Карьера экономиста в наше время

Еще одна современная  тенденция - "автономизация" экономической  науки, отрыв от реальной жизни. Экономика  все больше отходит от практических проблем и превращается в "вещь в себе". Можно сказать, что  экономическое знание сейчас во многом развивается по принципу "наука  ради науки" по аналогии с известным  лозунгом "искусство ради искусства". Подобное вырождение идет по двум взаимосвязанным  направлениям. Во-первых, многие современные  научные разработки фактически никому не нужны. Сегодняшняя экономическая наука на 99% состоит из формул, теорем, диаграмм и теорий, большинство из которых явно не имеет смысла, а ценности и подавно. Еще В. Леонтьев сетовал по этому поводу, утверждая, что в результате бурного развития экономической мысли "король оказался голым" [3].

Другой нобелевский  лауреат по экономике М. Алле называл  тенденцию к математизации экономической  науки засильем "дикой эконометрики" [4, с. 98]. По его мнению, мы являемся свидетелями нового схоластического тоталитаризма, основанного на абстрактных априорных концепциях, оторванных от какой бы то ни было реальности; своего рода "математического шарлатанства", против которого выступал Дж. М. Кейнс [4, с. 97]. Неудивительно, что достаточно широкое распространение получила точка зрения, согласно которой современная мировая экономическая мысль находится в глубоком кризисе. Считается даже, что многочисленные направления в рамках этой дисциплины являются одинаково ложными. Вполне обоснованным и весьма близким к истине представляется еще одно утверждение: экономическая наука никакого отношения к практической жизни не имеет, это лишь некое абстрактное поле битвы, где сталкиваются и реализуются личные амбиции ученых-интеллектуалов от экономики.

Во-вторых, формируется  когорта экономистов, которые не могут дать никакого дельного совета ни частным фирмам, ни государственным  структурам, ни отдельным лицам. Сейчас в порядке вещей, когда профессора экономики ведущих университетов  страны оказываются невостребованными  из-за отсутствия у них полезной научной специализации и каких-либо конструктивных знаний, когда кандидаты  и доктора экономических наук вынуждены полностью переквалифицироваться. В ряде случаев экономисты, работающие в академических учреждениях, помимо основной деятельности, занимаются консультированием  частных фирм и государственных  структур. Однако это, скорее, исключение из правила, нежели норма.

Сложившееся положение  подрывает статус и престиж экономической  науки и отнюдь не способствует желанию  пополнить ее ряды. К сказанному надо добавить, что практически полностью  исчерпаны возможности последней  с точки зрения удовлетворения личных амбиций исследователей. Главная  причина - "переполненность" данной отрасли знания выдающимися результатами и великими именами. Уже сейчас в  активе экономики около 40 нобелевских  лауреатов, каждый из которых представляет собой поистине колоссальную фигуру. Знакомство с трудами только одного такого "монстра" для рядового ученого проблематично, охватить же все накопленное в экономической  науке прости немыслимо. В свою очередь, сделать что-либо значительное в  данной сфере можно, лишь опираясь на работы великих предшественников; в  противном случае это будет очередное  изобретение колеса. Кстати, Нобелевская  премия по экономике присваивается  каждый год, следовательно, примерно через 30-35 лет число лауреатов удвоится, и нормальный человек вряд ли сможет запомнить даже их имена, не говоря уже о тщательном изучении творчества.

Примечательно, что  проблема избыточности информации породила весьма показательную тенденцию: легче  решить поставленную проблему заново, чем отыскать имеющееся решение  в море специальных статей. И еще  одна немаловажная деталь: чтобы получить признание в экономической науке, нужно прожить долго (М. Алле, например, стал нобелевским лауреатом в  возрасте 77 лет). В этом нет ничего удивительного - экономическое знание требует всестороннего осмысления, длительной апробации и обкатки  новых идей. Однако вряд ли такие  перспективы могут подхлестнуть тщеславие человека, стоящего перед  выбором сферы деятельности.

Главное же в другом. Даже если кому-то и удастся ценой  титанических усилий ворваться в  число научных лидеров, то его  имя и идеи, по всей видимости, просто затеряются среди множества аналогичных  имен и идей. Человек в лучшем случае может рассчитывать на определенное место в узком научном направлении  среди чрезвычайно узкого круга  специалистов. Но тогда правомерно задать вопрос: стбит ли класть жизнь  ради такого нелепого результата и  столь иллюзорной славы? К сожалению, большинство людей ответят отрицательно, а это означает, что наука лишается одного из мощнейших стимулов к развитию.

