Немецкая историческая школа

Содержание:

Введение

Бесспорным основателем школы является Вильгельм Рошер, профессор Геттингенского университета, который опубликовал в 1843 г. свои "Краткие основы курса политической экономии с точки зрения исторического метода". В предисловии к этому маленькому произведению Рошер уже излагал руководящие идеи, которыми он вдохновлялся и которые он развивал потом в своих известных "Принципах политической экономии", появившихся первым изданием в 1854 г. Он задается тут лишь целью изложить экономическую историю, "Наша цель, — говорит он, — описание того» чего хотели и к чему стремились народы в экономической области; цели, которые они преследовали и достигли; основания, ради которых они преследовали и добивались их". "Такое исследование, прибавляет он, — может быть сделано при условии, если остаешься в тесном контакте с другими знаниями национальной жизни, в частности с историей права, с политической историей и историей цивилизации". Но он тотчас же отгоняет от себя мысль встать в оппозицию к школе Рикардо. "Я, — продолжает оп, — далек от того, чтобы признавать этот путь единственным или наиболее кратким для отыскания истины; но я не сомневаюсь, что он ведет в весьма прекрасные и плодородные области, которые, будучи раз возделаны, никогда не будут окончательно покинуты".

Целью написания данной работы является изучение  немецкой исторической школы.

Для достижения цели были поставлены и решены следующие задачи:

1. рассмотрено происхождений немецкой исторической школы;
2. изучены основные идеи немецкой исторической школы.

1. Происхождение и развитие немецкой исторической школы

Рошер смотрел на свою попытку  как на опыт применения к политической экономии исторического метода, введенного Савиньи в науку права и доказавшего там свою плодотворность. Но, как хорошо показал Карл Менгер, тут была чисто внешняя аналогия. Савиньи пользовался историей, чтобы уяснить себе органическое и самопроизвольное происхождение существующих институтов. Он этим хотел доказать законность их в противовес радикальным проискам реформаторского рационализма — наследия XVIII века. Ничего подобного нет у Рошера, который сам примыкает к либерализму и разделяет его реформаторские стремления. У него история служит главным образом для иллюстрации экономической истории, для насыщения ее примерами, способными если не предписать правила государственным людям, то по крайней мере создать у них, по его выражению, "политическое чутье".¹

Правильнее рассматривать  попытку Рошера — таково мнение самого Шмоллера — как опыт связать  учение политической экономии с традицией старых немецких "камералистов" XVII и XVIII веков. Последние, преподавая студентам начала практических знаний в области администрации и финансов, прибегали главным образом к конкретным примерам из экономической и социальной среды, на которую должна была распространяться деятельность их учеников. Ведь и англо-французская политическая экономия также стояла в очень тесной связи с известными практическими проблемами из области налогов и торгового законодательства. Но в такой стране, как Германия, где промышленная эволюция значительно более отстала по сравнению с Францией и Англией, эти проблемы ставились совсем иным образом, и потому необходимость демонстрации перед студентами связи классической теории с фактами экономической жизни должна была представляться здесь еще более неотложной, чем в каком-либо другом месте. Нововведение Рошера носит больше характер педагогический, чем научный. Он скорее восстанавливает университетскую традицию, чем создает новое научное течение.

Другой немецкий профессор, Бруно Гильдебранд выступил в 1848 г. с более широкими претензиями. В его книге "Политическая экономия настоящего и будущего" больше, чем у Рошера, обозначилась оппозиция классической экономии. Здесь история была представлена не только как средство оживить и усовершенствовать существующие теории, но и как орудие полного обновления науки. Гильдебранд ссылался на прогресс, который совершил исторический метод в науке о языке. Отныне политическая экономия должна была быть исключительно "наукой о законах экономического развития наций".

Немного позже в программной  статье нового, основанного им в 1863 г. журнала "Jahrbuher fur Nationalokonomie und Statistik " ("Ежегодник по вопросам политической экономии и статистики" Гильдебранд идет еще дальше. Он оспаривает даже само существование естественных экономических законов, признаваемых классиками. Он упрекает Рошера в том, что последний допускает их существование. Гильдебранд, по-видимому, не замечал, что благодаря такому смелому утверждению он подкапывался под сам принцип всякой экономической науки и устранял всякое разумное основание у тех "законов развития", которые должны были, по его мнению, отныне образовать сущность ее.²

Впрочем, безусловные утверждения  Гильдебранда не больше, чем эклектизм  Рошера, изменяли экономическую теорию. Кроме краткой общей схемы экономической истории наций, где он различает три фазы: фазу естественной экономии, денежной и кредитной, он ограничился опубликованием отрывочных исследований по специальным вопросам статистики и истории. И весьма часто он принимает за доказанные истины классические теории по вопросам производства и распределения богатств.

