«Двор ее (Екатерины Второй), - писал граф Д. Сегюр в 1780-х гг., - был местом свиданий всех государей и всех знаменитых лиц ее века. До нее Петербург, построенный  в пределах стужи и льдов, оставался  почти незамеченным, и, казалось, находилось в Азии. В ее царствование Россия стала державою европейскою. Петербург  занял видное место между столицами  образованного мира, и царский  престол возвысился на череду престолов  самых могущественных и значительных⁴».

  Сегюр замечает, что Екатерина, как поистине незаурядный политический деятель  весьма успешно совмещала активную внешнюю политику и преобразовательную деятельность: «Между тем как войска Екатерины распространяли ее славу  и владения, она деятельно занималась мерами преобразований в управлении государством и развитием народного  образования.»

  Сегюр многократно восхищается преобразовательной деятельностью императрицы, которая  своими законами смогла обеспечить процветание  страны на несколько веков. Дипломат сообщает, что помимо издания новых  законов Екатерина преобразовала  старые, навела порядок в судебном законодательстве: «Русские законы представляли хаос; государи издавали новые законы, не уничтожая старых, судьи…судили произвольно. Екатерина… учредила правильные суды и старалась ввести единство в судопроизводстве» . Это, несомненно, важное преобразование, проведенное  императрицей, позволило Сегюру невольно сравнить её с другими государями, причем Екатерина в своей реформаторской законодательной деятельности ничуть не уступает, а порой и превосходит  их.

  Французский дипломат обозревает безграничную деятельность Екатерины, как градостроительницы, попечительницы образования, законодательницы и просветительницы. Порой создается  впечатление, что образ императрицы  весьма идеализирован, абсолютно лишен  недостатков, представлен как прекрасный идеал правителя. Однако за этой картиной не следует искать личного подобострастия графа, его склонности к преувеличениям. Скорее, наоборот. Сегюр выражал  даже не свою личную позицию, а мнение о российской правительнице, укоренившееся  в Европе. Именно возглавляемая такой  сильной монархиней, Россия действительно  представляла собой величайшую силу, заставляющую трепетать всю Европу. Екатерининская эпоха реформ и преобразований весьма точно отраженна Сегюром.

  В памяти людей, оплакивавших смерть Екатерины, прежде всего выступали из прожитой дали явления, особенно сильно поразившие в свое время их воображение и  чувство: Ларга, Кагул, Чесма, Рымник и  победные празднества, слезы, пролитые при чтении "Наказа", Комиссия 1767 г., торжественные собрания и речи наместников и дворянских предводителей  при открытии губернских учреждений, блестящие оды, придворные маскарады, на которых в десятках дворцовых  комнат толпилось 8540 масок, путешествие  императрицы в Крым со встречавшими ее на пути иллюминациями на 50 верст  в окружности, с волшебными дворцами и садами, в одну ночь созданными.

4. Поэты Державин  Гавриил Романович и Сумароков Александр Петрович

  Крупнейший  поэт екатерининской эпохи, автор многочисленных од. прославлявших «Фелицу» (так  он называл царицу), Гаврила Державин (1743—1816) занимал важные государственные  посты и хорошо разбирался в политике. Свои «Записки» он писал уже после  смерти императрицы, поэтому позволил себе легкую критику. «Сия мудрая и  сильная Государыня, ежели в суждении строгого потомства не удержит по вечность имя великой, то потому только, что не всегда держалась священной  справедливости, но угождала своим окружающим, а паче своим любимцам, как бы боясь раздражить их⁵».

  Страх побуждал Екатерину неустанно повторять  о «всеобщем желании», обосновывающем ее право на трон. Расхождения с  истиной ее не беспокоили. Поэт и  министр Гаврила Державин, хорошо знавший императрицу, и в целом  оценивавший ее деятельность положительно, писал: «Она управляла государством и самим правосудием более  по политике или своим видам, нежели по святой правде⁶». Поэт и государственный деятель знал, конечно, что в истории было немного правителей, действовавших «по святой правде». Подчеркивая приоритет политики и личных интересов в действиях государыни, которую он воспевал под именем Фелицы, Державин подчеркивал обдуманность поведения Екатерины. Постоянно напоминая о своем «праве» на престол, она знала, что бесконечные повторения убедят верноподданных в законности ее пребывания на троне.

  Также Державин напмсал оду Екатерине  Второй. Вот отрывок из этой оды:

…Возвед своих  я мыслей взоры

Над верх полночныя  страны,

Какие, слышу, разговоры

По селам, градам ведены!

Тебе, о мать Екатерина,

Плетется там  похвал пучина;

Усердны чувства  то вспаляет

И движет к оному  язык!

О коль, — толпа  людей вещает, —

В владевшей  нами Бог велик! 

‎Он дал нам  то в императрице,

Чем Петр премудр  в законах слыл;

Что купно видел  свет в девице,

Как век ея незлобив был:

 Шумящей славе  не внимает,

Что вместе с  плачем прилетает;

Но чем народна  тихость боле,

Свой тем единым красит трон,

Во всем Творца согласна воле;

Та зрит на пышность, как на сон. 

Она подобна  той пернатой,

Что кровь свою из персей льет,

Да тем, своих  хоть дней с утратой,

Птенцам довольство подает…⁷ 
 

    Известный поэт XVII века Сумароков А. П. написал «Оду государыне императрице Екатерине Второй» по случаю ее вхождения на престол:

  Во  все пространные границы

  К Екатерининым сынам

  Воззри  с горящей колесницы,

  Воззри  с небес, о солнце, к нам;

  Будь  нашей радости свидетель,

  И кая ныне добродетель

  Российский  украшает трон;

  Подобье види райску крину,

  Красу держав, красу корон,

  Премудрую Екатерину.⁸

  Поэт  сравнивает императрицу с ангелом  с небес, восшедшим на российский престол:

  Ликуй, Российская держава!

  Мир, наше счастие внемли!

  А ты, Екатерины слава,

  Гласись вовек по всей земли!

  Чего  желать России боле?

  Минерва на ея престоле,

  Щедрота царствует над ней!

  Астрея  с небеси спустилась

  И в прежней красоте своей

  На  землю паки возвратилась.

  Многие  другие поэты того времени писали хвалебные оды Екатерине. Пожалуй, самыми знаменитыми произведениями, посвященными императрице, можно назвать  стихи Гаврилы Державина и  «Историческое похвальное слово  императрице Екатерине Второй»  Карамзина.

5. Иностранцы  о правлении Екатерины  Второй

  Русское дворянство екатерининской эпохи, упоенное, по выражению Ключевского, медовым  месяцем свободы. Избавившись от страха, возбужденного «злодеем-Пугачевым», оно искало себе место между Россией  и Западом. Западные путешественники  не переставали удивляться российской отсталости. Уильям Кокс, побывавший в  1784 г. в Польше и России, подчеркивал «отсталость русского крестьянина», имея в виду как сельскохозяйственные орудия, которыми он пользовался, так и его экономическое и социальное положение. Россию конца XVIII в. он сравнивал с Европой XI и XII вв. Английский путешественник полагал, что «положение не улучшится до тех пор, пока большинство будет находиться в абсолютном рабстве⁹». С этой точкой зрения в России был согласен, может быть, только Радищев. То, что Коксу и другим западным наблюдателям казалось «отсталостью», т.е. недостатком, слабостью, дворянским идеологам представлялось преимуществом, силой. «Если здесь, — писал Фонвизин своему другу Я. Булгакову из Парижа, — прежде нас начали, то по крайне мере мы, начиная жить, можем дать себе такую форму, какую хотим, и избегнуть тех неудобств и зол, которые здесь вкоренились. Nous commensous etils finissent. Я думаю, что тот, кто родился, посчастливее того, кто умирает¹⁰».

  Во  второй половине XVIII в. по России путешествовало немало иностранцев. Как правило, вернувшись домой, они критиковали в своих  путевых заметках нравы, политическое устройство российской империи. Иногда это вызывало гнев в Санкт-Петербурге. В 1770 г., после публикации в Париже «Путешествия в Сибирь», французского аббата, астронома, члена Академии наук Жана Шапп д'Отроша, Екатерина лично ответила на книгу памфлетом «Антидот». Она сочла себя оскорбленной замечаниями ученого аббата относительно помещиков, которые «продают своих рабов, как в других странах продают скот», и выраженной им надеждой на то, что императрица не ограничится предоставлением свободы дворянству, но даст возможность воспользоваться «этим благом всем своим подданным».

  Вывод:

  Мать  народа — строгая, но справедливая. Такое впечатление о себе создавала  Екатерина. Этот образ творили западные поклонники Северной Минервы: их стараниями он утверждался в Западной Европе и оттуда приходил в Россию. Репутация  справедливой государыни, о чем Екатерина  очень заботилась, поддерживалась и  укреплялась репутацией строгости

  Современники  видели ее по-разному, даже независимо от возраста: одни говорят о голубых  глазах, другие о карих, говорят о  высоком росте, хотя она была очень  невысокой. Лучше всех об этих разногласиях сказала сама Екатерина. «Говорили, — пишет она в «Записках», —  что я прекрасна, как день и  поразительно хороша; правду сказать, я никогда не считала себя чрезвычайно красивой, но я нравилась и полагаю, что в этом и была моя сила¹¹». Пушкин, иногда называвший Екатерину «Тартюфом в юбке», описал ее так: «Она была в белом утреннем платье, в ночном чепце и в душегрейке. Ей казалось лет сорок. Лицо ее, полное и румяное, выражало нежность и спокойствие, а голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть неизъяснимую¹²». Певец женщин и любви умело польстил императрице: в тот момент, когда она появилась на страницах «Капитанской дочки», ей было 45 лет.

  Мы  видим что современники императрицы  не только уважали её за её прекрасный талант к государственной деятельности, но и за столь замечательный ум и красоту.

 

Глава 2.

Оценка  эпохи Екатерины  Второй потомками.

  Историки, по разному оценивая результаты деятельности Екатерины II, единодушно признают, что  она занималась вопросами законотворчества, административными проблемами, большое  внимание уделяла внешней политике и многими другими. Все историки согласны, что, взойдя на трон, императрица  встретила многочисленные трудности. Прежде всего, чрезвычайно сомнительными  были права Екатерины на престол. Супруга свергнутого императора и мать наследника имела, в лучшем случае, основание быть регентшей  до совершеннолетия Павла, которому в год переворота было 12 лет. Не говоря о том, что споры об отце наследника (в числе нескольких кандидатов никогда  не было Петра III) продолжаются историками по сей день, Екатерина была чужестранкой.

  Мало  какой из периодов русской истории  имеет такое количество источников, дающих возможность его всестороннего  изучения. Прежде всего позаботилась о документации императрица: она  оставила записки, чрезвычайно откровенную  автобиографию, к сожалению, доведенную только до последних месяцев жизни  Елизаветы; сохранились тысячи написанных ею писем — к близким, министрам, иностранным корреспондентам. Екатерина II не могла, казалось, жить, если она  не держала в руках пера. По ее примеру много писали современники. Подробные дневники вели секретари  императрицы.

1. Ключевский  Василий Осипович

  Василий Ключевский заметил, что «неудачное самодержавие перестает быть законным¹³». Перефразируя его, можно сказать, что удачное самодержавие становится законным. Екатерина твердо верила в свою удачу. Прежде всего, она знала, чего хочет. В отличие от всех своих предшественников, кроме Петра I, она долго и старательно готовилась к должности, о которой мечтала со дня своего приезда в Россию. В отличие от Петра, который учился быть царем, строя корабли, обучаясь военному делу и путешествуя по заграницам, Екатерина готовилась стать императрицей, читая книги и оттачивая свое умение воздействовать на людей.

  Современники, знавшие Екатерину лично или  по письмам, принимавшиеся разбирать  ее характер, начинали обычно с ума. Василий Ключевский, отмечая этот факт, полагает, что «Екатерина была просто умна и ничего более, если только это малость. У нее был ум не особенно тонкий и глубокий, зато гибкий и осторожный, сообразительный, умный  ум, который знал свое место и  время и не колол глаз другим. Екатерина умела быть умна кстати и в меру. У нее вообще не было никакой выдающейся способности, одного господствующего таланта, который  давил бы все остальные силы, нарушая  равновесие духа. Но у нее был  один счастливый дар, производивший  наиболее сильное впечатление: памятливость, наблюдательность, догадливость, чутье  положения, уменье быстро схватить и  обобщить все наличные данные, чтобы  вовремя принять решение, выбрать  тон, в случае надобности благоразумная  мораль и умеренно согретое чувство - все эти мелкие пружины, из деятельности которых слагается ежедневная житейская  работа ума, Екатерина умела приводить  в движение легко и ежеминутно, когда бы это ни понадобилось, без  заметного для зрителя усилия¹⁴».  Екатерина обладала важнейшим качеством государственного деятеля: она прекрасно понимала реальную ситуацию и свое место в ней.