Экономико-социологические взгляды Карла Поланьи

Глава 1. Экономико-социологическая альтернатива Карла Поланьи

1. Понятие экономического действия и проблема домашнего труда

     Чтобы понять смысл рассуждений К. Поланьи о хозяйственном развитии, необходимо начать с более общих вопросов и разобраться с тем, какое содержание он вкладывает в понятие экономики и экономического действия. Тем более что его подход резко контрастирует с пониманием, характерным не только для большинства экономистов, но и для многих социологов. В подтверждение приведем два классических определения экономического действия и экономической науки, которые сегодня принимаются многими на аксиоматическом уровне. Первое из них принадлежит М. Веберу: «экономическое действие есть установление актором мирными средствами контроля над ресурсами, который по своему главному мотиву ориентирован на экономические цели». Второе определение сформулировано Л. Роббинсом: «Экономическая наука – это наука, изучающая человеческое поведение с точки зрения соотношения между целями и ограниченными средствами, которые могут иметь различное употребление». Хотя первое определение сформулировано социологом, а второе – экономистом, мы видим, что их формулировки оказываются достаточно близкими друг другу¹.

Итак, в  конвенциональном определении экономическое  действие выступает как логический выбор между различными способами  использования средств, порождаемого их ограниченностью. Для К. Поланьи подобное определение выглядит сугубо формальным. Более того, он не считает ограниченность средств и наличие выбора непременными условиями экономических отношений. По его мнению, основная проблема как раз и заключается в том, что формальную логическую связь между целями и средствами заложили в основу современной экономической теории, а затем опрокинули на историю хозяйства в виде универсальной модели. Между тем, актуальность выбора и дефицит ресурсов во многом являются порождением современного общества и никак не являются историческими универсалиями. Во-первых, выбор существует не всегда, а во-вторых, дефицит средств не является повсеместным. Например, по свидетельствам антропологов, первобытные общества были скорее обществами изобилия (характеризуемыми низким уровнем жизни и отсутствием изнурительного труда). Они не были, подобно современным капиталистическим обществам, одержимы проблемой дефицита и опережающего роста потребностей, которые порождены обществом потребления в куда более поздний исторический период.

   Поланьи противопоставляет упомянутому  формальному значению экономического другое, содержательное значение, которое включает как минимум две важнейших дополнительных характеристики:

• нацеленность на обеспечение жизнедеятельности человека,
• институциональное оформление экономического процесса.

   Именно  признак обеспечения жизнедеятельности людей и добавляет субстантивный элемент в определение экономического действия². Он указывает на особый исторический ракурс экономических отношений, которые первоначально оформляли условия выживания человека и человеческих сообществ в их непрестанной борьбе с природой. Такое выживание связано с удовлетворением базисных потребностей человека, но при этом не ограничивается обеспечением минимума материальных средств существования (и тем более, не сводится к обеспечению минимума их физиологических потребностей). Понятие жизнедеятельности, даже в минимальном объеме, непременно включает социальные элементы. По нашему мнению, при определении понятия жизнедеятельности речь должна идти об элементах, без которых нарушается процесс нормального биологического и социального воспроизводства и возникает угроза самому существованию отдельного человека, группы или сообщества. В этом смысле, уместно известное высказывание К. Маркса о том, что экономика – это «царство необходимости».

   Поланьи критикует формальное значение экономического действия за его узость с исторической точки зрения. Но важно обратить внимание на оборотную сторону: с  логической точки зрения формализация определений в современной экономической  теории позволяет расширить понятие  экономического до чуть ли не безразмерного  состояния. В абстрактную схему  выбора способов употребления ограниченных средств ради некой фиксированной  цели начинает укладываться фактически любое действие – от перевода старушки через улицу до запуска космических  кораблей (по крайней мере, всякое действие теперь можно интерпретировать как  экономическое). Эта логическая операция и была произведена в рамках неоклассической  экономической теории, которая постепенно освободила экономику от непременной  связи с удовлетворением насущных потребностей человека и стала связывать экономическое действие с особыми типами принятия решений, и расчистила путь для «экономического империализма» – использования формальных экономических моделей для анализа расширяющегося круга объектов. И в самом деле, отделить сферу экономики от других, «неэкономических» сфер при таком подходе становится невозможно. И с этой точки зрения вводимый Поланьи признак обеспечения жизнедеятельности людей пытается удержать понятие экономического в относительно более жестких содержательных рамках. С методологических позиций это означает попытку возврата к классической традиции политической экономии XVIII-XIX вв., когда экономика непосредственно увязывалась с производством хронически недостающих материальных благ, т.е. к ее изначальному пониманию³.

   Для иллюстрации возьмем пример, который  был весьма характерен для истории  нового российского предпринимательства  в 1990-е годы. Типичный предприниматель, бывший инженер, на первом этапе в  конце 1980-х годов начинал заниматься каким-то бизнесом, чтобы материально  обеспечить себя и свою семью. На втором этапе, когда материальные проблемы семьи были в основном решены, основной заботой становилось выживание  и развитие бизнеса, проблема сохранения своей рыночной ниши. Наконец, на третьем  этапе, когда бизнес окончательно укреплялся, предприниматель продолжал успешно  зарабатывать деньги, но мотивация  вновь изменялась. С одной стороны, это превращалось в увлекательную игру, связанную с профессиональной и личностной самореализацией. С другой стороны, заметно повысилась важность статусных мотивов – размер бизнеса и зарабатываемых денег определял место в деловом мире и признание со стороны сообщества. С каждым очередным шагом в хозяйственных действиях предпринимателя становилось все меньше экономического с субстантивной точки зрения, он все меньше заботился о выживании и постепенно освобождался от давящей экономической необходимости, хотя с позиций формальной экономической теории он продолжал заниматься тем же самым делом – зарабатывал деньги. Следуя терминологии М. Вебера, можно сказать, что действия данного предпринимателя по мере его освобождения от проблем выживания (сначала семьи, потом бизнеса) становились все менее экономически ориентированными, оставаясь при этом экономически обусловленными действиями, т.е. ненасильственным использованием ограниченных ресурсов, имеющих различное употребление, для достижения неэкономических целей (ибо деньги как таковые имели для него все меньшее значение).

   Таким образом, понятие «экономического» укладывается в более четкие содержательные рамки, которые вряд ли устроят современную  экономическую теорию. Субстантивистское определение экономического действия, помимо его содержательного ограничения, помогает решить проблему определения домашнего труда.

   Домашнее  хозяйство долгое время находилось на периферии исследований экономистов  и социологов. Домашний труд не отделялся  от сферы потребления домохозяйства  и определялся через его противопоставление рыночному труду, с которым не возникало особых проблем. Под рыночным трудом понимается всякая оплачиваемая работа, включая найм (формальный и неформальный), предпринимательскую деятельность и самостоятельную занятость. Известно, что рыночный труд может производиться и в пределах дома, но его продукт изначально предназначен на продажу и, как правило, принимает денежную форму (или его стоимость возмещается в результате бартерного обмена). В свою очередь, домашний труд представляет собой труд по натуральному самообеспечению в домашнем хозяйстве. Он связан преимущественно с производством услуг и, отчасти, с изготовлением продуктов питания и вещей в малых масштабах для нужд личного и семейного потребления. Причем, продукты и услуги здесь изначально не принимают денежную форму.

   Со  временем возникла потребность отделить время, затраченное на домашний труд, от времени потребления и досуга. И здесь возникает объективная  сложность, поскольку в домашнем хозяйстве они тесно переплетены, а часто по виду деятельности просто невозможно однозначно отделить труд от того, что трудом не является.

В новой  теории потребления для экономистов  домашний труд отделяется от потребления, выступая опосредующим звеном между  сферой рынка и сферой потребления. Более конкретно домашний труд определяется как виды деятельности, которые могут быть замещены рыночной занятостью. Иными словами, вы можете воспользоваться платными услугами няни, чтобы она ухаживала за вашим ребенком, или отдать ребенка в платный детский сад. Но никому не придет в голову нанимать человека, чтобы он смотрел за вас телевизор. Следовательно, в первом случае речь идет о домашнем труде, а во втором – о времени потребления и досуга.

     Если  с формальной экономической точки  зрения, повторим, домашний труд выступает  как нерыночная занятость, которая  в принципе могут быть замещены рыночной занятостью, то в субстантивном определении  с точки зрения обеспечения жизнедеятельности  к нему относятся виды нерыночной занятости, которые вносят вклад в материальное выживание домашнего хозяйства. Иными словами, предлагается иной объективный критерий, позволяющий относить или не относить конкретные занятия к «труду» по характеру их связи с нуждами домашнего хозяйства.