Ученые-экономисты часто  испытывают информационный голод. Призванная осмысливать процессы, протекающие  в реальной жизни, экономическая  наука должна постоянно подпитываться  соответствующими сведениями. Однако, как правило, она получает пищу для  осмысления либо с большим запозданием, либо в урезанном виде. Впрочем, иначе  и не может быть - в противном  случае кабинетный экономист должен превратиться в коммивояжера. Сказанное  справедливо как для исследовательских  центров, так и для университетов. В этом смысле сферы бизнеса и  чиновничества таят в себе значительно  больше возможностей для получения  информации, стимулирующей научную  экономическую мысль. Действительно, практически все федеральные  ведомства являются прежде всего  банками уникальных данных, которые  человеку со стороны недоступны. Например, министерства и федеральные подразделения  собирают и обрабатывают интереснейшую  информацию, ббльшая часть которой  предназначается для чисто служебного пользования. Между тем она могла  бы быть исходной (или конечной) пищей  для размышлений. Кроме того, упомянутые государственные структуры в  курсе всех возникающих практических проблем, что является непосредственным импульсом к поиску решений, в  том числе научных.

В сфере же бизнеса  генерируются постоянные технологические  и организационно-экономические  инновации, многие из которых представляют собой ноу-хау, лежащие под покровом коммерческой тайны. Рассекречивание  подобной информации происходит, как  правило, тогда, когда она уже  не имеет никакой научной ценности. Более того, иногда только знание ситуации изнутри, то есть при участии в  конкретном бизнесе, позволяет правильно  понять складывающиеся тенденции и  взаимодействие движущих факторов. Да и вообще, собственно эволюция бизнеса  определяет все направления развития экономической мысли. Из сказанного ясно, что для любознательной и  темпераментной натуры экономическая  наука вряд ли может выступать  в качестве области сильного притяжения интересов.

Наконец, научная  деятельность в академических учреждениях, как правило, не обеспечивает достойного уровня материального благосостояния. Приличного уровня достигает только тот, кто занимает высшие ступени  академической иерархии, да и то лишь в богатых западных странах. Однако даже в этом случае материальное положение ученого несопоставимо  с положением среднего менеджера, маклера  или брокера. Хроническая нехватка денег заставляет экономистов всего  мира суетиться в поисках дополнительного  приработка. Это достигается разными  путями: увеличением педагогической нагрузки, получением грантов, сотрудничеством  с частными структурами и т.д. Однако все эти полумеры не могут  кардинально изменить ситуацию. Тогда  снова правомерен сакраментальный  вопрос: так стоит ли писать горы научных статей и монографий, проводить  мириады расчетов, забивать голову никчемными сведениями и выворачиваться наизнанку в поисках дополнительного  заработка на стороне? Подобные перспективы  могут отпугнуть даже истинных энтузиастов  экономической науки.

Концентрируя внимание только на отрицательных тенденциях, характерных для современного экономического чиновничества и экономической  науки, мы стремились избежать субъективизма  и попытались просто более отчетливо  и без излишних прикрас показать произошедшие метаморфозы. А каковы кардинальные изменения в бизнесе?

Во-первых, бизнес (прежде всего в его экономической  части) стал более научным и техногенным. Усложнение системы связей между  рыночными участниками предъявляет  повышенные требования к дельцу любого уровня коммерческой иерархии. Работа на бирже, осуществление кредитных  операций, производство и сбыт продукции  и прочее невозможны без продуманной  стратегии и тактики, без специальной  профессиональной подготовки. Все направления  серьезного бизнеса ставятся на научную  основу. Например, в последние годы в США и других развитых странах  ведущие корпорации предпочитают применению интуитивной оценки и действий наугад научные методы анализа финансовых рисков с привлечением мощной компьютерной базы [5, с. 161]. Техногенный характер современного бизнеса объективно обусловлен широким внедрением сложных систем мониторинга и связи, повсеместным использованием компьютерных технологий, усложнением системы финансового учета, беспрецедентным расширением нормативно-правовой базы коммерческой жизни, ростом масштабов экономических проектов и финансовых операций и т.п.

Во-вторых, глобализация и интернационализация современного бизнеса предъявляют повышенные требования к коммерсантам. Действие на национальных рынках транснациональных  корпораций предполагает, например, что  их сотрудники знают географию, владеют  иностранными языками, знакомы с  традициями и обычаями разных стран  и народов, что они контакты и  коммуникабельны. В ряде случаев  крайне желательно и наличие личных связей в государственных и частных  структурах.

