Белый и красный террор в гражданской войне

Министерство  образования и науки РФ

Федеральное Агентство по образованию

Ростовский  государственный экономический  университет

(РИНХ)

Кафедра исторических наук и политологии 
 
 
 
 
 
 
 

Реферат по курсу «История Отечества»

на  тему:

«Белый  и красный террор

в гражданской войне» 
 
 
 
 
 

                                                                                                         Выполнила:                                       
 
 

     Проверил:  
 
 
 
 
 
 
 

Ростов-на-Дону

2008 г.

СОДЕРЖАНИЕ 
 

Введение……………………………………………………………………     3

1. «Красные» и «белые»…………………………………………………..     4
1. Белый террор……………………………………………………………    5
2. Красный террор…………………………………………………………    13
2. Между «красными» и «белыми»……………………………………….    18
1. Крестьяне против «красных»…………………………………………...    18
2. Крестьяне против «белых»……………………………………………...    20

Заключение………………………………………………………………….     21

Использованная  литература………………………………………………..     22

ВВЕДЕНИЕ

      Гражданская война в России – это время, когда кипели необузданные страсти, и миллионы людей готовы были жертвовать своими жизнями ради торжества своих идей и принципов. Это было характерно и для тех, кого называли «красными», кто отстаивал идеи Октябрьской революции, и для их противников – «белых», и для крестьян-повстанцев, выступавших третьей силой и боровшихся за свои частные интересы против и первых, и вторых. Их всех, яростно враждующих между собой, парадоксальным образом сближали эмоциональный порыв, избыток биологической энергии и непримиримость. К сожалению, подобное вызывало не только величайшие подвиги, но и величайшие преступления. Нараставшее взаимное ожесточение сторон вело к быстрому разложению традиционной народной нравственности. Логика войны обесценивала, вела к господству «чрезвычайщины», к несанкционированным действиям.

      Одним из наиболее важных и одновременно трудных вопросов истории Октябрьской революции 1917 г. и последовавшей затем гражданской войны является вопрос о терроре, его масштабах и причинах. Как соотносятся гуманистические идеалы революции с массовым нарушением прав и насилием, окрасившими революционную эпоху в мрачные тона?

      В последнее время проблема террора  в период гражданской войны всё  чаще и чаще попадает в поле зрения исследователей. К сожалению, работы, появившиеся в последние полтора  десятилетия, скорее запутывают, чем проясняют вопрос. Связано такое положение дел в современной историографии с предвзятым отношением к событиям тех лет. Повышенное, гипертрофированное внимание некоторые современные авторы уделяют красному террору, видя в нём неизбежное следствие революции и первопричину. Вместе с тем, красный террор и хронологически, и по самой своей сути являлся следствием, а не причиной царивших в те годы произвола и насилия. Советские историки, как и большинство современных, расценивали красный террор как ответ на факты белого террора, интервенцию и контрреволюцию. В свою очередь, участники белого движения и некоторые исследователи (например, С.А. Ланцов) террор и репрессии против большевиков, сотрудников ВЧК и отрядов РККА обосновывали как противодействие жестокости красного террора. Рассмотрим подробнее причины, следствия и специфику террора, обозначаемого традиционно как «белый террор» и «красный террор».  

1. «Красные» и «белые»

      Как считает …, И красный, и белый террор выросли на волне того беззакония, которое стало визитной карточкой буржуазного февраля (Февральская революция 1917 г.). Уничтожив законную власть, «февральские» либералы и социалисты не смогли обеспечить законность и порядок. В стране разрастались преступность, бандитизм, анархия, хаос. На это либералы и правые социалисты попытались ответить репрессиями. Но затронули они в первую очередь отнюдь не преступный мир. Жертвами государственного террора оказывались то большевики, то рабочие, требовавшие 8-часового рабочего дня, то крестьяне, требовавшие земли, то офицеры, требовавшие одного – восстановить в армии дисциплину. Именно эта беззубая и в то же время репрессивная политика, проводившаяся с марта по октябрь 1917 г., и стала питательной почвой для процветавшего в последующие годы террора.

      Особого внимания заслуживает вклад в  возникновение в стране массового  террора правых социалистов, прикрывавших свои действия лживыми лозунгами и призывами. Так, критикуя большевиков за гонения против оппозиции, эсеры и меньшевики на практике стали создавать оппозиционные большевикам политические режимы, основным содержанием которых становился террор по отношению ко всем сторонникам советской власти. Тем самым не только реакционные военные и кадеты, но и меньшевики заодно с правыми эсерами стали родоначальниками системы белого террора, унесшего в годы гражданской войны жизни сотен тысяч ни в чём не повинных людей.

