Профессиональная этика

   

 

   

 

Проблема  обвинительного уклона в судопроизводстве: причины его формирования и нравственные последствия

 

 

Проблема  обвинительного уклона в судопроизводстве не может не волновать всякого  сознательного гражданина. Обращение  к литературе рубежа XIX – XX в. показывает, что уже в то время представители  отечественной юриспруденции уделяли  большое внимание преодолению означенного  феномена.

 

Иногда приходится сталкиваться с несколько упрощенным толкованием природы обвинительного уклона. Например, утверждается, что  его целью «является: добиться цели, приложив минимум усилий, в результате чего на скамью подсудимых, а порой  и в тюрьмы попадают невиновные». Как представляется, центр тяжести  проблемы лежит вовсе не в минимизации  усилий судебной власти и тех, кто  способствует ей в осуществлении  ее функций. Конечно, на практике он исключительно  удобен и позволяет изобличить «виновного»  при минимальных усилиях и  в максимально сжатые сроки. Однако здесь, скорее, отражаются намерения  представителей суда, следствия, обвинения  довести начатое дело до логического  конца. Означенная тенденция вполне правомерна, но далеко не всегда.

 

И.В. Решетникова  указывает, что «исторически сложились  две системы отправления правосудия – инквизиционная, или следственная, и состязательная, или система  противоборства сторон». Первая, хотя и носит достаточно устрашающий  характер, в действительности не означает ничего иного, как то, что «судья при рассмотрении дела как бы играет роль следователя». Наоборот, в рамках состязательного процесса активную роль играют стороны, противоборствующие в процессе (защита и обвинение, истец  и ответчик). Именно им принадлежит  право сбора доказательств, их представления  в суд; они же проводят перекрестный допрос свидетелей и т.д. Противоборство сторон в состязательном процессе получило наименование судебного поединка. Исторически сложившиеся формы отправления правосудия получили закрепление: первая – преимущественно в странах континентальной Европы, где распространен романо-германский тип права; вторая – в Англии и США, а также в других странах общего права.

 

Инквизиционная  система правосудия существенно  изменилась с тех времен, которые  ее породили и сделали именем нарицательным. Однако А.Ф. Кони отмечает существенные черты, позволяющие составить представление  о целях, которые первоначально  ею преследовались, и путях достижения указанных целей. Именно эти черты  способствовали формированию не изжитого до сих пор обвинительного уклона.

 

Во-первых, «судья, определяя, на чьей стороне истина, не исследует вины и не основывает своего приговора на сопоставлении  и взвешивании внутренней силы доказательств». Здесь господствует однородность, предвзятость, в известной степени – безразличие  к аргументам, говорящим в пользу подсудимого. И сам суд, и следствие, по сути являющееся его органом, «начинают разыскивать доказательства преступления и доискиваться виновности подсудимого». Все средства, пути ведут к одному – получить доказательство того, что человек, находящийся на скамье подсудимых, виноват. Истина здесь заведомо предопределена.

 

Во-вторых, «система доказательств сосредоточилась  на показаниях и прежде и главнее  всего – на собственном сознании и оговоре. Это сознание надо добыть во что бы то ни стало – не убеждением, так страхом, не страхом, так мукою. Средством для этого является пытка». Не подлежит сомнению, что использование такого рода средства характерно для традиционного общества при недостаточно развитом сознании гражданами своих личных прав и отсутствии каких-либо правовых гарантий обеспечения и уважения этих прав со стороны государства.

 

Двадцатое столетие показало, что такая ситуация не является чем-то отжившим. В большинстве  стран Запада, вне зависимости  от принадлежности их к той или  другой системе правосудия, добровольное признание обвиняемого подвергается вполне правомерному сомнению и обставлено рядом сдержек и противовесов. В книге американского профессора права Д. Уайнреба «Отказ в правосудии. Уголовный процесс в США» приводится характерная аргументация судьи, прекратившего дело против гражданина, уже признавшего свою вину. «В каждом деле, - написал судья в своем решении, - должен быть получен ответ на вопрос: доказано ли обвинение, что рассматриваемое заявление получено добровольно, т.е. не было сделано в результате опасения вредных последствий или в надежде на выгоду, предлагаемую представителем власти. Такая причинная связь должна быть исключена обвинением».

 

Между тем, к  практике самооговора, который в  дальнейшем становится основой судебного  приговора, охотно прибегают тоталитарные и авторитарные режимы. Классическим в этом отношении стало выражение  Генерального прокурора СССР в 1933 – 1939 гг. Андрея Януарьевича Вышинского: «признание – это царица доказательства». Представители цивилизованного Запада, приезжавшие на процессы конца 30-х гг., даже не подозревали, какой ценой были добыты признания, с которыми выступали на суде «враги народа». Сегодня вопрос о том, какими методами действуют правоохранители, стоит не менее остро.

 

Укорененность обвинительного уклона в отечественном судопроизводстве весьма высока. Это находит выражение не только в правовой базе, которая может быть изменена волевым актом властвующего субъекта. Более значимы, во-первых, традиции и обычаи, практикуемые в юридическом сообществе; во-вторых, состояние правового и нравственного сознания людей, непосредственно занятых в сфере юриспруденции; и в-третьих, господствующие в обществе мнения и представления относительно роли права – все, что принято относить к сфере так называемого живого права.

 

А.Ф. Кони, рассуждая  о судопроизводстве и роли в нем  государственного обвинителя, писал: «  Основные черты слагающегося русского типа обвинителя суть… спокойствие, отсутствие личного озлобления против подсудимого, опрятность приемов обвинения, чуждая и возбуждению страстей, и  искажению данных дела, и, наконец, что  весьма важно, полное отсутствие лицедейства  в голосе, в жесте и в способе  держать себя на суде». Ученый, в  частности, усматривал «элемент беспристрастия», «обязанность прокурора отказываться от  обвинения в тех случаях, когда он найдет оправдания подсудимого  уважительными, и заявлять о том  суду по совести…». Этим подкрепляется  высокий авторитет прокуратуры  как органа, стоящего на страже закона.

 

В советский  период указанные традиции были в  основном утрачены. Сомнение в виновности подсудимого было чревато для  работника прокуратуры самыми серьезными последствиями, а в определенный период времени и опасно для жизни (преимущественно в период массовых репрессий). Да и в наше время согласие с защитой и, соответственно, отказ от обвинения влечет за собой для того, кто на это отважится, мягко говоря, неприятности.

 

Поскольку прокуратура, по сути, есть орган исполнительной власти, и сам работник прокуратуры  находится на государственной службе, велика вероятность манипулирования  им, а с его стороны – стремление угодить тому, кто в данный момент находится у руля власти.

 

Участие прокурора  в процессе, результаты его деятельности далеко не однозначно воспринимаются общественным мнением. Однако рассмотрение дела в его отсутствие оказывается  уже прямым нарушением закона. Ни о  какой состязательности здесь вовсе  нет речи. По статистике же, более  половины уголовных дел вынуждено  рассматриваются без участия  прокурора. В этом случае несвойственную ему функцию оглашения материалов обвинительного заключения вынужден принимать  на себя судья. «Соединение же в одних  руках обвинения и осуждения  – отмечает А.М. Ларин, - инквизиционный процесс в чистом виде». Судья, как  бы становясь на место обвинителя, невольно солидаризируется с его  позицией. Между тем, есть примеры  и обратного рода. Известный публицист  Юрий Феофанов рассказывает о случае, свидетелем которого он стал на Британских островах. Когда в одном из лондонских судов обвинитель не явился не просто отложил дело, как это практикуется в нашем государстве. Он прекратил дело, освободив в зале суда шайку мошенников из восьми человек. На удивленный вопрос нашего публициста, ему разъяснили: «А на каком основании граждан держать за решеткой, коль истек срок – 72 часа». Разительный контраст с российскими реалиями!

 

 

 

Судебный  этикет

 

 

Судебный  этикет является неотъемлемой частью культуры правосудия, служит авторитету судебной власти.

 

Ч. Беккариа писал, что "формальность и торжественность необходимы при отправлении правосудия, чтобы ничего не оставлять на произвол судьи, чтобы народ знал, что суд творится на основании твердых правил, а не беспорядочно и пристрастно".[1]

 

Торжественность, обрядовая сторона правосудия находит  закрепление в праве как признак  особой роли суда в обществе, жизни  людей. Так, закон «О статусе судей  в Российской Федерации» от 26 июня 1992 г. установил символы судебной власти: Государственный флаг Российской Федерации  на здании суда; изображение Государственного герба Российской Федерации и  Государственный флаг Российской Федерации  в зале судебных заседаний; мантии, в которые облачаются судьи при  осуществлении правосудия.

 

Обеспечению торжественности правосудия, охране и поддержанию авторитета судебной власти служат правила судебного  этикета.

 

Этикет в  общем смысле есть совокупность правил поведения, регулирующих внешние проявления человеческих взаимоотношений (обхождение с окружающими, формы обращения  и приветствий, поведение в общественных местах, манеры и одежда). Этикет –  составная часть внешней культуры человека и общества.[2] Известно, что  существует дипломатический этикет, придворный этикет, этикет "высшего  общества" и т. д. Этикет основывается на законах приличия, учтивости, способствует выработке благожелательного и  уважительного отношения к людям, учреждениям. И целом этикет совпадает с общими требованиями вежливости и такта, любезности. Но в то же время нельзя забывать, что строгое соблюдение внешних правил обращения с другими не исключает неуважительного отношения к ним, неблагожелательности.

 

Судебный  этикет – это совокупность правил поведения субъектов судебного  процесса, регулирующих внешние проявления взаимоотношений между судом  и участвующими в деле лицами, формы  их общения, основанные на признании  авторитета органов правосудия и  необходимости соблюдения приличий поведения в государственном  учреждении.

 

Судебный  этикет способствует созданию атмосферы  необходимой торжественности при  отправлении правосудия, воспитанию уважения к судебной власти, к закону, который она представляет. Немаловажно  и то, что соблюдение требований судебного этикета создает определенные предпосылки для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельствдела, спокойной, корректной и деловой обстановки разбирательства дела судом с участием сторон.

 

Основы судебного  этикета заложены и в уголовно-процессуальном законодательстве.

 

Так, УПК  Российской Федерации (ст. 262) устанавливает, что все присутствующие в зале судебного заседания при входе  судей встают. Все участники процесса обращаются к суду, дают свои показания  и делают заявления стоя. Отступления  от этого правила могут допускаться  лишь с разрешения председательствующего. Все участники процесса, а равно  все присутствующие в зале судебного  заседания граждане должны беспрекословно подчиняться распоряжениям председательствующего  о соблюдении порядка в судебном заседании.

 

Председательствующему (или составу суда) предоставлено  право удалить нарушителя порядка  из зала судебного заседания, а в  некоторых случаях виновный может быть подвергнут штрафу.

 

Ст. 318 УПК "Провозглашение приговора" устанавливает, что во время провозглашения приговора  все присутствующие в зале судебного  заседания, не исключая состава суда, выслушивают приговор стоя. Такое же правило действует при провозглашении вердикта коллегии присяжных заседателей.

 

В значительной степени к правилам судебного  этикета примыкает ряд других установлений уголовно-процессуального  закона, регулирующих порядок судебного  разбирательства, хотя их предписания  направлены непосредственно на достижение иных целей, чем создание внешних  форм обращения в суде. Таковы правила  приведения к присяге присяжных  заседателей, нормы о разъяснении  свидетелям и потерпевшим их гражданского долга и обязанности дать правдивые  показания непосредственно перед  допросом с отобранием подписки. Суд  обязан во всех случаях предоставить подсудимому последнее слово, выслушать  его без ограничения во времени  и без постановки вопросов, а после  этого немедленно удалиться в  совещательную комнату для постановления  приговора. Приговор постановляется в  условиях тайны совещания судей, как и вердикт присяжных заседателей. Приговор, вердикт коллегии присяжных  заседателей не "зачитываются", а "провозглашаются". При оправдательном приговоре, а также в иных случаях, когда подсудимый не лишается свободы, находящийся под арестом подсудимый немедленно освобождается из-под  стражи в зале судебного заседания (хотя приговор еще не вступил в  законную силу). Приговор постановляется и провозглашается именем государства.

 

Другие требования судебного этикета, непосредственно  не опирающиеся на конкретные процессуальные нормы, состоят в обязанности  поддерживать в суде необходимую  торжественность процедуры. Все  обращения друг к другу при  общении судей и участвующих  в деле лиц должны производиться  в вежливой форме. Суд при этом подчеркнуто равно относится  к участникам процесса. В суде желательно избегать многословия, создать атмосферу  деловитости, целеустремленности, своевременно пресекать нарушения принятых в официальных учреждениях правил поведения.