Научные и общественно-политические взгляды Н. М. Карамзина

     Исторические  взгляды Карамзина вытекали из рационалистического представления о ходе общественного развития: история человечества есть история всемирного прогресса, основу которого составляет борьба разума с заблуждением, просвещения - с невежеством. Решающую роль в истории, по К., играют великие люди. Все усилия К. употреблял на раскрытие идейных и моральных мотивировок действий исторических личностей. Психологический анализ является для него основным приёмом объяснения исторических событий. К. видел в истории науку, призванную наставлять людей в их общественной деятельности. К. защищал незыблемость самодержавия и необходимость сохранения крепостных отношений. Отождествляет историю страны с историей государства, а историю государства - с историей самодержавия. Однако К. внёс много нового, как в понимание общего хода русской истории, так и в оценки отдельных исторических событий. К. не удовлетворялся чисто рационалистическим объяснением исторических событий и в ряде случаев использовал так называемый прагматический взгляд на историю и историко-сравнительный метод, что ставило К. на уровень передовой исторической науки того времени. Он впервые использовал большое число исторических документов, в том числе Троицкую, Лаврентьевскую, Ипатьевскую летописи, Двинские грамоты, Судебники, свидетельства иностранцев и прочие. К. нередко отходил от источника или отдавал предпочтение менее достоверному источнику в угоду своим политическим целям и монархической исторической концепции или из желания "оживить" и "расцветить" события⁹. Однако К. внёс много нового как в понимание общего хода русской истории, так и в оценки отдельных исторических событий. Карамзин  повторяет мысль Татищева о том, что Россия процветала, процветает и  будет  процветать лишь под скипетром монарха: «Россия обосновалась победами  и  единоначалием, гибла  от  разновластия,  а  спасалась   мудрым   самодержавием».  И подкрепил этот тезис сжатым экскурсом в прошлое страны. 
Глава III. Оценка творчества Н. М. Карамзина в отечественной исторической литературе.

     Сегодня творчество Карамзина является объектом пристального внимания целого ряда специалистов в различных областях гуманитарного знания — культурологии, эстетики, литературы и др. Повышенный интерес наблюдается и в отношении его исторических, политических взглядов.

     Современникам Карамзина и следующему за ними поколению  нельзя поставить в вину отсутствие интереса к результатам его творческой деятельности. Однако, о какой-либо научности анализа карамзинской политической программы говорить не приходится вплоть до 1870-х годов. Это объясняется, по крайней мере, тремя наиболее общими причинами, выдвинутыми современными исследователями¹⁰. К ним относятся, во-первых, концепция историка была поставлена официальными властями царской России вне рамок, допускающих ее прочтение даже с малейшими намеками на критику. Во-вторых, главный политический трактат Н.М. Карамзина, «О древней и новой России» таким образом, был практически неизвестен российской читающей публике. В полном объеме он впервые был опубликован лишь в 1861 г., да и то за границей — в Берлине. И, наконец, в-третьих, удивительное по силе своего воздействия на современников обаяние личности историка обусловило то восторженное и благоговейное восприятие карамзинского наследия, которое привело крупнейших писателей того времени к своеобразной «конкуренции» по части хвалебных характеристик Карамзина и его роли в истории русской культуры.

     Иная  ситуация представлена в оценке результатов  исторических изысканий Николая Михайловича. Уже с момента выхода первых томов «Истории государства Российского», работа стала объектом самой противоречивой критики – и с точки зрения языка и стиля, и с точки зрения ее идей и концепций¹¹, которые нашли отражение в «Записке». В ходе полемики подверглись критике: мировоззренческие основы концепции, понимание задач и предмета исторических исследований, отношение к источнику, трактовке отдельных явлений русской истории¹². К ученым, выступившим с критическими замечаниями в адрес исторической концепции Карамзина в первой половине XIX века можно отнести М. Т. Каченовского, Н. А. Полевого,  М. П. Погодина и др. К критикам можно отнести и представителя революционного направления Н. М. Муравьева.

     В 1819 г. в «Вестнике Европы» была опубликована статья Каченовского «Письмо от киевского жителя к другу», в которой он анализирует предисловие к «Истории государства Российского». Внимание автора сосредоточено на разборе характера и формы труда Карамзина, отношения к историческим фактам. Возражение вызывала периодизация русской истории, безотчетное доверие древним памятникам, небрежно сличение их с другими, слабо изучали историю славян вообще и в сравнении с всеобщей. Касается он и некоторых конкретных вопросов, в частности норманнского происхождения славян¹³.

     В рецензии Н. А. Полевого на «Историю государства  Российского»¹⁴ дается общая оценка концепции Карамзина. Полевого не удовлетворяло определение автором предмета и задач исторического исследования, нефилософский подход к осмыслению прошлого, некритическое отношение к историческому источнику и т. п. Отрицательно отнесся Полевой и к трактовке Карамзиным отдельных периодов русской истории, периодизации русского исторического процесса в целом. Суть рецензии составляла критика в первую очередь теоретико-методологических основ концепции Карамзина и защита новых подходов к познанию и осмыслению исторического прошлого¹⁵.

     Для М.П. Погодина Н. М. Карамзин был нравственным и поведенческим ориентиром, но его отношение к нему как к историку было более реалистично. Он отмечал отсутствие в концепции Карамзина «философского подхода», как критик он не прибавил ничего нового и «Историю» называет в первую очередь «памятником языка в нашей словесности».¹⁶

     Записка¹⁷ была написана Н. М. Муравьевым в 1818 г. и распространена в списках. Автор подверг критике в первую очередь политическое направление концепции Карамзина, определение им значения истории, сам предмет изучения. А так же выразил несогласие и с якобы беспристрастным повествованием исторических событий¹⁸.

     Таким образом, первый критический анализ системы научных взглядов Н. М. Карамзина  в основном касался теоретико-методологических основ концепции историка и не затрагивал политических аспектов его  работы.

     Первые  попытки содержательного исследования социально-политической концепции  Карамзина были предприняты либеральным  русским историком А.Н. Пыпиным, откликнувшимся на карамзинские юбилейные торжества 1866 г. анализом политических взглядов писателя в своей книге «Общественное движение при Александре I»¹⁹. С одной стороны, А.Н. Пыпину принадлежит заслуга первого комментатора «Записки о древней и новой России», с другой стороны, с него же начинается отсчет и тех негативных и пристрастных оценок карамзинского наследия, которые, перекочевав из дореволюционной историографии в советскую, дожили в некоторых случаях и до наших дней²⁰. Анализ «Записки...» Карамзина местами сопровождается у Пыпина бездоказательными обвинениями в адрес автора,  например «Карамзину принадлежит большая доля в развитии того грубого национального самообольщения, которое нанесло и еще наносит много величайшего вреда нашему общественному развитию, - и "Записка", где Карамзин всего больше высказался со стороны своих общественных взглядов, была трудом, потраченным на защиту отживавших нравов и преданий человеком, которого по другим его трудам и таланту печально видеть партизаном старого общественного рабства и застоя» ²¹.

     Либеральные историки конца XIX –– начала XX в. вслед за Пыпиным проигнорировав всю сложность идейно-политических убеждений Карамзина, усматривали в его мировоззрении лишь черты реакционности и крепостничества и объявляли творчество мыслителя отжившим свой век. Так, И.А. Линниченко обнаруживал в политических взглядах писателя ультрареакционный характер... узость... слабость политической мысли²². В подобном духе писал и А.А. Кизеветтер, находивший, что призвание Карамзина было в том, чтобы придать внешний блеск и оживление тому, что дряхлело²³.

     Несколько рукописных страничек, характеризующих  Карамзина-историка, принадлежат перу В.О. Ключевского. Мастер исторического портрета и в этом случае остался верен себе: по форме сдержанно, академично, но не без хлесткости и глубоко по содержанию, он несколькими точными выражениями обозначил суть карамзинского подхода к российской истории, его ошибки, недостатки, тенденциозность и т. п. Но, как это ни парадоксально, именно благодаря субъективизму и морализаторству, Карамзин, по мнению Ключевского, «много помог русским людям лучше понимать свое прошлое, но еще больше он заставил их любить его. В этом главная заслуга его труда перед русским обществом и главный недостаток его перед исторической русской наукой»²⁴

     Что касается ранних работ советских  ученых, то здесь следует отметить небольшую по объему статью Б.М. Эйхенбаума (написанная в 1916 г. работа «Н.М. Карамзин» впервые была напечатана в 1924 г.), в которой автор, заметив, что «мы еще не вчитались в Карамзина, потому что неправильно читали», поставил вопрос о необходимости нового подхода к изучению взглядов историографа. Считая Карамзина «первым нашим философом», Эйхенбаум призвал к серьезному, лишенному пристрастных и скоропалительных оценок исследованию основ мировоззрения Карамзина²⁵.

     К сожалению, официальное толкование позиции писателя было совершенно иным. Известный историк М.Н. Покровский, не преминув обвинить Карамзина в цинизме, преподносил своим слушателям фантазии (иначе и не назовешь) о том, что русский мыслитель писал свою «Историю государства Российского», вдохновляясь «интересами торгового капитала». Ярлыки «махровый реакционер», «настоящая реакционная бестия» перешли в лексический арсенал последующих советских историков²⁶.

     В 50-е гг. в литературе о Карамзине, как и в начале 30-х гг., намечается тенденция прямолинейного подхода  к его исторической роли. Карамзина  характеризуют как консервативного и даже реакционного деятеля. Эта точка зрения ярко выражена в литературоведческой книге В.Н. Орлова «Русские просветители 1790—1800 гг.». Рассматривая Карамзина в качестве антипода Радищева, Орлов выступил против стремления «загримировать Карамзина под прогрессивного деятеля», которое, по его мнению, утвердилось в литературе²⁷.

     Социальные  потрясения  начала XX столетия, прервавшие многие культурные и нравственные традиции, привели к тому, что личность историка стала оцениваться по его политическим взглядам. Н. М. Карамзин стал характеризоваться как «монархист», «консерватор», «идеолог реакционного дворянства».

     Однако  в некоторых случаях реализовывался и более корректный подход к исследованию социально-политических идей историка. Еще в 1940-х годах избежать прямолинейности в изучении карамзинского наследия пытался Н.Л. Рубинштейн, выдвинувший в своей книге «Русская историография» тезис о том, что историческому видению Карамзина присущи «исторический национализм, идеал консервативной традиции, противопоставляемый буржуазной революционности Западной Европы» ²⁸. Рубинштейн, однако, признает, что идеалом Карамзина в первые годы XIX в. были просвещенный абсолютизм.

     В советской исторической литературе 1960-х годов все явственнее наблюдается переход от однозначных характеристик к более взвешенным оценкам места и исторической роли деятельности Карамзина. Здесь, по-видимому, необходимо особо выделить статьи историка русской литературы Г.П. Макогоненко, в которых достаточно убедительно и четко обосновывалась мысль, что «антиисторически было бы рассматривать Карамзина... как идеолога реакции, как выразителя интересов реакционеров-крепостников»²⁹. Эту линию автор продолжил в другой статье, где подробно рассматривает творческий путь Николая Михайловича и приходит к выводу, что монархическая теория Карамзина опирается на идеи Монтескье и Руссо.

     С середины 1970-х годов начинают появляться исследования, для которых характерна «не простая констатация охранительно-монархических начал в концепции Карамзина, а стремление вникнуть в существо карамзинской аргументации». Так, С.С. Ланда, учитывая парадоксальность многих политических формул историка, в своей книге «Дух революционных преобразований» сделал акцент на рассмотрении идей национальной русской самобытности в доктрине мыслителя, пытаясь воспроизвести логику рассуждений Карамзина по этому вопросу³⁰.

     Возросший интерес к личности писателя, проявившийся в 1980-е годы, обернулся выходом  в свет целого ряда книг Н.Я. Эйдельмана, Е.И. Осетрова, В.Э. Вацуро, прослеживающих весь жизненный и творческий путь историка и произведших в конце  концов эффект того самого явления, которое  в научной публицистике приняло форму знаменитого выражения: «Карамзин возвращается». Это особенно видно на примере книги³¹ Н.Я. Эйдельмана о жизни и творчестве Карамзина. В Карамзине он видит прежде всего историка-художника. По мнению исследователя, «Карамзин-историк предлагал одновременно два способа познавать прошлое; один — научный, объективный: новые факты, понятия, закономерности; другой — художественный, субъективный». Выделяя главное в Карамзине-историке, отмечает: «Писал, что думал, рисовал исторические характеры на основе огромного, нового материала; сумел открыть древнюю Россию, как Америку Колумб, сообщить о своем открытии максимально возможному числу людей и притом — сохранить достоинство Истории, достоинство Историка»³².

     В этом процессе «возвращения» особо  следует отметить роль самого Ю.М. Лотмана. Он многие годы жизни посвятил изучению творчества Карамзина. Работа 1957 г. «Эволюция мировоззрения Карамзина», более поздние труды и особенно книга «Сотворение Карамзина» снискали ему всеобщее признание и право считаться главой отечественного карамзиноведения.

     Действительно, лишенные какой-либо политической ангажированности, его книга и статьи, может быть, лучшее на сегодняшний день из написанного о русском историке. Особенного внимания читателей заслуживают историко-литературоведческие комментарии Лотмана к записке «О древней и новой России» и, несомненно, «Сотворение Карамзина» — одновременно и научное исследование, и роман-реконструкция, в котором автор, используя метод «воссоздания» личности писателя, показывал, как «Карамзин творит Карамзина» .

     Не  менее важными в этом отношении  представляются также плоды научно-издательской деятельности Ю.С. Пивоварова, дважды в начале 1990-х гг. напечатавшего текст карамзинской записки (60).