Алтайские рудознатцы первой трети XVIII в

     82 

     следует, что её крепостной Михайло Волков занимался и занимается поисками руды именно в этом 1724 году, всего  лишь не согласуя свою деятельность с  волей своей помещицы [23]. Следовательно, крепостной рудознатец Михайло Волков и алтайский рудознатец – два совершенно разных лица. Кроме того, если бы алтайский рудознатец имел какое-либо отношение к помещице Селивановой, она в своем доношении непременно бы указала на его столь длительное отсутствие, как минимум семь лет, с 1717 по 1724 год. Исходя из нашей версии, не мог он быть и казачьим сыном, тем более, что ни в одном из известных нам документов социальное положение (крестьянин, крестьянский сын или казачий сын) М. Волкова не указано. Согласуясь с нашей версией, правильнее будет его именовать крестьянским сыном или крестьянином Тобольского уезда.

      Происхождение рудознатцев Останиных более  ясно, нежели происхождение М. Волкова. В 1707 г. в списках вновь прибывших в Умревинский острог Томского уезда значится Леонтий Трифонов сын Останин, родом Арамашевской слободы Верхотурского уезда. В крестьянской книге Арамашевской слободы [24] на 1709 год Леонтий Останин не указан, но есть Сергей и Андрей Трифоновы Останины, а также Макар Кирилов Останин [25]. Все они жили в деревне Останиной. В переписных и крестьянских книгах 1659–1696 гг. указаны братья Трифон и Кирилл Семеновы Останины, проживавшие в этой деревне. В 1680 и 1696 гг. у Трифона указан сын Сергей (в 1680 – 8 лет), у Кирилла сын Макар (в 1680 – 3 года). Нет сомнений, что Трифон Семенов Останин является отцом Леонтия Останина, а Андрей Трифонов, о котором речь пойдет ниже, его братом.

      Таким образом, Леонтий Останин, появился в Томском уезде в 1707 г., пожалуй, раньше всех рудознатцев, о которых идет речь в данной статье. После основания Чаусского острога, он, как и многие другие переселенцы, обосновался в ведомстве этого острога.

     Как уже сообщалось выше, Леонтий Останин  в документе 1725 г. указан как беломестный (казак) Чаусского острога. К сожалению, мы не располагаем сведениями о жителях Чаусского острога по 1-й ревизии, но ясность в отношении личности другого Останина – Макара, вносят исповедные росписи Чаусского острога 1742–1744 г. В ведомстве этого острога в 1742 г. проживал Макар Кирилов сын Останин 80 лет с семьей. Нет повода сомневаться, что это тот самый Макар Кирилов сын Останин, указанный в 1680 и 1709 гг. в деревне Останиной ведомства Арамашевской слободы и тот самый, который участвовал в экспедиции к Алейским горам. Кроме его семьи, указаны семьи Ильи Кирилова Останина 62 лет, Марко Кирилова Останина 82 лет, Василия Филиппова Останина 42 лет, Ивана Сергеева Останина 52 лет и Гаврилы Алексеева Останина 34 лет – всего шесть семей. Почти всех их находим в разные годы в той же д. Останиной. Как видим, арамашевские Останины уже к середине XVIII века образовали довольно значительный родственный клан в Чаусском остроге. Но территория их расселения к этому времени не ограничивалась ведомством Чаусского острога. В 1755 г. в д. Гилевой прихода Николаевской церкви с. Кашинского (на р. Алей) среди раскольников указан Михайло Филиппов Останин 44 лет [26]. Сам Леонтий Останин вместе с братом Андреем, согласно переписи С. Пальца 1735 г., жил в демидовской деревне Кабановой на Чарыше. Леонтию указано 62 года, Андрею – 65 [27]. В 1770 г. в д. Порозихе проживали раскольники – дети Леонтия: Петр Леонтьев Останин 72 лет и Савелий Леонтьев Останин 64 лет [28].