В-третьих, успех  в современном бизнесе возможен только при условии полной самоотдачи. Все жестче проявляется формула "время-деньги". Человек, вставший на путь наживания денег, должен все  свое время отдавать выбранному делу. Сочетать бизнес с чем-либо еще, как  правило, уже не удается. И если крупные  дельцы прошлого могли себе позволить  пофилософствовать, поразмышлять над  глобальными проблемами экономики  и даже написать научный трактат, то теперешний коммерсант обычно начисто  лишен такой возможности. Дефицит  свободного времени, постепенное сужение  сферы индивидуальных интересов  ведут к деградации личности, неизбежно  делают ее более суровой, черствой и  бездушной. К тому же быстро обогатиться  сейчас, как правило (за исключением  криминальных способов), невозможно - "как мельчайшие капли наполняют горшок, так и богатство достигается постепенно" [6, с. 25]. Словом, длительное стихийное следование по пути бизнеса ожесточает людей, что вряд ли может служить аргументом в его пользу. С другой стороны, вспомним, что, согласно многим религиозным доктринам, по-настоящему гармоничной личность становится в результате определенных действий, а не благодаря постоянной интеллектуальной эквилибристике, то есть, иначе говоря, только деятельная натура является человеком в истинном смысле слова.

Так что бизнес для  экономиста все же предпочтительней, нежели чиновничество и академическая  наука. (В свою очередь, государственная  служба более перспективна для человека с экономическим мышлением, чем  университетские пенаты.) Есть у  бизнеса и другие преимущества, которые  мы рассмотрим ниже.

ЭКОНОМИСТ И ПРОБЛЕМА МАТЕРИАЛЬНОГО БЛАГОСОСТОЯНИЯ

В качестве одного из основных объектов исследования экономической  науки является материальное богатство. Но тогда справедливо предположить, что люди, профессионально занимающиеся этим феноменом, знают о нем все, в том числе и то, как стать  богатым. Между тем материальное положение даже весьма крупных ученых-экономистов  далеко не всегда можно назвать процветающим. Как тут не вспомнить старую английскую шутку: экономист - это человек, который  не имеет ни гроша в кармане  и дает другим такие советы, что, последовав им, они тоже окажутся без  гроша [1, с. 207]. Абсурдность ситуации усилилась. Теперь, пожалуй, уместнее считать экономиста человеком, который знает, как наживать богатство, но сам остается нищим.

На наш взгляд, попытки заретушировать рассмотренные  выше коллизии в формировании контингента  экономистов, выбравших научное  поприще, приводит к искажению объективного взгляда на окружающую действительность и извращенному мировоззрению. Зададимся  вопросом: имеет ли право экономист, который по роду своей деятельности и в силу специфики своей профессии  изучает богатство, который призван  способствовать процветанию общества, быть бедным? Имеет ли право человек, знающий все тонкости функционирования экономического организма, всю жизнь  стоять с протянутой рукой?

Мы убеждены, что  экономист просто обязан быть богатым. Здесь уместна следующая аналогия. В современном деловом мире Англии бытует поговорка: "Настоящий консультант  не имеет никаких проблем". Действительно, как может оказывать услуги в  решении чужих проблем человек, который не справляется с собственными?

Одним из мощных контраргументов  по поводу того, что экономист не может быть нищим, является достаточно расхожее утверждение: богатство - зло. Если это так, то богатство, скорее, мешает, нежели способствует любой  творческой деятельности. Однако так  ли все просто?

Обратимся к тысячелетней индуистской традиции. По мнению средневекового индийского мыслителя Чанакьи Пандита, именно нищета порочна, именно она лежит  в основе всех зол. Нищий легче  хлопка и травинки, и ветер не уносит его лишь из-за боязни того, что  он попросит у него милостыню [6, с. 32].

"Только богатый зовется человеком и только богатые почитаются как люди знания" [6, с. 14].

"Тот, кто не смущается в добывании богатства, зерна и знания, будет счастлив, а тот, кто не стремится ни к добродетели, ни к богатству, ни к удовлетворению желаний, ни к освобождению, ведет абсолютно бесполезную жизнь" [6, с. 25-26].

Некоторые высказывания Чинакьи могут шокировать:

"Тот, кто лишен знания, покаяния, учености, хорошего положения, добродетели и доброты, - это скот, бродящий по земле в человеческой форме". "Тот, кто теряет деньги, лишается жены, друзей, родственников и слуг, однако, когда он возвращает свои деньги, те, кто оставили его, также возвращаются. Поэтому богатство, несомненно, лучший из родственников" [6, с. 20, 29].

Характерен следующий  риторический вопрос: