домашнему чувству. Оттого семейная московская жизнь в Петербурге уступает место публичной, уличной, по театрам, по клубам, по конторским».⁵⁵

      Большинство дворян начинали день со службы⁵⁶. Дмитриев отмечает:  «спокойная служба оставляла много времени  и свободы»⁵⁷. Около четырех часов обедали⁵⁸, в Москве и провинции обычно обедали дома.

      Первая  обязанность света - визиты. Визиты были необходимым элементом светского  общения. Этикет визитов был расписан достаточно строго, поскольку визиты играли важную роль в жизни общества. Люди посещали друг друга или для того, чтобы завязать знакомство или для поддержания старого, это могло помочь в карьере, решить важные личные дела, улучшить положение в свете⁵⁹.