Гендерные стереотипы в русских пословицах и поговорках

Защитная или оправдательная функция, по мнению некоторых исследователей, является одной из наиболее негативных функций гендерных стереотипов, связанной с попыткой «оправдания и защиты существующего положения вещей, в том числе фактического неравенства между полами»  

С ее помощью может быть оправдано  неравное положение мужчин и женщин в семье и обществе. Так, например, по мнению Э. Аронсона, достаточно удобным  является восприятие женщин, как «биологически  более предрасположенных к работе по дому, если общество, в котором доминирующая роль принадлежит мужчинам, желает и дальше держать женщин привязанными к пылесосу».  

Таким же образом, при помощи бытующих стереотипов о якобы «природных качествах» мужчин и женщин, могут  быть объяснены (а по существу, оправданы) проявления домашнего насилия, двойных стандартов в отношении представителей разных полов.

Таким образом, гендерные стереотипы выполняют ряд функций, связанных  с необходимостью объяснения тех или иных различий между полами, репрезентаций этих различий, а также оправдания их существования. Являясь последствиями категоризации (обобщения), гендерные стереотипы формируют наши ожидания в отношении поведения мужчин и женщин.

 

 

 

 

 

 

 

II. Особенности закрепления гендерных стереотипов в системе языка

2.1. Анализ пословиц и поговорок русского языка

Как говорилось ранее, исследование гендерных стереотипов в настоящее  время почти не выходит за рамки  пословиц и поговорок, так как  они являются наиболее благодатным  материалом для гендерологии.  Анализ большого количества единиц позволяет сделать вывод о доминирующих тенденциях и оценках. Для выявления таких тенденций нами проведена сплошная выборка из Словаря живого великорусского языка В. Даля (репринтное издание 1978 г.). Словарь содержит около 30 тысяч  пословиц   и   поговорок. Этот достаточно большой массив позволяет сделать обоснованные заключения.

Принципы отбора  и  классификации материала: 1) рассматривались  единицы, имеющие  гендерную  специфику, то есть касающиеся социальных аспектов взаимодействия мужчин  и  женщин.  Пословицы  типа С сильным не борись, с богатым не судись не входят в область исследования, хотя можно рассматривать их как выражение андроцентричности в том смысле, что суждения общечеловеческого характера, где пол не имеет значения, все же фигурируют преимущественно мужчины; 2) в рамках рассматриваемого материала классификация затруднена семантической многогранностью  пословиц   и   поговорок. Так, пословицу Красота приглядится, а щи не прихлебаются можно отнести по меньшей мере к двум подгруппам — “Внешность” и “Хозяйственность”. С проблемой неоднозначной классификации приходилось сталкиваться в большом количестве случаев. Поэтому конкретная семантическая область может быть очерчена достаточно четко лишь на высоком уровне обобщения: женское видение мира — мужское видение мира. В рамках каждой из этих областей просматриваются разные семантические группы, однако они не могут считаться определенными окончательно. Из общего количества единиц можно назвать гендерно значимыми; большая их часть относится к женщинам: бабе, жене, девушке, невесте, свекрови, теще, матери  и т.д. Помимо этого, в общем массиве материала исследования ярко выражены два явления: андроцентричность, то есть отражение мужской перспективы и отражение женского мировидения. Рассмотрим теперь названные явления.

 

2.1.1 Андроцентричность (мужская картина мира)

Мужчина как адресант или адресат доминирует количественно: в  пословицах   и   поговорках  отражена преимущественно мужская  картина мира и мужская власть в нем.

Первую дочь по семье бери, вторую — по сестре.

Жена не стекло (можно побить)

        Величина мужского пространства-реальности значительно больше женского. Женщина выступает главным образом в качестве объекта.

Бог бабу отнимет, так девку даст

Выражается неполная принадлежность женщины к категории “человек” (18 единиц).

Курица не птица, баба не человек 

В семи бабах  половина козьей души

        Можно отметить также предписывающий характер высказываний, обращенный к женщине.

Не хлопочи, когда нет ничего в печи

        Кроме того, имеет место оппозиция “мужское — женское” с коннотациями “правильное — неправильное”

Муж пашет, а  жена пляшет

Не петь курице петухом, не быть бабе мужиком 

        В этой связи мужчине приписывается ответственность за поведение женщины в соответствии с моделью: муж совершает поступок n, жена совершает поступок N, где n и N — некоторые отрицательные действия, причем N интенсивнее n:

Ты от жены на пядень, а уж она от тебя на сажень

Муж за рюмочку, а жена за стаканчик 

        Однако названная модель имплицирует и правила поведения для мужчины, так как отрицательные действия жены совершаются под влиянием дурного примера, подаваемого мужем. Декларируется не только право мужа главенствовать, но и его ответственность.

        В контексте количественно больших групп (“Супружество”) моральные предписания адресованы не только женщинам. Большое количество единиц подчеркивает ответственность мужа и важную роль жены в семье. Хотя женщина в нескольких пословицах предстает как не вполне человек, мы обнаружили аналогичные высказывания и в адрес мужчин: не женат — не человек; холостой — полчеловека. Моральные предписания адресованы также не одним только женщинам, но и мужчинам тоже. Обнаруживается некоторый, говоря условно, кодекс правил для мужчины, в котором жестко осуждается мужская безнравственность, сексуальная распущенность: У кого на уме молитва да пост, а у него бабий хвост.

Я считаю, кроме того, что пословицы этого типа могут быть весьма условно отнесены к андроцентричным, так как в них не определена мужская или женская перспектива. Такие пословицы не единичны и отражают, на наш взгляд, общечеловеческую перспективу без различия пола: На рать сена не косишься, на смерть детей не нарожаешься. Безусловно, отрицательный образ женщины присутствует в картине мира, рисуемой русской паремиологией. Но присутствуют в ней и женская, и общечеловеческая перспективы, что несколько уравновешивает андроцентричность. Супружество, семья рассматриваются не как изолированная часть общества, а в тесном взаимодействии с остальными членами рода. Отсюда — широкая представленность родителей мужа и жены, бабушек и дедушек, кума и кумы, свахи. В целом жизнь женщины представлена подробно и не ограничивается лишь деятельностью в домашнем хозяйстве (хотя эта область весьма представительна).

Большое количество паремий  тематизирует внедомашние сферы  деятельности женщины — разумеется, в допустимых для того времени  пределах: знахарство, акушерство, ворожба, о чем свидетельствует и второе значение слова “бабка” (повитуха, акушерка), а также образованный от него глагол “бабить” (оказывать родовспоможение).

Отражена не только зависимость  жены от мужа, но и обратное: Мужик  без бабы пуще малых деток сирота. Особенно это касается пожилых супругов: Рассыпался бы дедушка, кабы его не подпоясывала бабушка; Бабушка неможет, дед семь лет костей не гложет.

          В целом старой женщине и вдове отведено важное место. Вдовство давало женщинам определенные преимущества, юридические права, если они имели детей. В языке это отразилось в виде сочетания матерая вдова, а также рядом слов и словосочетаний, построенных по принципу переноса: заматереть, матерый волк.

На фоне общей картины  нам видится не слишком репрезентативной группа пословиц, где подчеркиваются своего рода экзистенциальные противопоставления полов, то есть противопоставление именно мужчин и женщин вне связи с их социальными функциями жен, мужей и.т.д. В этой группе доминирует андроцентризм.

Вместе с тем имеет  место небольшая группа пословиц, отражающих семейное насилие. Иногда оно имеет форму взаимного рукоприкладства: Я ее палкой, а она меня скалкой, — что помимо печального факта домашнего насилия свидетельствует еще и о том, что женщина не рассматривается как слабое существо. Физическая слабость женщины практически не отражена в исследованных нами паремиях. Напротив, женщины проявляютсвою волю и решительность вопреки попыткам мужчин им этой воли не давать: С ухватом баба хоть на медведя.

Важную роль играет возраст женщины: зачастую представляется молодая девушка, особенно в роли невесты. Здесь имеет место в некоторых случаях взгляд на женщину как на сексуальный объект. Эта группа паремий одна из самых многочисленных.

Исследователи фольклора⁷ также отмечают высокую частотность лексемы “девушка”: “...девушка — главный лирический персонаж, и ее наименования являются высокоупотребительными (например, в частотном словаре курских песен “девушка)” занимает второе место. Кроме того, автор показывает, что у лексемы “девушка” и ее вариантов (“девица” и т.д.) самые богатые изофункциональные связи: сопрягаемые существительные являются “положительно характеризующими эпитетами, как, впрочем, и у других слов с корневым элементом дев-”. Сочетаемость этой лексемы с глаголами демонстрирует обрядовые и символические действия персонажа, характеризующие вольную жизнь до замужества.

Таким образом, не отрицая  наличия андроцентричности, следует  все же заметить, что имеют место  и противоположные тенденции.