     Ю.С. Булыгин считал Леонтия и Андрея Останиных идентичными рудознатцам-раскольникам Леонтию и Андрею Кабановым, которые участвовали в поисках медных руд около г. Синюхи [29]. В Арамашевской слободе жил многочисленный клан Кабановых [30], и хотя родство по мужской линии между Кабановыми и Останиными не прослеживается, вполне вероятно, что Леонтий и Андрей Останины были связаны родством с Кабановыми по материнской линии, поэтому и именовались Кабановыми.

     Леонтия и Андрея Кабановых называют среди  тех «рудосыщиков»-старообрядцев, т.н. «олонецких стариков», которые были направлены с Урала на Алтай в 1724 г. в качестве доверенных приказчиков Акинфия Демидова. Кроме них также называют имя Матвея Кудрявцева [31]. Еще в 1723 г. Матвей Кудрявцев вместе с Леонтием и Андреем Кабановыми открыл у горы Синюхи месторождения меди. В 1727 г. на правом берегу р. Локтевки ими же было открыто месторождение свинца и серебра. В 1729 г. открыл несколько месторождений меди и серебра между реками Гольцовкой и Каменкой, впадающих в р. Алей [32]. По свидетельству Степана Костылева, Матвей Кудрявцев первоначально носил фамилию Устюженин, жил в ведомстве Колчеданского острога, затем бежал и «жил в бегах в Ишимском дистрикте в раскольнических пустынях», где сменил фамилию на Кудрявцев [33]. Как удалось уточнить Ю.С. Булыгину, дети Матвея Кудрявцева прибыли в Приобье из той же Коркиной слободы 

     83   
 

     Ишимского дистрикта [34]. Ю.С. Булыгин отождествлял Матвея Устюженина-Кудрявцева с Матвеем Дмитриевичем Кожевниковым, указанным в списке Семена Пальца 1735 г., в списке раскольников Н. Шишкова 1743 г. и в более полном списке раскольников 1749 г. [35]. При просмотре материалов переписи 1710 г. по Коркиной слободе нами в деревне Фирсовой обнаружен Матвей Дмитриев сын Кожевников 40 лет с сыном Петром 2-х лет [36]. Следующим в той же переписи шли Иван Денисов 50 лет с сыном Петром 15 лет и Андрей Трифонов с женой Софьей и дочерьми Катериной и Марьей [37]. Относительно Андрея Трифонова не вызывает сомнения, что это упоминавшийся выше брат Леонтия Останина, так как совпадают возраст, имя жены и дочери.

     Иван  Денисов и его сын Петр оказываются  представителями еще одной семьи  рудознатцев – Шелегиных.

     В списке С. Пальца 1735 года в д. Усть-Чарышской в числе раскольников указан Иван Денисов сын Шелегин вместе с женой Ульяной Ивановой. В той же деревне записана жена его сына Петра Настасья Иванова. Петр Иванов Шелегин указан в дополнительном списке 1737 г. с пометой, что в 1735 г. «взят в Кузнецк по указу» [38]. Как предполагал Ю.С. Булыгин, по раскольничьему делу [39]. В ведомстве Колывано-Воскресенского завода Шелегины впервые учтены в 1734 г. в переписи дворянина Мельникова. По мнению Ю.С. Булыгина, рудоискательское дело было в семье наследственным; Иван Денисович Шелегин занимался поисками руд в Томском уездевместе со Степаном Костылевым [40]. Последний раз Иван Шелегин 85 лет уже без жены был записан в 1743 г. в список раскольников Н. Шишкова [41].