1.1. Белый террор

      Некоторые считают датой первого акта белого террора 28 октября 1917 г., когда, согласно распространённой версии, в Москве юнкера, обманным путём проникшие  в Кремль, захватили находившихся там солдат 56-го запасного полка. Им было приказано выстроиться якобы для проверки у памятника Александру II, а затем по безоружным людям внезапно был открыт пулемётный и ружейный огонь. Было убито около 300 человек.

      Сергей  Мельгунов, давая характеристику белого террора, определяет его как «как эксцессы на почве разнузданности власти и мести», поскольку в отличие от красного террора, террор белый не исходил прямо от органов белой власти и не был обоснован «в актах правительственной политики и даже в публицистике этого лагеря», в то время как террор большевиков был закреплен целым рядом декретов и приказов. Белые декреты и белая пресса не призывали ни к массовым убийствам по классовому признаку, ни к мести и уничтожению социальных групп, в отличие от таковых у большевиков. Например, как свидетельствовал сам Колчак, он был бессилен над явлением, именуемым «атаманщиной». Однако приведенные ниже факты позволяют утверждать, что отсутствие в официальных документах указаний на репрессии и террор можно смело назвать «хорошей миной при плохой игре».

      Так, ярким проявлением белого террора стали события, развернувшиеся в ночь на 6 июля 1918 г. в Ярославле, а затем в Рыбинске и Муроме, где начались вооруженные антисоветские выступления. Цель восстания, как следовало из постановления главнокомандующего Ярославской губернии, командующего вооруженными силами Добровольческой армии Ярославского района, была достаточно чинной: “Объявляю гражданам Ярославской губернии, что со дня опубликования настоящего постановления… 1. Восстанавливаются повсеместно губернии, органы власти и должностные лица, существовавшие по действующим законам до октябрьского переворота 1917 года, т.е. до захвата центральной власти Советом Народных Комиссаров…” Подпись: полковник Перкуров. Именно он являлся начальником штаба мятежников. Как видим, в данном постановлении прямое указание на репрессии отсутствует. Однако на деле, захватив часть города, руководители выступления начали беспощадный террор. Осуществлялись зверские расправы над советскими партийными работниками. Так, погибли комиссар военного округа С.М. Накимсон и председатель исполкома городского совета Д.С. Закийм. 200 арестованных были свезены на “баржу смерти”, стоявшую на якоре посередине Волги. Сотни расстрелянных, разрушенные дома, остатки пожарищ, развалины – таковы были последствия восстания. Аналогичная картина наблюдалась и в других волжских городах.

      Сам А.И. Деникин в своих “Очерках русской смуты” признавал, что добровольческие войска оставляли “грязную муть в образе насилия, грабежей и еврейских погромов. А что касается неприятельских (советских) складов, магазинов, обозов или имущества красноармейцев, то они разбирались беспорядочно, без системы”. Белый генерал отмечал, что его контрразведывательные учреждения, “покрыв густой сетью территорию юга, были очагами провокаций и организованного грабежа”. Таким образом, факты свидетельствуют о том, что почти сразу же после победы Октября международная реакция перешла от политических, экономических, идеологических методов борьбы непосредственно к военным. Наряду с активной поддержкой контрреволюционных генералов интервенты сами развернули массовый террор, немыми свидетелями которого являются “лагеря смерти” Мудьюг и Иоканьга, Мезенская и Пинежская каторжные тюрьмы. Только через Архангельскую тюрьму за год оккупации прошло 38 тысяч арестованных, из которых было расстреляно 8 тысяч человек. Приказ колчаковского генерала Розанова: “Возможно скорее и решительнее покончить с енисейским восстанием, не останавливаясь перед самыми страшными и жесткими мерами в отношении не только восставших, но и населения, поддерживающего их. В этом отношении пример японцев в Амурской области, объявивших об уничтожении селений, скрывающих большевиков, вызван, по-видимому, необходимостью добиться успехов в трудной партизанской борьбе”. Еще в ноябре 1919 года белочехи в своем меморандуме писали: “Под защитой чехословацких штыков местные русские военные органы (имеются в виду колчаковские) позволяют себе действия, перед которыми ужаснется весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, избиение мирных русских граждан… расстрелы без суда представителей демократии по простому подозрению в политической неблагонадежности составляют обычные явления”. Об этом же говорил Колчаку во время телефонной беседы 21 ноября 1919 года Вологодский: “Все слои населения до самых умеренных возмущены произволом, царящим во всех областях жизни…” Да и сам “верховный правитель” в минуты откровения признавался своему единомышленнику, тогдашнему министру внутренних дел В.Н. Пепеляеву: “Деятельность начальников уездных милиций, отрядов особого назначения, всякого рода комендантов, начальников отдельных отрядов представляет собою сплошное преступление”. Именно эта жестокость колчаковщины, беззаконие и произвол, творившиеся его подручными, заставили подняться на борьбу с ними сибирских крестьян.