2.1.2. Женская картина мира

Наиболее четкая нейтрализующая тенденция — это наличие в  русской паремиологии явственно  различимого “женского голоса” (около 15% нашей выборки), отражающего  жизнь и взгляд женщины на мир, условия и возможности ее социализации. В женской картине мира выделяются следующие семантические области (в скобках указано количество единиц):

1. Замужество (91).

2. Родственные отношения  (25).

3. Материнство, деторождение и воспитание (31).

4. Любовь и привязанность  (35).

5. Типичная деятельность и самоощущение (26).

6. Проявление своей  воли (18).

7. Область, названная  нами псевдоженским голосом, или  имитацией женской речи, которая  по сути также отражает андроцентричность  языка и стереотипное представление  женщины как существа нерационального,  нелепого, недальновидного и в общем неполноценного (16 единиц).

Продай, муж, лошадь да корову, купи жене обнову.

В чем в  церковь хожу, в том и квашню мешу

В группах 1-6 просматриваются  соответствия общим представлениям о женской речи: отнесенность к  эмоциональной сфере, частое употребление уменьшительных форм. Доминируют фатальность и незащищенность. В количественном отношении подгруппа “Замужество” превосходит все остальные. Примечательно преобладание в синтаксисе входящих в эту подгруппу пословиц придаточных уступительных, выражающих готовность мириться с жизненными неурядицами во имя частичного благополучия:

Хоть бита, да сыта.

Хоть за лысого, да близко.

Высока также частотность  противопоставительных союзов, вносящих в пословицу семантику обманутого ожидания.

Приданое в  сундуке, а урод на руке.

Говорю мужу-ворогу: не бей меня в голову, а он кол  да кол.

Общая картина замужества часто окрашена в минорные тона: оно воспринимается как необходимость  и приобретение хотя бы минимальной  защищенности, отсутствующей у женщин вне брака:

Когда овдовеешь, тогда-то и мужа помянешь.

С мужем нужа, без мужа и того хуже, а вдовой да сиротой хоть волком вой.

Доминирует образ несвободы, связанности:

Покроют головушку, наложат заботушку.

Невольное замужество не веселье.

Резко разграничены две фазы жизни женщины — девичество и замужество. Замужество воспринимается в большинстве случаев как неизбежная тягость, но и как необходимая метаморфоза:

После Покрова  не будешь такова

Наличие единиц с семантикой метаморфозы и смерти позволяет  говорить об отражении в русской паремиологии архетипа Коры (по Юнгу), согласно которому свадьба для невесты отождествляется со смертью и последующем воскрешением. Безусловно, на возникновение пословиц этой группы оказал влияние и коллективный опыт, согласно которому замужество — это разлука с близкими и тяжелый домашний труд. Положительно коннотированных пословиц значительно меньше. В них подчеркивается существенная для женщин сторона — защищенность:

Хоть плох муженек, а завалюсь за него — не боюсь никого!

Побереги Бог мужа вдоль и поперек, а я без него ни за порог.

В этой подгруппе отмечен  также ряд пословиц, имеющих интенцию предупреждения или рекомендации:

Замуж выходи, в оба гляди.

На красивого  смотреть хорошо, а с умным жить легко.

В подгруппе “Любовь, привязанность” констатируется абсолютная необходимость наличия любимого человека (“милого”). Лишь в ряде случаев — С милым в любви жить хорошо — возможно предположение о том, что речь идет о замужестве. В пословицах этого типа доминируют готовность к самопожертвованию — Ради милого и себя не жаль; За милого и на себя поступлюсь — и крепость эмоциональных уз — Забудется милый, так вспомнится; Не мил и вольный свет, когда милого нет.

Замужество  и  эмоциональная  привязанность не являются идентичными, что подтверждает результаты исследований в области  гендерной  истории, на документальном материале показавших, что институт брака имел преимущественно экономический характер  и  мало соотносился со сферой человеческих эмоций и привязанностей.

Характерно присутствие в подгруппе, описывающей эмоции, большого количества безличных и неопределенно-личных конструкций — Забудется милый, так вспомнится, — отражающих некоторую самопроизвольность событий в русской ментальности.

В группе пословиц, относящихся  к родственным отношениям, женщина выступает в нескольких социальных ролях: мать, сестра, дочь, золовка, свекровь, теща, бабка/бабушка, кума. На наш взгляд, в картине мира, создаваемой русской паремиологией, присутствуют два неиерархичных по отношению друг к другу концепта — ”женщина/баба” и “мать”.

Концепт “женщина/баба”, в большом количестве случаев  коннотирован отрицательно и близок к семантическому полю “зло, опасность”.

В особенности это  относится к словам баба/жена.

Так, жена чаще злая, чем  добрая (соответственно 61 и 31 единица):