Спартак: дипломат, военачальник или политик

Судя по всему, Спартак прошёл через Пицен и Самниум без боёв. «Мало-помалу» имело ещё один смысл: осень – время урожая, а армия восставших, бросившая свой обоз в Галлии, нуждалась в запасах продовольствия, потому Спартак не спешил, готовясь к будущим боям. Целью же похода, как мы увидим, был Бруттий, главная спартаковская база на юге.

Спартак не стал добивать Марка Лициния Красса. Оставлять за спиной недобитого врага опасно. Шесть легионов Красса – немалая сила, между тем война в Испании заканчивается, Лукулл добивает последних фракийцев, значит, скоро все римские армии могут соединиться. 

Итак, мы можем сделать вывод о том, что стратегическая цель Спартака осенью 72 г. до н.э. – захват Италии, тактическая – разгром Красса, и именно для этого Спартак и отступил на Регийский полуостров.       
   Составляющая плана Спартака – не только захват Северной и Южной Италии, но и морская блокада Рима.

   Итак, подготовка высадки на Сицилию, – очередная спартаковская дезинформация – позволила решить сразу две задачи:

1. Отвлекла внимание Красса. Тот едва ли до конца поверил (иначе бы не строил свои укрепления), но всё-таки предпочел выждать. В результате Спартак получил несколько лишних недель.

2. Посеяла панику на самой Сицилии, наместник которой – Гай Веррес – тут же принялся с успехом ловить «спартаковских шпионов» и «заговорщиков».

На крест посылались даже римские граждане, что само по себе являлось преступлением. Понятно, что репрессии только подрывали авторитет римской власти.    Регий – это земля бруттиев, основной плацдарм спартаковцев в Италии. Именно здесь войско гладиаторов пользовалось поддержкой населения, что давало возможность не только прикупить всё необходимое для армии, но и получить новое пополнение: «Спартак же, поджидая всадников, кое-откуда прибывших к нему, больше уже не шел в бой со своим войском, но постоянно беспокоил осаждавших мелкими стычками; часто он нападал на них, набрасывал пучки хвороста в ров, зажигал их и делал осаду чрезвычайно трудной».

  Однако осада Регия требовалась Спартаку, по нашему мнению, не только для пополнения и обучения войска. Разбить Красса – вот его основная цель. 

Не исключено, однако все источники «находят» их совсем не там. «Галлы» продолжают воевать отдельно от Спартака: «Много мятежников отделилось от него из-за раздоров и самостоятельно расположилось лагерем вблизи Луканского озера», а Орозий дополняет: «Прежде чем напасть на самого Спартака, расположившегося лагерем у реки Силар, он (Красс) победил его вспомогательные войска галлов и германцев».

Считается, что отряд Ганника и Каста отделился от армии восставших после прорыва укреплений Красса. Однако ни Плутарх, ни Орозий, ни другие римские авторы ничего подобного не сообщают. Столь же вероятно, что «галлы» всю осаду оставались в Лукании, где-нибудь на склонах Апеннин.

Причиной этого действительно могли быть «раздоры», усугубившиеся после смерти Крикса, но возможен был и другой вариант – Ганник и Каст получили приказ готовить удар по римской армии с тыла. Случись такое, войска Красса были бы попросту раздавлены, попав между спартаковским молотом и «галльской» наковальней.

Однако в месяце марцедонии и Спартак, и Красс узнали неожиданную новость: Гней Помпей был выбран вторым главнокомандующим, а авангард его армии уже подходил к Цизальпинской Галлии – римский полководец решает разбить восставших сам, что с точки зрения стратегии было ошибкой.

Однако в данном случае Марком Лицинием двигали чувства, а не разум – от римских авторов нам известно, что он завидовал Помпею и мечтал его превзойти.

Посочувствуем Крассу. Посочувствуем, но признаем, что на этот раз Сенат поступил абсолютно правильно. Правители Республики поняли, что осада Регия может окончиться только одним – очередным разгромом.

Аппиан пишет: «Красс, опасаясь, что слава победы может достаться Помпею, старался всячески ускорить дело и стал нападать на Спартака». Римская армия готовилась перейти в наступление, а «стал нападать»— наверняка разведка перед решающим сражением. Следовало спешить, так как Помпей уже вёл своих ветеранов в Италию [12, с. 55].

Древние авторы и современные исследователи в этом с ними согласны, уверяют, что идти на прорыв Спартака вынудила нехватка продовольствия. На наш взгляд, эта причина не являлась основной. С самого начала осады вождь  наверняка знал, на какой срок его армия может рассчитывать при наличных запасах. Вероятно, к этому времени они  начали действительно заканчиваться, но показательно то, что Красс начал первый.