В 1848 г. Гильдебранд обещал выпустить продолжение своего чисто  критического произведения, где он предполагал изложить принципы нового метода. Но это продолжение не появилось. Эту трудную задачу взял на себя другой профессор, Карл Книс в своем пространном трактате, появившемся в 1853 г. под названием "Политическая экономия, рассматриваемая с исторической точки зрения". Но его идеи также мало совпадают с идеями его двух предшественников, как идеи последних между собой. Подобно Гильдебранду, он оспаривает не только существование естественных законов во имя свободы человека, но и те "законы развития", о которых говорил Гильдебранд. По его мнению, в экономической эволюции различных народов речь может идти разве лишь об аналогиях, а не о законах. Таким образом, Книс не признает ни идей Гильдебранда и Рошера, ни классических идей. Политическая экономия превращается у него в простую историю экономических мнений в разные эпохи в связи с совокупностью исторического развития наций.

Его книга осталась почти  незамеченной. Как историки, так  и экономисты игнорировали ее. Только впоследствии, когда "молодая историческая школа" получила полное развитие, обратили внимание на старое произведение Книса, второе издание которого появилось в 1883 г. Книс неоднократно жалуется, что Рошер не хотел подвергнуть обсуждению его идеи.

Затратив столько усилий для основания метода новой политической экономии, Книс, казалось бы, должен был особенно позаботиться о том, чтобы показать плодотворность его в применении к изучению экономических явлений. Но — удивительная вещь — он ничуть не подумал об этом. Его позднейшие работы о деньгах и кредите, доставившие ему заслуженную известность, не носят на себе следов исторических исследований.

Таким образом, три основателя школы  много критиковали классические методы, но не могли согласиться  насчет цели и природы науки и оставили другим задачу приложения своих целей.

2. Критические  идеи исторической школы

Нельзя было бы ожидать  полного совпадения взглядов среди столь разнообразных умов, и мы уже отметили некоторые различия, отделяющие, в частности, "старую" историческую школу от "молодой". Мы не можем здесь излагать и дискутировать отдельные нюансы в их взглядах. Достаточно ограничиться знакомством с их основными идеями, с такими, относительно которых у всех них существует почти полное согласие. Все-таки мимоходом мы будем отмечать отдельные идеи того или другого из них, когда они покажутся нам важными.

Немецкая историческая школа начала с критики классической экономии. Поэтому мы начнем с изложения  ее критических идей.³

Хотя критические идеи исторической школы были уже сформулированы Книсом, Гильдебраидом и Рошером, однако они вызвали основательную дискуссию довольно поздно, когда "молодая историческая школа" была уже в полном расцвете. Карл Мепгер, венский профессор, своей — благодаря стилю и проникновенной мысли — поистине классической книгой, выпущенной в свет в 1883 г. под названием "Untersuchurgen uber die Methode der Socialwissenschaften ("Исследования о методе социальных паук, и в частности политической экономии"), открыл эру полемики, которая потом принимала иногда весьма пламенный характер. Это замечательное произведение, в котором автор защищал права чистой политической экономии против нападок немецкой исторической школы, было принято некоторыми представителями этой школы немного холодно и в течение последующих лет вызвало нечто вроде общего пересмотра сознания. Нам поэтому нужно будет познакомиться здесь с основными элементами дискуссии и против аргументов экономистов-историков выставить возражения их противников.

Экономисты-историки делали классической экономии три главных упрека, ставя ей в вину:

1. ее "универсализм";
2. ее рудиментарную, основанную на эгоизме психологию;
3. злоупотребление дедуктивным методом.

Рассмотрим последовательно  все эти упреки.

1) Экономисты-историки менее  всего прощают Смиту и его  последователям их, как говорит Гильдсбранд, "универсализм", или их, как говорит Книс, "абсолютизм или перпетуализм". Англо-французская школа, говорят они, думала, что сформулированные ею экономические законы реализуются во всяком месте и во всякое время. Она также воображала, что основанная ею на этих законах экономическая политика имеет универсальное и повсеместное применение. На место этого абсолютизма, говорят экономисты-историки, нужно отныне поставить релятивизм (относительность) как в практике, так и в теории.

