Бецкой

    Более того, бывшим питомцам Воспитательных домов было запрещено вступать в  брак с крепостными, но если по разрешению помещика или обманом такой брак все же заключался, то супруг или  супруга выпускника Воспитательного  дома должны были получить вольную. Впрочем, этот вопрос был одним из самых  болезненных и спорных.

    Поэтому, в частности, почти сразу после  открытия московского Воспитательного  дома было принято решение не принимать  детей от крепостных (что, впрочем, противоречило  правилу анонимного приема). К моменту  открытия Воспитательного дома в  Москве Бецкой подготовил несколько  документов, отчасти повторяющих  друг друга, где изложил основные принципы содержания детей в таких  заведениях. Прежде всего, это краткое "Предварительное объяснение предметов  воспитания, распоряжений для успеха оных и порядка управления" и  обширное "Генеральное учреждение о воспитании обоего пола юношества…", включавшее подробное описание всего проекта и начинавшееся с письма, адресованного императрице. Уже в этом письме воспитание рассматривается как решающий фактор формирования высоконравственной личности.

    В опубликованном в 1789 году "Генеральном  учреждении…" сразу за этим письмом  следовала гравюра, изображавшая ребенка, обнимающего за шею льва, с надписью: "Воспитание укрощает нравы". Опираясь на понимание психологии ребенка, склонного к подражанию, Бецкой предлагал воспитывать детей положительным примером и одновременно "удалять от слуха и зрения все то, что хотя тень порока имеет" . Вводился в практику соревновательный принцип; вопреки распространенным приемам воспитания с помощью нравоучений предполагалось воспитание в игре.

    Всячески  подчеркивалась связь физического  состояния ребенка с его нравственным развитием: рекомендовалось днем запирать спальни, чтобы дети не могли лежать и предаваться лени и праздности, а больше находились на улице и  в движении, потому что "леность, уныние и грусть" – "предшественники  дурных нравов". Категорически осуждались телесные наказания, взамен которых  предлагалось наказывать детей "выговором  и охуждением". Особое внимание уделялось воспитанию трудом.

    Вопреки существующему заблуждению, макаренковский тезис о трудовом воспитании был выдвинут задолго до советской эпохи: "…праздность – мать всех пороков, а трудолюбие – отец всех добродетелей", – писал Бецкой. В письме 1796 года, обращенном к Опекунскому совету. Императрица Екатерина рекомендовала на основные воспитательные должности "…определить людей, провождающих жизнь во всех обстоятельствах соответственную тому положению, к каковому предопределяются воспитанники, дабы они из примера их приуготовили себя не к роскоши, а к рукоделию и трудам, и для того всем им назначить жалованье на безбедную, а не на роскошную жизнь; для лучшего же примера воспитанникам нужно бы иметь надзирателей и надзирательниц и других, при них находящихся, людей ремесленных, как-то: портных, швей разных, то есть золотом, шелком, чулочниц и прочих тому подобных, чтоб дети с самого младенчества, не приступая еще к рукоделиям, видя своих приставников, обращающихся всегда в оных, почитали их необходимыми" . В данном случае воспитатели преследовали и практическую цель – приучить детей к тому виду труда, который должен был обеспечить их дальнейшее благополучие. Поэтому минимальная образовательная программа (Бецкой был сторонник обучения "легкого и естественного"), в которую входили арифметика, география, рисование, домоводство, Закон Божий и иностранный язык, считалась дополнительной "сверх разных ремесел и рукоделий, которые надлежит почитать за основание".

    При Воспитательном доме планировалось  создать сеть ремесленных мастерских и лавок, где воспитанники могли  бы работать и продавать плоды  своего труда. Бецкой не скрывал того факта, что многие воспитательные идеи были им заимствованы из трудов известных  философов, педагогов и педиатров, и даже выделил в отдельную  главу "Краткое наставление, выбранное  из лучших авторов с некоторыми физическими  примечаниями о воспитании детей  от рождения до их юношества". Основные источники заимствований выявлены А. С. Лаппо-Данилевским.

    Так, сама идея возможности создания нового типа людей посредством правильного  воспитания была высказана К. А. Гельвецием (трактат "О разуме"), полагавшим, что ребенок являет собою "чистый лист", который взрослые могут  заполнять по своему усмотрению. Бецкой, несомненно, разделял эту точку зрения, противопоставленную теории "врожденных идей" Ж Ж. Руссо (сформулированной главным образом в романе "Эмиль, или О воспитании"), согласно которой в человека изначально вложены добрые качества, которые могут развиваться или вытесняться в зависимости от среды его обитания.

    Влияние общества на формирование человека Руссо  считал пагубным, и потому, в частности, был против закрытых учебных заведений  как замкнутых на себе мини-сообществ, способствующих развитию типичных человеческих пороков. Очевидно, что, создавая закрытое учебное заведение, Бецкой не мог  во всем следовать теории Руссо. Но в рассуждениях Бецкого о необходимости  естественного воспитания в игре, в процессе интересующих ребенка  занятий, с учетом его темперамента и индивидуальных склонностей, заметны  отклики на некоторые руссоистские идеи. В то же время, говоря о необходимости тесной связи умственного, физического и духовного развития,тБецкой прямо ссылается на "Мысли о воспитании" Джона Локка. Наконец, вслед за Дидро, Бецкой отстаивает идею женского образования: "Но мы, мужчины, столь тщеславимся превосходством в крепости сил своих, столь горды и при том столь упрямы и неправосудны, что и в приобретении наставлений, к просвещению разума потребных, препятствуем такому полу, которому мы… за все одолжены”

    Следует отметить, что попытка согласовать  все лучшее, что было к этому  моменту сформулировано европейскими философами в области воспитания, привела к некоторой непоследовательности изложения. Поэтому нельзя не согласиться  с утверждением А. С. Лаппо-Данилевского: "Бецкой обнаружил большую восприимчивость  к ходячим идеям своего века, но не без ущерба продуманности и  логической ценности своих рассуждений". К тому же вопросы воспитания перемежались наставлениями в области гигиены, где Бецкой развенчивает одни ложные убеждения и поддерживает другие (в частности, запрещая принимать  в Воспитательный дом рыжеволосых  кормилиц).

      Манифест об учреждении Императорского  воспитательного дома в Москве "общим подаянием" был обнародован  1 сентября 1763 года. Его торжественное  открытие, сопровождаемое крестным  ходом, произошло 21 апреля 1764 года. Первые принятые в Дом младенцы, которых политкорректно именовали "несчастнорожденными", получили имена Екатерина и Павел. Прием детей должен был осуществляться анонимно, причем принимали детей как законных, так и незаконных, как по сиротству, так и по бедности и болезни родителей. Приносящий ребенка не обязан был объявлять себя и мог, по желанию, сообщить сведения о крещении и имени младенца. Если же информации о крещении не поступало, ребенка крестили и заносили в специальную регистрационную книгу, после чего его поручали кормилице.

    Воспитательный  дом не получал государственного финансирования и должен был существовать на пожертвования, но имел различные  льготы – в частности, он был освобожден от уплаты пошлин при заключении контрактов, имел дозволение беспошлинно покупать и продавать земли и дома, заводить фабрики, устраивать лотереи и получать четверть от доходов с театральных  представлений, балов и игорных  предприятий. Воспитательный дом довольно скоро стал местом многочисленных злоупотреблений, которые особенно участились в последние годы жизни Бецкого. Детей принуждали много работать, а изготовленные ими вещи продавались за бесценок.

    Впрочем, эти злоупотребления иногда разоблачались. Павел I, взойдя на престол, передал  управление Воспитательным домом своей  супруге, императрице Марии Федоровне, которая в значительной степени  реформировала все воспитательную и, главным образом, образовательную  систему. Об этом свидетельствует ее письмо в Опекунский совет: "Желая  сделать воспитание питомцев Воспитательного  дома сколь возможно полезнейшим  как для них самих, так и  для государства, я считаю нужным постепенно преобразовать оное и обратить внимание на обучение воспитанников наукам, распространяя оное на большее число предметов, нежели сколько было до настоящего времени, и усовершенствовать их в тех первоначальных сведениях, которым они нынче обучаются, дабы со временем могли они приобрести познания в хирургических, медицинских и аптекарских науках" . Можно утверждать, что при Марии Федоровне система Воспитательных домов пережила свой расцвет. Глядя на вещи гораздо практичнее своих предшественников, она заботилась не столько о создании нового сословия, сколько о нуждах конкретных воспитанников, будущих граждан, которым нужно было дать не только духовное воспитание, но и профессию, соответствующую их интересам и могущую их прокормить в дальнейшем.

    Поэтому было введено разделение воспитанников  по способностям. С 1807 года заведены два  так называемых "латинских" класса, в которых изучали медицину. С 1812 года – еще два параллельных класса, готовивших воспитанников к  гражданской службе и преподавательской  деятельности. Так как обучение стало  более специализированным, создан был  отдельный класс для девочек, будущих учительниц, а затем отделение  повивального искусства.

    В 1827 году был даже открыт музыкальный  класс, готовивший учителей музыки. Срок обучения для обоих полов теперь составлял 11 лет, после чего следовал год практики и шесть лет обязательной службы. При поступлении в Воспитательный дом на имя воспитанника в Сохранную  казну помещалась определенная сумма (из года в год она менялась), и  если обязательная служба проходила  успешно, то по ее окончании воспитанники получали из Сохранной казны денежное пособие с процентами. Об успехах  этих преобразований можно судить по тому, что в 1826 году образование, полученное в Воспитательном доме, было приравнено к курсу гимназии, т. е. воспитанники могли поступать в университет  или на гражданскую службу, а также становиться фельдшерами или садовниками. Но все это, конечно, касалось только того небольшого процента детей, которые оставались в самом Воспитательном доме, а не отправлялись в деревни, так как, несмотря на существование целого штата служащих, которые должны были осуществлять контроль за воспитанием детей в деревнях, надзор этот проводился непоследовательно и недостаточно тщательно, а возможностей для получения образования в деревнях вообще не предоставлялось.

    Мария Федоровна ввела также практику платы за принесенного младенца (впрочем, вскоре оставленную), и уже с 1803 года давала разрешение на усыновление детей  из Воспитательного дома, что, естественно, противоречило принципу закрытого  воспитания Бецкого, хотя воспитанников  Дома по-прежнему поощряли к брачным  союзам внутри своего сообщества, чему способствовала введенная с 1806 года выдача приданого для воспитанников, вступающих между собою в брак.

      Николай I продолжил разрушение  всего, что было создано Бецким, но уже гораздо менее деликатными  методами. Сначала приняв Дом  под собственное покровительство,  он впоследствии передал управление  императрице Александре Федоровне,  но продолжал следить за положением  дел, постоянно принимая меры  по реформированию Воспитательных  домов, большей частью противоречащие  первоначальному замыслу устроителя. Так, в 1834 году "смежное расположение  мужского и женского отделений"  было признано вредным "для  нравственного воспитания" , поэтому, например, в Петербурге женское отделение перевели в Гатчину.

    Тем временем состояние Воспитательных домов ухудшалось. Из-за плохих условий  содержания и скученности детей  нередко случались эпидемии. Причин тому было много, некоторые вполне объективные, как, например, та, на которую указывает  В. А. Голицынский: "Есть однако одно обстоятельство, которое вероятно действовало неблагоприятно, но влияние которого обнаружить трудно: это открытие новых линий железной дороги от Москвы до Нижнего Новгорода, Троице-Сергиевой лавры и Коломны. Эти линии не могли не сделать длиннее того района, из которого младенцы доставлялись в Дом". Общественное мнение по степенно настраивалось против Воспитательных домов: "…по мнению некоторых, Воспитательные дома, прикрывая следствия порока, потворствуют безнравственности; из этого выводят смелое заключение, что учреждение Воспитательных домов не должно быть допускаемо".

    Наконец, в 1837 году Николай I издал указ об обращении  всех учебных классов Воспитательного  дома в Институт для образования  сирот военных и гражданских  обер-офицеров исключительно и переводе всех имевшихся на тот момент в  Воспитательном доме питомцев "в  деревенское сословие". Это означало, что все без исключения воспитанники отправлялись в деревни, чтобы там, по достижении совершеннолетия, стать "вольными хлебопашцами".

    На  практике многие из них, в силу материальных обстоятельств, вскоре оказались в  крепостной зависимости. Таким образом, указом Николая I идея Бецкого была окончательно уничтожена. Тем не менее, Воспитательный дом как общественный институт не прекратил своего существования, и детей по-прежнему отправляли кормилицам в деревни. О том, чтобы дать этим детям первоначальное образование, вновь зашла речь только в 1870-х  годах, но цели при этом преследовались уже совсем другие. 
 
 
 

Заключение

    Взгляды Бецкого имели отпечаток классовой, дворянской ограниченности. Прежде всего это проявилось в его требовании “вкоренения в сердца детей “страха божия”, в его иллюзорной вере в то, что будто бы путем воспитания можно улучшить сословно-крепостнический строй, а также в его требовании изолировать детей от окружающей действительности, поместив их в закрытые учебно-воспитательные заведения. Воспитательные стратегии, изложенные Бецким, во многом остаются актуальными и по сей день.

    Отчасти это объясняется тем, что именно в XVIII веке были заложены основы современной  педагогики. Один из исследователей воспитательной системы Бецкого отметил, что  основными механизмами воспитания в создаваемых учреждениях должны были стать "желание чести" и "стыд". Проект Бецкого был, бесспорно, обречен  на поражение вследствие его нежизнеспособности и несомненной "эксцентричности" . Тем не менее, он представляет собой интереснейший образец реализации рационалистической утопии, столь характерной для XVIII столетия. С усилением дворянской реакции после Крестьянской войны 1773—75гг. эти воззрения показались слишком либеральными, и Бецкой был отстранён от руководства просветительными учреждениями.