Спартак отреагировал молниеносно – и в уже привычной манере. Прекрасно, значит, первым делом надо уверить его в том, что армия восставших этого боится. В одну из ночей Спартак атакует римские укрепления. Атакует – и отступает, не добившись цели: «Когда Спартак был принужден попытаться пробиться в Самниум, Красс на заре уничтожил 6000 человек неприятельского войска, а вечером ещё приблизительно столько же, в то время как из римского войска было только торе убитых и семь раненых.

Такова была перемена, происшедшая в армии Красса благодаря введённой им дисциплины. Эта перемена селила в неё смелость и решимость достигнуть победы».

Оставим на совести Аппиана эти цифры, главное другое. Судя по всему, это была обычная разведка боем. Спартак, как и его противник, прощупывал вражеские позиции. Как видим, ударов было два, каждый на разном направлении. Красс и сам бы наверняка не отнёсся бы к этим стычкам столь серьёзно, если бы вслед за этим Спартак не предложил бы начать мирные переговоры, причём подчеркнём – речь шла не о тайных контактах, которые часто случаются на войне. Вождь восставших предложил переговоры вполне официально, более того, не скрывая причины – Помпей: «последний, также желая предупредить прибытие Помпея, предложил Крассу вступить в переговоры».

Через несколько десятилетий после гибели Спартака римлянам пришлось вновь воевать с армией мятежников, на этот раз в Африке. Руководил ими некто Такфаринат, который и предложил квиритам договориться на тех же условиях, что и когда-то Спартак. Естественно, что их условия были с негодованием отвергнуты – по тем же причинам: «Даже и Спартак после поражения стольких консульских армий, жегши неотомщенную Италию, не добился того, чтобы вступили с ним в перемирие по договору, хотя в то время республика была потрясаема страшными войнами с Серторием и Митридатом; тем менее можно было при полном могуществе римского народа откупиться от разбойника Такфарината заключением мира и уступкой земель» [11, с. 201].

Вполне вероятно, что требования восставших действительно были достаточно скромными: мир и земля. Армия расходится по домам, каждый получает свой надел где-нибудь в Галлии и Северной Италии. Такая «скромность» могла только раззадорить Красса: если просят мало, значит боятся, следовательно, никаких уступок. Добить врага!

В любом случае, на наш взгляд, обе стороны не отнеслись к переговорам серьёзно. Для Красса они стали ещё одним доказательством того, что восставшие не желают воевать. А Спартак именно подобного и добивался. Пока римский полководец готовился перейти в наступление и одержать победу, армия восставших уже подготовилась к решительному сражению и прорыву укреплений. Разведка боем наверняка показала место, где римские позиции были не так сильны. Что и требовалось.

Одновременно спартаковцы осуществили ещё одну внушительную демонстрацию: «Они стали готовиться к бегству в Сицилию и, не имея лодок, напрасно пытались переплыть через бурный пролив на плотах из брёвен и на бочках, связанных ветвями», а Саллюстий добавляет, как именно: «Положивши под брёвна бочки, они связывали их ветвями и ремнями из неотделанной кожи».

Всерьёз рассчитывать на переправу войска в несколько десятков тысяч человек на таких «понтонах» через бурное море, конечно же, невозможно. Зато такая шумная подготовка, ставшая известной римлянам, ещё раз убедила их в очевидном – враг в панике, спартаковцы, потеряв головы от страха, пытаются уплыть на наскоро связанных плотах.

Но, «…выждав снежную и бурную ночь, Спартак приказал засыпать небольшую часть рва землёй, деревьями и сучьями и перевёл через него третью часть своего войска» , – замысел Красса рухнул в одну ночь, теперь уже он, а не восставшие, были в окружении. Однако отборная часть спартаковской армии двинулась по Помпилиевой дороге на север – к Капуе и Риму.

Красс бросился следом, а часть восставших, остававшаяся на Регийском полуострове, получила возможность выйти с него без препятствий. В сражении у горы Каламации римлянам удалось уничтожить отряд Ганника, но основная спартаковская армия вышла из-под удара, и стала отступать к Брундизию.

Большинство историков считает, что восставшие хотели переправиться на Балканы. Как нам кажется, эта точка зрения не является вполне правильной. Как известно, на Балканах уже стояла римская армия под командованием Марка Лукулла (и Спартак наверняка это знал), значит, высадка десанта будет очень сложной, к тому же сейчас зима, штормы, и переправляться практически невозможно. В гавани же безопасно, она всепогодная, а вот в море даже пираты плавать опасаются [5, с. 178].

2.4. Завершающий этап восстания Спартака

Несмотря на свое недавнее поражение, Красс понимал, что рабы находятся в трудном положении. Поняв, что победа близка, он стал сожалеть о своем необдуманном письме Сенату с просьбой прислать на помощь Лукулла из Фракии и Помпея из Испании.

Как типичный политик своего времени, Красс рассматривал войну как средство получения известности и славы, которая поможет ему занять самую высшую государственную должность, как это впоследствии удалось сделать Юлию Цезарю. Он не хотел, чтобы создалось впечатление, что это ни он Красс победил Спартака, а пришедшие ему на помощь военачальники. Как это впоследствии и произошло, когда вся слава победителя восставших досталась Помпею. Поэтому он спешил сам лично разбить Спартака в решающей битве. Красс поспешил начать сражение, как можно скорее:

«Красс, до которого стали доходить вести о приближавшемся Помпее; да и в дни выборов было много толков о том, что победа над врагами должна быть делом Помпея: стоит ему явиться – и с войной будет покончено одним ударом.

Итак, Красс, желая скорее сразиться с врагами, расположился рядом с ними и начал рыть ров.

Красс имел превосходящие силы. Ему удалось настигнуть Спартака и навязать восставшим сражение. Спартак, видя, что он окружен, понял, что больше не может уклоняться от битвы, и сам первым напал на своего врага. Это было на руку римлянам. В то время, как к ним постоянно подходили новые подкрепления, рабам оставалось рассчитывать только на один отчаянный удар в попытке прорваться через вражеские ряды.

Спартак построил свою армию перед последней атакой и постарался воодушевить восставших боевой речью.

Мы можем лишь предполагать, какие чувства переполняли его в этот роковой момент, когда вся судьба армии рабов была поставлена на карту. Проявляя качества выдающегося военачальника, он спокойно построил свою армию перед предстоящей битвой. В дальнейшем произошла одна из самых волнительных сцен в истории. Когда Спартаку подвели коня, он выхватил меч и убил животное, проговорив: «…но он выхватил меч и убил его, говоря, что в случае победы получит много хороших коней от врагов, а в случае поражения не будет нуждаться и в своем».

В этой последней своей битве рабы сражались с отчаянием обреченных, что вынуждены признать даже римские историки. Но результат этого сражения был предрешен.

Как пишут римляне, Спартак прорубался через массу римских солдат к Крассу, надеясь убить предводителя римлян. Под ударами множества врагов, весь израненный, он не смог достичь своей цели, ему удалось сразить двух центурионов, прежде чем римлянам удалось убить вождя рабов. Аппиан описывает эту драматическую сцену, как израненный Спартак, окруженный врагами, сражался до тех пор, пока не пал бездыханный [8, с. 301].

«Спартак был ранен в бедро дротиком: опустившись на колено и выставив вперед щит, он отбивался от нападавших, пока не пал вместе с большим числом окружавших его».

После этой победы легионеры освободили 3 000 римских пленных. Это гуманное отношение восставших к своим пленникам резко контрастирует с отношением римлян к пленным рабам. Красс приказал распять 6 000 пленных рабов, расставив кресты вдоль Аппиевой дороги из Капуи в Рим (около 200 км). Трупы рабов висели вдоль всей дороги из Брундизиума в Рим. Так как Красс не дал приказа снять тела, то в течение еще многих лет после заключительного сражения, путешествующие по этой дороге, могли видеть это жуткое зрелище.

Около 5 000 рабам удалось избежать плена. Эти остатки рабской армии стали пробиваться на север, но были перехвачены Помпеем около реки Силарус (Silarus) в Лукании, который возвращался из Испании. Рабам, которые после понесенного поражения, исчерпали все свои силы, противостояли победоносные легионы одного из самых известных римских полководцев. Помпей убивал толпы безоружных рабов, словно забивал скот, используя остатки армии беглых рабов, как предлог требования от Сената полномочий на завершение рабской войны.

Помпей немедленно написал письмо в Рим, в котором утверждал, что хотя Красс и разбил рабов в генеральном сражении, именно он Помпей положил конец войне.

Впоследствии Помпей был удостоен чести организовать триумф за свою победу в Испании над Серторием, в то время как Крассу отказали в триумфе, которого он страстно желал. Вместо этого он удостоился всего лишь «овации», гораздо более низкая форма поощрения.

Таким образом, в то время как, Помпея чествовали в Риме как героя, Красс, за свою победу над Спартаком, не получил славы «спасителя республики» [6, с. 103].

Эта черная неблагодарность многое говорит о психологии римских рабовладельцев. Эти богатые негодяи и лицемеры никогда не желали признать, что в Спартаке они встретили врага, который заставил их дрожать от страха. Благородные сенаторы постарались как можно быстрее забыть ужас, который наводил на них Спартак, всего несколько месяцев назад. Разве мог победитель рабов рассчитывать на триумф?