И в практике прежде всего. Однообразное экономическое законодательство невозможно было бы применять одинаково во все эпохи и во всех странах. Оно должно приспособляться к изменчивым условиям места и времени. Искусство государственного человека состоит в умении применять принципы к новым потребностям, находить оригинальные решения для новых проблем. Вместе с Менгером мы признаем, что этот общий принцип, провозглашаемый в течение веков, столь очевиден, что он, без всякого сомнения, встретил бы сочувствие со стороны Смита, Сэя или даже самого Рикардо, хотя они иногда забывали его, вынося слишком строгий приговор об институтах прошлого времени или превознося laiser yaire в качестве универсального средства.

Но—и этой второй идее историческая школа придает наибольшее значение — экономическая теория и сформулированные ею экономические законы имеют совершенно относительную ценность. Вот истина, которая до сих пор не признавалась. Законы физики или химии, с которыми классики охотно сравнивают экономические законы, с необходимостью реализуются всегда и повсюду. Не то происходит с экономическими законами. Книс особенно настаивал на этом пункте. «Подобно условиям экономической жизни, — говорит он, — и экономическая теория, каковы бы ни были ее формы и содержание, ее аргументы и выводы, есть продукт исторического развития ... она заимствует основу своей аргументации у исторической жизни и должна придать своим выводам характер исторического решения; точно так же "общие законы" экономии — не что иное, как историческое объяснение и последовательное обнаружение истины; на каждом этапе они представляются обобщением истин, ставших известными до известного пункта развития; их нельзя признать окончательными ни в смысле их количества, ни в смысле формулировки».⁴

В этом месте, довольно, впрочем, темном и расплывчатом, как вообще весь язык Книса, выражается та верная идея, которую другие экономисты сформулировали более определенным образом, а именно, что экономические законы являются и временными, и условными. Временными в том смысле, что ход истории, выдвигая новые факты, которые не обнимаются существующими теориями, постоянно заставляет экономиста изменять формулы, которыми он довольствовался до тех пор. Условными в том смысле, что экономические законы оправдываются в действительности лишь при том условии, если не наступают некоторые другие обстоятельства, которые нарушают их действие; так что история, модифицируя эти обстоятельства, может на время устранить или прикрыть следствия, которые обыкновенно вытекали из известных причин. Было бы, может быть, небесполезно напомнить об этом, по крайней мере тем экономистам, которые представляли свою теорию чем-то вроде окончательного откровения или предполагали основать на ней абсолютно непогрешимые предсказания.

Но Книс сильно преувеличивает, думая, что таким образом определенный релятивизм экономических законов ставит резкое различие между ними и другими научными законами. Физические и химические теории, как это правильно подметил Маршалл, тоже модифицируются в зависимости от того, как новые факты делают негодными старые формулы. Они тоже временны. Они в то же время и условны в том смысле, что они оправдываются лишь при отсутствии противодействующих причин, способных модифицировать условия опыта. По мнению современных ученых, естественные законы не присущи вещам. Они "интеллектуальный продукт человека". Они прогрессируют вместе с его интеллектом. Они суть простые краткие формулы, которыми выражаются констатируемые между феноменами взаимоотношения; и между различными, созданными таким образом человеческим умом "законами" различия выражаются только в большей или меньшей степени констатированной между явлениями зависимости.⁵

Если физические или химические законы по своей прочности и достоверности  выше сформулированных доныне экономических  законов, то это просто потому, что условия, в которых они применяются, реализуются в несравненно большем масштабе, и в то же время потому, что, поскольку действие их измеримо, они могут быть посредством дедукции сведены к общим законам математики.

Книс не только преувеличивал  последствия релятивизма экономических законов, но и был не прав в тот момент, когда он писал, адресуя своим предшественникам упрек в непризнании их. Это замечание мы еще будем иметь случай сделать; оно имеет некоторое значение для истории экономических доктрин. Стюарт Милль, который к этому моменту уже издал свои "Основания политической экономии", в своей опубликованной в 1842 г. "Логике", многочисленные издания которой повторялись до 1853 г., в момент, когда писал Книс, точно определяет характер экономических законов: