Лекции по геополитики. Классические

   В американской политической картографии становится принято изображать карту мира в непривычной для всех форме: Америку помещают в центре, а по обеим сторонам от нее — Тихий и Атлантический океаны. При этом “Западное полушарие” произвольно “растягивается” от Ирана до Шанхая и Нанкина, а сферой американских интересов оказывается и Юго-Восточная Азия (“западная окраина Тихого океана”), и восточное Средиземноморье (“восточная окраина западного мира”). То обстоятельство, что при таком изображении приходится разрывать Старый Свет надвое, открывая Европу от Азии или Дальний Восток от Ближнего Востока, нисколько не смущает американских геополитиков. С целью обоснования претензии североамериканского империализма на мировое господство американские геополитики, как, например, Вейгерт, Тейлор и Спикмен, учат, что в основе историко-географического развития" лежит изменение средств сообщения.

   Развитие чисто атлантистской линии в геополитике после 1945 г. в основном представляло собой развитие тезисов Спикмена. Как и сам он начал разработку своих теорий с коррекций Маккиндера, так и его последователи в основном корректировали его собственные взгляды.

   В 1956 г. ученик Спикмена Д. Мейниг опубликовал труд “Хартленд и римленд в евразийской истории”. Здесь Мейниг специально подчеркнул, что “геополитические критерии должны особо учитывать функциональную ориентацию населения и государства, а не только чисто географическое отношение территории к Суше и Морю”. В таком подходе весьма заметно влияние Видаль де ла Блаша. Мейниг говорит о том, что все пространство евразийского римленда делится на три типа по своей функционально-культурной предрасположенности:

1. Китай, Монголия, Северный  Вьетнам, Бангладеш, Афганистан, Восточная Европа (включая Пруссию), Прибалтика и Карелия — пространства, органически тяготеющие к хартленду.

2. Южная Корея, Бирма,  Индия, Ирак, Сирия, Югославия — геополитически нейтральны.

3. Западная Европа, Греция, Турция, Иран, Пакистан, Таиланд —  склонны к талассократическому  блоку.

   В 1965 г. другой последователь Спикмена У. Кирк выпустил книгу , название которой повторяло название знаменитой статьи Маккиндера “Географическая ось истории”. Кирк развил тезис Спикмена относительно центрального значения римленда для геополитического баланса сил. Опираясь на культурно-функциональный анализ Мейнига и его дифференциацию “береговых зон” относительно “теллурократической” или “талассократической” предрасположенности, Кирк выстроил историческую модель, в которой главную роль играют прибрежные цивилизации, от которых культурные импульсы поступают с большей или меньшей степенью интенсивности внутрь континента. При этом “высшие” культурные формы и историческая инициатива признаются за теми секторами “внутреннего полумесяца”, которые Мейниг определил как “талассократически ориентированные”.

   После второй мировой войны, особенно в 70—90-е гг., предпринимались попытки переосмысления методологических основ геополитических трактовок международных отношений. Например, американский исследователь Л. Кристоф утверждал: “Современные геополитики смотрят на карту, чтобы найти здесь не то, что природа навязывает человеку, а то, на что она его ориентирует”.

   Развитие геополитических взглядов применительно к ядерной эпохе мы встречаем у другого представителя той же американской школы Колина С. Грэя, посвятившего этой проблеме несколько работ, выдержанных в ключе обоснования гегемонистских притязаний США на мировой арене. В своей книге “Геополитика ядерной эры” он дает очерк военной стратегии США и НАТО, в котором ставит планетарное месторасположение ядерных объектов в зависимость от географических и геополитических особенностей регионов. В середине 70-х гг. Грэй назвал геополитику наукой о “взаимосвязи между физической средой в том виде, как она воспринимается, изменяется и используется людьми и мировой политикой”. Как считал Грэй, геополитика касается взаимосвязи международной политической мощи и географического фактора. Под ней подразумевается “высокая политика” безопасности и международного порядка; влияние длительных пространственных отношений на возвышение и упадок силовых центров; то, как технологические, политико-организационные и демографические процессы сказываются на весе и влиянии соответствующих стран.

   Технологические нововведения в военной области продиктовали необходимость применять глобальный подход к проблемам безопасности. Глобализация геополитики с техницистских позиций характерна для военных стратегов НАТО. Примечательно высказывание одного из них: “В геополитике ядерного сдерживания технология сменила географию по значению, в то время как психологические аспекты основной политики с позиции силы достигли доминирующего влияния в их стратегическом политическом курсе. Технология не может явно заменить географические признаки. При всем этом технология ядерного века оказалась настолько революционной в своем влиянии на географию, что практически сменила ее в качестве основного фактора геополитики”. Это заявление преследует цель приспособить геополитику к “политике с позиции силы”, отдать решительный приоритет роли технологии и, таким образом, допустить, что геополитические отношения возникли “натуралистически”, без вмешательства социальных и политических структур и теорий.

   Збигнев Бжезинский, р. 28. 3. 1928 г., Варшава, с 1938 г. - в США, 1977-81 гг. - советник президента США по национальной безопасности, консультант Центра стратегических и международных исследований, с 1981 г. - профессор американской внешней политики в Школе современных международных исследований Пола Х. Нитце при Университете им. Джона Хопкинса (Вашингтон, округ Колумбия). Профессор Бжезинский - атлантист в традициях Маккиндера, Мэхэна, Спикмена и Хантингтона.

  Бжезинский  в  своей книге  "Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы". утверждает, что для США необходимо поддерживать геостратегическое партнёрство именно с Германией и Японией. Однако в Европейском регионе существует Франция, которая всячески сопротивляется германской гегемонии и в отместку заигрывает с Россией, а в Восточно-Азиатском регионе аналогичную роль играет Китай. Исходя из последнего, многие современные российские геополитики, по всей видимости не знакомые с объективными законами этой науки, разрабатывают проект евразийской оси "Париж-Москва-Пекин", не понимая, что этот триумвират обосновывается исключительно сиюминутными прагматическими real-политическими интересами. В действительности, рано или поздно, но Франция и особенно Китай, как страны "береговой зоны" (Rimland) станут проводниками атлантистской стратегии, а перед Германией и Японией будет стоять выбор - либо стать мировыми (а не региональными) державами и полноценно реализовать свою историческую миссию, либо стать одной из стран мондиалисткого тоталитариума. Следовательно, для России отношения с Германией, Японией и Ираном должны стать приоритетными, несмотря ни на какие обстоятельства момента.

  На сегодня первоочередная задача атлантистов - сделать Россию не мировой, а региональной державой. Лучшим союзником атлантистов в этом проекте являются наши автохтонные националисты (этноцентристы), которые видят границы России такими же как и либералы. Это - узкая полосочка от Московии до (в лучшем случае) Приморского края. Показателен в этом отношении спор вокруг ратификации договора с Украиной, по которому за ней сохраняется Крым, но она не вступает в НАТО. Противники договора в России - это "узкие" патриоты, которые не понимают, что лучше получить целую Украину в долгосрочной перспективе, чем полуостров Крым на 10-20 лет, а потом и его потерять. Этот договор делает Россию открытой для международных отношений мировой державой, а не замыкает её на регионе. В этой связи Бжезинский пишет: "авторитет России на международной арене в значительной степени подорван; прежде одна из двух ведущих мировых сверхдержав в настоящее время в политических кругах многими оценивается просто как региональная держава "третьего мира", хотя по-прежнему обладающая значительным, но всё более устаревающим ядерным арсеналом" . Естественно, что атлантист опасается развития Евразийской Идеи в России, где профессор сокрушается по поводу пропаганды идей Николая Трубецкого и Льва Гумилёва. Примечательно, что Бжезинский рассматривает именно "правую", "белую" версию евразийства (по которой "коммунизм на самом деле является искажённым вариантом европеизма" по Трубецкому). По всей видимости, профессор ещё не знает об идеях "левого", "красного", "национал-большевистского" евразийства, восходящих к работам Петра Савицкого и разработанных А. Дугиным.  
          Бжезинский пишет, что наиболее приблизительная, краткосрочная сепарация России есть Европейская часть России, Сибирская республика и Дальневосточная республика и "только непригодные для жизни и недосягаемые северные просторы, почти постоянно скованные льдом и покрытые снегом, представляются безопасными в геополитическом плане".

Мондиализм

Идеи всеединства человечества имеют очень давние исторические корни. Отдали им дань и мыслители, философы, писатели России, частности, гениальный русский писатель Ф.М. Достоевский (1821 — 1881) утверждал, что Россия должна собрать в братском всеединстве все человечество. Его идеологический противник публицист К.Н. Леонтьее (1831 — 1891) предрек России не роль избирательницы человечества в братском всеединстве, а родины Антихриста. Еще один глубокий ум России историк ГЛ. Федотов (1886—1951) высказал не только веру в великое будущее России, но и тревогу по поводу ее духовного, политического, экономического перерождения, в частности, тревогу о подмене религиозного начала в духовной жизни России национальным.

Задолго до победы Запада над Востоком возникла геополитическая  концепция «мондиализма». Ее сущностью  является утверждение полной планетарной интеграции, создание единого мира. Подобные идеи высказывал еще О. Конт. В письме к Тулузу от 26 августа 1852 г. он утверждал:

человечество  — это всемирная родина, призванная объединить по крайней мере в будущем  всех обитателей планеты. Это совокупность всех способных к ассимиляции, всех как живущих поколений, так и сошедших со сцены, так, наконец, и грядущих; к нему не принадлежат разве Нероны, Робеспьеры и Бонапарты — одним словом те, кто нарушает своими действиями человеческую гармонию; индивид сам по себе не существует, представляя только абстракцию....

Далее в этом-письме О. Конт пишет, что

человечество  является всемирной семьею; оно стало  бы ею, если бы люди были в достаточной  степени братьями, но этого еще  нет в действительности; вот почему отечество пока напоминает собой тот громадный интервал между индивидом и семьею.

Четырьмя годами раньше в «Манифесте» К. Маркс и Энгельс  сформулировали похожие идеи, наиболее яркая из них: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Концепции Л.Б.Троцкого и Н. И. Бухарина о перманентной революции, лозунг 50-х годов, рожденный после победы коммунистов в Китае в октябре 1949 г. — «русский с китайцем — братья навек» — тоже во многом попытки воплощения этих идей.

Давнюю историю имеют  притязания американцев на исключительность. Начало им положили взгляды первых поселенцев — пуритан, прибывших на американский материк еще в XVII в., здесь они пытались реализовать библейскую заповедь «града на холме», где все поселенцы равны и свободны. Отсюда и обоснование концепции экспансии принципов свободы и демократии как проявление логики Божественного Провидения. От этой мысли до идеи — предначертания Америки реформировать весь мир и вести его за собой — один шаг. Уже в середине XIX в, некоторые американские идеологи утверждали, что в ближайшем будущем США станут центром, вокруг которого все нации объединятся в единый народ, что США, подобно Солнцу, окажут «славное влияние на страны Европы, а дальше на азиатские империи». Философ Дж. Фиске в 1895 г. говорил, что в ближайшем будущем все страны мира станут английскими по своему языку, религии, своим политическим обычаям и в значительной степени по крови населяющих их народов.

Видно, что идеи, сформулированные в «доктрине Монро» (Внешнеполитическая программа правительства США, сформированная президентом Дж. Монро в послании Конгрессу) в 1823 г., утверждавшие главенствующее и руководящее положение США сначала в Латинской Америке, затем — в Западной Европе, в середине XX в. распространялись уже во всем мире.

Наиболее четко эти  установки были провозглашены в лозунге «американского века», сформулированном политологом Г. Льюисом в 1941 г. «XX век должен стать в значительной степени американским веком». Американские капиталисты, учителя, врачи, агрономы и инженеры, поддерживаемые американской мощью, утверждал он, должны взять на себя бремя белого человека, неся с собой повсюду «стабильность» и «прогресс» американского образца.

Эти идеи в 1945 г. были положены в основу государственной внешней  политики США, которые считали, что  одержанная нами победа возложила на американский народ бремя ответственности за дальнейшее руководство миром.

В завтрашней Америке  истинную столицу мира, базу руководства  им, видели политики — президент  и вице-президент Д. Эйзенхауэр, Г. Хэмфри, немало сделавшие для реализации на рактике во внешнеполитической деятельности «доктрины Трумэна». В наиболее жесткой форме особая миссия США была оплощена во внешней политике во время президентства Рейгана и Буша. Идея о предназначении Америки руководить миром, пасти «больное человечество» от грозящих ему опасностей была идеей фикс» Рональда Рейгана и его администрации.

В XX в. мондиалистские идеи высказывали и многие политические деятели Западной Европы, но они в отличие от американцев не вынашивали эгоцентристские мысли об абсолютном мировом господстве. США стали главным идеологическим и политическим центром мондиализма. Там был создан своего рода шгаб по реализации этой концепции. В нем работали сотни разичных советников, аналитиков, на него замыкались центры стратегических исследований, были созданы параллельные влатные структуры. По замыслу американских геостратегов для реализации идей мондиализма создавались такие надправительственные структуры, как ООН, ЮНЕСКО, их комитеты и комиссии. Под руководством США работали и продолжают функционировать такие мондиалистские организации, как «Совет по Международным отношениям» и «Бильдербергский клуб», или он же «Бильдербергская группа». Ее лидеры в 1973 г. сформировали «Трехстороннюю комиссию», которую возглавил семейный клан мультимиллиардеров Рокфеллеров. Эта комиссия насчитывает ориентировочно около 200 членов. Ее рядовыми функционерами были многие ведущие политики США, Европы и Японии. Например, будущий президент США Дж. Картер возглавлял когда-то в «Трехсторонней комиссии» один из подкомитетов.