     Помимо  прочего, это означает, что многие домашние занятия (например, та же рыбная ловля или работа в саду) могут  рассматриваться и как труд, и  как отдых, в зависимости от того, какие функции они выполняют в данном домохозяйстве. Если выловленная рыба потребляется, но это не отражается на состоянии дел в домохозяйстве сколь либо серьезным образом, то следует считать это развлечением. Если же улов оказывается существенной прибавкой к натуральному доходу и важным элементом семейного рациона, то мы склонны квалифицировать подобные занятия как трудовые.

     Определение деятельности в качестве домашнего  труда, таким образом, не проистекает  из его предметной формы. Одна и та же деятельность может выступать  как труд, если она вносит принципиальный вклад в выживание домохозяйства  и поддержание уровня жизни его  членов, а может квалифицироваться  как хобби, если этот вклад не существенен, а сама деятельность осуществляется, скорее, по мотивам неутилитарного (в том числе, развлекательного) порядка.  
 
 
 

1.2 Проблема экономического принуждения и проблема моральной экономики

     Постановка  проблемы жизнеобеспечения и выживания  в связи с экономическими отношениями  выводит нас на тематику принуждения, которое понимается как безальтернативное подчинение человека внешним по отношению к нему условиям , т.е. связана с ситуациями отсутствия выбора. К сожалению, эта тематика упорно обходится экономсоциологами. И происходит это, в том числе, со ссылками на М.Вебера, который подчеркнул элемент ненасильственности в экономическом действии и заимствовал у экономистов признак необходимости выбора для такого рода действий.

     Между тем, многие действия в хозяйственной  сфере осуществляются в условиях, когда выбор практически отсутствует. Начнем с того, что действия могут  быть вызваны применением насилия  и или руководствоваться страхом  перед насилием, оставаясь при  этом, в веберовской терминологии, «экономически ориентированными» действиями (будучи неэкономическими по используемым средствам). Хотя это явление в хозяйственной жизни заслуживает куда большего внимания, мы в данному случае обратимся к более мягкой форме – экономическому принуждению . Оно не связано с прямым насилием, но с необходимостью обеспечения минимума средств существования семей или выживания предприятия в критических хозяйственных ситуациях. Скажем, если семья оказывается без угрозой голода, проблема выбора становится не актуальной и людям приходится соглашаться на первый более или менее приемлемый вариант заработка. Сходные ситуации, когда человек лишается значительной части свободы выбора и руководствуется скорее логикой принуждения, могут складываться и на уровне предприятия. Например, когда в результате многократной девальвации рубля, цена импортного товара оказывается не приемлемой для покупателей, как это случилось, например, в России в результате кризиса августа 1998 г., товар отдают за треть цены, замораживая зарплату работники, закрывают направления деятельности. Назвать это реализацией экономического интереса можно лишь с большой натяжкой. Другой пример: если твою нишу занимает более мощный игрок, с большой вероятностью придется продавать свой бизнес или уходить в другие сегменты рынка, чтобы не потерять все. Конечно, в любой кризисной ситуации сохраняются какие-то альтернативы, но часто это напоминает «выбор» из одного варианта.

     Все подобные действия выходят за рамки  экономики в ее формальном значении, но остаются в пределах хозяйства, определенного  с субстантивных позиций. Так, в  домашних хозяйствах складываются особые стратегии выживания, которые нацелены на обеспечение минимально необходимой устойчивости в условиях повышенной неопределенности, порождаемой внешней средой. Эти стратегии опираются на принцип действия «безопасность превыше всего» и выражаются в избежании риска и дополнительных издержек сверх определенной нормы, пусть даже ценой снижения средних доходов. Так, они были детально проанализированы на примере крестьянских хозяйств, которыми за столетия была выработана целая система социальных приемов, включающая общинное перераспределение земли, взаимную помощь, добровольное финансирование общих нужд богатыми хозяевами, чтобы гарантировать каждому «святое право на жизнь», застраховаться от развала хозяйства перед лицом резких колебаний производительности по годам.