     Предки  Шелегиных легко находятся все  в той же Арамашевской слободе. Родоначальником  рода был Карп Иванов сын Шелега или Шеляга. С 1646 по 1666 г. он упоминается среди крестьян Невьянской слободы (д. Фомины, д. Нижний Яр). Его дети Денис и Мирон в 1659 и 1666 гг. указаны вместе с отцом, а затем, в 1680 г. появляются в переписи Льва Поскочина в д. Бучине Арамашевской слободы. У Дениса в этом году указаны два сына Ивана: один 10, другой 8 лет. В 1696 г. Мирон Карпов и два Ивана и Семен Денисовы Шелегины указаны в д. Шелегиной той же слободы. Вероятно, эта деревня была основана Шелегиными в период между 1680 и 1696 гг., либо это другое наименование д. Бучиной [42]. Какой из двух Иванов идентичен отцу Петра Шелегина, сказать трудно, вероятно старший. Как уже упоминалось выше, в д. Фирсовой по переписи 1710 г. проходит Иван Денисов с сыном Петром. Предположение о том, что он идентичен Ивану Шелегину строится на том, что в той же деревне указан и Мирон Карпов сын Шелегин с сыном Яковом [43]. Кроме того, по ревизии 1744 г. в д. Фирсовой жило несколько семей Шелягиных [44], родственные связи которых с Иваном Денисовым легко устанавливаются. Таким образом, указанный в 1710 г. в д. Фирсовой ведомства Коркиной слободы Иван Денисов идентичен Ивану Денисову Шелегину, и приходился племянником жившему в той же деревне Мирону Карпову Шелегину, прибывшим из Арамашевской слободы, и родственником всем указанным в 1744 г. в той же д. Фирсовой Шелягиным.

    После 1710 г. Иван Шелегин с сыном покидает Коркину слободу и, по-видимому,переселяется в Чаусский острог. На это указывает существование д. Шелегиной в ведомстве этого острога [45]. На наш взгляд, есть основания предполагать, что возникновение д. Шелегиной в Верхнем Приобье связано именно с переселением Ивана Денисовича Шелегина и его семьи. Петр Шелегин еще в 1723 г. был записан как крестьянин Ишимской Коркиной слободы [46], что может означать его недавнее переселение в Чаусский острог, либо приход в Верхнее Приобье в более позднее время. По материалам 1742–1744 гг. в Чаусском остроге Шелегины уже не значатся.

     Относительно  происхождения Федора Комарова и  Ивана Горбуна практически ничего не известно. Попробуем лишь высказать  несколько предположений.

     В Красномысской слободе, там, где  проживали Волковы, по переписи 1710 г. значатся пять семей Комаровых. Среди них и семья Федора Павлова сын Комарова 46 лет с детьми Егором, Василием и Петром. В переписи идут последовательно Федор Павлов сын Комаров, Дмитрий Федоров сын Волков, Савва Павлов сын Комаров и Семен Аверкиев сын Поклон (брат Михайлы Аверкиева сына Волкова) [47]. Племянник этого Федора Комарова – Филат Васильев сын Пакулев поселился после 1710 г. в Коркиной слободе [48]. Не исключено, что вместе с ним жил какое-то время в Коркиной слободе и его дядя.

     Кроме этого, в Чаусском остроге в 1744 г. указан Федор Федоров сын Комаров 22 лет [49], который вполне мог быть сыном рудознатца Федора Комарова.

     В Чаусском остроге в те же годы записано восемь се-

     84 

     мей Горбуновых, среди них семья, во главе  которой был 77-летний Иван Васильев сын Горбунов [50]. Горбуновы также встречаются в д. Максимовой Коркиной слободы, в той самой, в которой в 1710 г. проживал Степан Костылев [51].

     Но, как и в случае с Михайлой Волковым, отсутствие указаний на отчество, социальное положение и приписку к какой-то местности не дают нам возможности  подтвердить наши предположения.

     Исходя  из всего вышесказанного, попробуем  проследить путь алтайских рудознатцев  с Урала до Чаусского острога.

     Наиболее  крайний населенный пункт – Арамашевская слобода, точнее деревня Останина, которая  находится немного южнее Арамашевской слободы. Отсюда вышли Останины и  Шелегины и двинулись по дороге к  Белоярской слободе. Перепись 1710 г. зафиксировала Архипа Трифонова и его дядю Дмитрия Семенова Останиных в деревне Клевакиной ведомства этой слободы. Первый приходится братом Леонтию Останину, последний, соответственно, дядей. Продолжая движение на юг и юго-восток, они вышли к Колчеданскому острогу, где вероятно, встретились с Матвеем Устюжаниным-Кожевниковым-Кудрявцевым. Далее по дороге раполагаются Катайский острог, Долматов монастырь и Красномысская слобода. Не исключено, что уже здесь Останины встретили Волковых и Комарова. Затем их путь лежал через Шадринскую слободу к Ялуторовской слободе и, наконец, к Коркиной слободе, точнее к деревне Фирсовой. Здесь задержались Андрей Останин, Матвей Кудрявцев и Иван Шелегин, где их зафиксировала перепись 1710 г. Здесь вполне вероятна встреча со Степаном Костылевым из д. Максимовой. Братья Максим и Иван Волковы пришли в Коркину слободу позднее, после переписи 1710 г., а вот Михайло Волков (брат или отец предыдущих) мог прийти сюда ранее 1710 г. и пойти дальше вместе с Леонтием Останиным, который не задержался в Коркиной слободе и в 1707 г. уже объявился в Умревинском остроге.

     85 

     Обосновавшись в Чаусском остроге Михайло Волков, Леонтий Останин, Федор Комаров  и Иван Горбун (Горбунов) начинают свою рудоискательскую деятельность. В 1717 г. Михайло Волков с группой чаусских жителей (среди которых были выходцы из Коркиной слободы) отправляется на юг, к Белоярской крепости, «вверх по Оби-реке под Чемры» [52].

     Экспедиции, предпринятые алтайскими рудознатцами в последующие годы, привели к  открытию медных руд на реках Алее и Чарыше, каменного угля на Томи и т.д.

     Особенно  следует, вслед за С.Ю. Булыгиным, отметить тесную связь рудознатцев со старообрядчеством. Главой чарышских старообрядцев считался Матвей Устюжанин-Кудрявцев, вместе с Кабановыми (Останиными) организовавший в 1745 г. гарь в д. Усть-Чарышской [53]. Останины, Кудрявцевы, Шелегины, Волковы в последующее время продолжают числиться среди раскольников, и вместе с другими старообрядцами некоторые представители этих фамилий, например Останины, продвигаются на Бухтарму («в Камень»), стремясь избежать преследования со стороны властей, и основывают там новые поселения и товарищества [54].

      Трудно  переоценить роль алтайских рудознатцев  в освоении Алтая, когда только начался  процесс его присоединения к  России. Открытые ими месторождения  и места древних выработок  стали основой для возникновения  горно-металлургических предприятий  А. Демидова, позднее ставших основой кабинетского хозяйства на Алтае. Они были первопроходцами и первыми поселенцами на новых землях [55]. Вслед за ними шли и селились на новых землях члены их семей и ближайшие родственники, основывая новые деревни. Прошло менее тридцати лет после появления Михайлы Волкова в ведомстве Белоярской крепости в 1717 г., и уже в 1755 г. население большинства приходов Барнаульского заказа превышало население приходов Томского заказа Тобольской епархии [56]. Потомки рудознатцев: Останины, Кудрявцевы, Волковы, Костылевы продолжали осваивать Верхнее Приобье. Из Чаусского острога они переходят в Бердский, затем в Белоярскую слободу, к рекам Чарышу и Алею, и, продвигаяcь дальше на юг, к концу XVIII века обосновываются на Бухтарме.  

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Жеравина А.Н. Очерки по истории приписных крестьян Кабинетского хозяйства в Сибири.– Томск, 1985.– С. 43.; Жеравина А.Н. Рост крестьянского населения Западной Сибири в XVIII веке // Вопросы истории Сибири.– Томск, 1984.– Вып. 1.– С. 10.

2. Следует  отдать должное Ю.С. Булыгину, который активно использовал источники массового характера в своих исследованиях, посвященных вопросам происхождения рудознатцев. См.: Булыгин Ю.С. Крестьяне-рудознатцы на Алтае XVIII в. // Ползуновские чтения 1989 г.: Тезисы науч.-практич. конф.– Барнаул, 1989.– С. 18–20; Булыгин Ю.С. О роли раскольников-старообрядцев в первоначальном заселении и освоении русскими людьми Верхнего Приобья в первой половине XVIII века // Старообрядчество: История и культура: Сб. научных трудов. – Барнаул, 1999.– Вып. 1.– С. 4–20.