Шпаргалка по «Экономической ментальности и политико-хозяйственные элиты России»

Помимо  того, что одним из последствий  политики государственного патернализма стала экономическая неэффективность  и иждивенческие установки работников, еще одной серьезной издержкой  ее стало ограничение социальных прав и свободы граждан. Государство аккумулировало большую часть национального дохода, основные жизненные блага поступали в форме наделения, государственного благодеяния. Образно выражаясь, оно выступало в роли Великого Инквизитора, раздавая людям “хлебы, их же руками добытые”. Ценность социальной защищенности, возведенная в абсолют, служила оправданием диктата государственной власти и тоталитарного контроля над личностью. 

Отделенный  от спроса и предложения псевдоэкономический  институт перераспределительно-уравнительного вознаграждения за труд в СССР, выражавшийся в политике ограничения доходов, существовании “потолка зарплаты”, запрете на любые виды предпринимательской деятельности, запрещении частной собственности, ограничивал экономическую активность людей и превращался, по выражению П. Сорокина, в “раздачу премий посредственности” [Сорокин 1992, с. 252]. Действительно, в уравнивании всегда больше заинтересован тот, кто не способен успешно конкурировать в борьбе за ограниченные ресурсы общества. Неквалифицированному работнику важно, чтобы средства существования доставались ему независимо от конечных результатов его деятельности, в порядке благотворительного возмещения затраченных физических сил. Выбор в пользу “социальной справедливости” по определению ущемлял права сильного (не случайно в первое же десятилетие существования Советской власти были истреблены самодеятельные, предпринимательские слои населения). Тяжесть труда (а не его общественная полезность) выступала как составляющая “эквивалентности” обмена. В обществе, где “мерилом работы считают усталость”, невозможно было обеспечить эффективное распределение ресурсов: фактически за счет общественных фондов потребления поощрялся непроизводительный, низкоквалифицированный труд. 

Таким образом, система государственного патернализма и неэкономических методов стимулирования соответствовала, прежде всего, интересам маломобильного, конформного работника с заниженными потребностями. Это была стабильная самовоспроизводящаяся система, значительное место в которой занимало следование традициям и ценностно-ориентированное действие. Как и все традиционалистские системы, она была ригидна для инноваций, барьерами для которых были как формальные правила, устанавливаемые государством, так и повседневные практики, являющиеся “ответами” на созданную систему. На поведенческом уровне советская экономическая культура воплотилась в массовых зависимых установках, минимизации экономических усилий, ограничении потребностей до уровня “как у всех”. Она способствовала воспроизводству крепостнической психологии, пассивности, установок не на саморазвитие, а на приспособление и ориентацию на государство при решении проблем жизнеобеспечения. 

* * * 

Рассмотрение  исторических аспектов формирования российской экономической ментальности позволяет  увидеть комплекс достаточно сложных проблем. Они заключаются в принципиальных различиях российских и западных социально-экономических институтов. Сложность выбора пути реформирования российской экономики заключается в том, что, в то время как российская экономическая культура больше тяготеет к восточному типу, более привлекательными и престижными для России традиционно остаются западные модели. В ближайшие годы российские экономические реформы неизбежно будут наталкиваться на “налог прошлого” в массовом сознании. Он заключается в резком противоборстве старого и нового, противоречии между радикальным отторжением старого и стремлением к максимальному его удержанию как чего-то стабильного, стойкого и привычного. Но при этом на уровне отдельно взятых фирм уже сегодня можно наблюдать ростки “новой” экономической культуры, базирующейся на либеральных ценностях. Возможность сгладить противоречия между экономической культурой восточного типа и стремлением приблизиться к Западу на макроуровне появится при максимальной открытости российского общества, интенсивных экономических и культурных контактах с индустриально развитыми странами Запада. Такое “культуртрегерство” позволит привить нормы и ценности западной экономической культуры не только элите, но и массовым слоям населения.