      В братоубийственной войне исчезали, становились чуждыми привычные многим понятия: вместо милосердия и сострадания обоюдное озверение, вместо спокойного течения жизни – состояние страха. То, что творилось в застенках контрразведки Новороссийска, в тылу белой армии, напоминало самые мрачные времена средневековья. Обстановка в белом тылу представляла что-то ни с чем не сообразное, дикое, пьяное и беспутное. Никто не мог быть уверен, что его не ограбят, не убьют без всяких оснований.

      Возвращаясь по исторической прямой несколько назад, рассмотрим феномен белого террора подробнее на примере событий в Ижевске. С 8 августа по 7 ноября 1918 г в Ижевске к власти пришли эсеры и меньшевики. К этому времени среди рабочих заводов росло недовольство большевиками, и новая власть могла взяться за реализацию своих программных установок – строительство «образцового рабочего социализма» или хотя бы «образцовой демократической республики» без коммунистов и без Советов. Но режим, существовавший в Ижевске, на практике не имел никакого отношения ни к социализму, ни к демократии. С самого начала пришедшие к власти правосоциалистические деятели главным средством ее удержания сделали террор.

      В ходе описываемого мятежа со всей очевидностью выяснилась цена пропагандистских заявлений  правых «социалистов» о свободе, гуманизме и демократии. Бесспорно, и Советская власть, существовавшая в Ижевске до переворота, была не безгрешна. Случались аресты деятелей меньшевистско-эсеровского блока, закрывались оппозиционные газеты. Но в целом, большевики не переходили определенную грань, осуждали практику политического террора. Даже когда оппозиция перешла к силовым действиям, большинство советских лидеров Ижевска настаивало на применении мирных средств, чтобы не проливать кровь рабочих.

      Иначе повели себя мятежники. Уже начало переворота было связано с кровавым эпизодом – бессмысленной расправой, учиненной толпой над разъездом конной милиции. С самого утра 8 августа в разных районах Ижевска шли митинги, на которых лидеры союза фронтовиков и меньшевистско-эсеровского блока вели свою агитацию. На один из таких митингов, проходивший недалеко от здания городского Совета, был послан начальник милиции Большаков, чтобы разобраться в ситуации и навести порядок. С ним отправилось только два милиционера. Понятно, что никакой угрозы толпе в несколько сотен человек трое всадников представлять не могли. Но взвинченная речами своих вожаков толпа встретила прибывших угрозами и бранью, а затем набросилась на них и стала избивать. Большакову удалось вырваться из рук нападавших. Он открыл стрельбу в воздух. Когда толпа отхлынула, Большаков и еще один милиционер поспешили вернуться к Совету. Однако второго милиционера толпа стащила с лошади и убила на месте. Зверски истерзанное тело было сброшено в заводской пруд. Так началось восстание.

      После первых успехов мятежа кровавая расправа продолжилась. По свидетельству военного лидера повстанческой армии полковника Федичкина, мятежники, среди которых было немало рабочих, в течение 12 часов ловили и расстреливали большевиков. В первые же дни восстания зверская расправа состоялась над начальником милиции Рогалевым, одним из лидеров максималистов Т. Дитятиным, был выведен из госпиталя и растерзан Жечев – и этим список жертв мятежа далеко не исчерпывался. Расправы носили варварский, циничный характер. Обыски и убийства проводились на улицах, в советских учреждениях, в больничных палатах, в домах, где жили рабочие. Издевательствам подвергались не только жертвы, но и тела убитых. Так, после того как в бою погиб председатель ревкома Холмогоров, один из погромщиков вставил в рот убитому огурец и пнул труп со словами: «Жри, собака, не жалко теперь...» .