Экономические теории денег и их современные модификации

В течение большинства послевоенных лет в экономике капиталистических стран наблюдался скорее избыток инвестиционного и потребительского спроса, а не его нехватка. «Перегрев конъюнктуры» и острейшей инфляций стал постоянным и грозным спутником капитализма. Рост цены за последнюю четверть века приобрели устойчивые и необратимые характеры; они превратились в глобальное явление, поразивший все без исключений страны капитализма и резко обостривший социальное и экономическое противоречие. Не случайно задачей сдерживания инфляций вышла на первый план в государственной стабилизационной программе 60—70-х годов, стала рассматривать как «проблемой номер один».

В инфляции отразились гигантским расширением масштаба экономического деятельность буржуазного государства, попытка обеспечить в определенного предела пропорциональность и высокий темп развития с помощью рыночного метода «управления спроса» без изменений основ экономического и политического структур капитализма. Пытались стабилизировать конъюнктуру, уменьшать циклическое колебание, устранить несбалансированность внешние расчеты и т. д., государство переводит возникающие диспропорции в другую форму, которая представляется правящими классам менее разрушительной или социально опасной, пока удается удерживаться темпы инфляций в определенных границах.

В ходе «великого спора» о «подлинном вкладе» кейнсианского учения, его новаторстве наблюдалось быстрое возрождение неоклассической теории денег. Именно в эту область переместился один из наиболее острых узлов противоречий в буржуазной политической экономии последних лет. Озабоченность проблемами инфляции привела к росту популярности количественной теории денег, которая после многих лет упадка и застоя вновь вышла на сцену в качестве главного соперника кейнсианства не только в теоретических вопросах, но и в сфере экономической политики. Если ранее критика постулатов количественной теории была необходимой предпосылкой для перестройки Кейнсом неоклассической доктрины, то теперь обновленная количественная теория рассматривается как плацдарм для наступления против Кейнса и стандартной макромодели формирования национального дохода.

«Ренессанс» количественной теории нашел отражение в теоретической концепции чикагской школы, возглавляемой американским экономистом М. Фридменом. Деньги трактуются здесь как главной пружиной, вызывающей колебания конъюнктуры, и в то же время как стабилизируются внутренние механизмы в системе капиталистического воспроизводства. Лозунг «деньги имеют значение» (money matters), ставший своеобразным эпиграфом к работам экономистов чикагской школы, противопоставляются ими выводами кейнсианской доктрин, где, по их мнению, «деньги не важны для экономических развитий». Утверждали тезис о тесной причинной связи между колебанием денежной массы и цен, современный монетарист отстаивает чисто денежную концепцию причину инфляционного процесса и монетарную теорию цикла, тогда как в литературе кейнсианских направлений преобладает немонетарными объяснениями динамики цен (например, теория «инфляции издержек») и немонетарные в своей основе концепций дохода и занятости.

Стремление восстановить неоклассическую трактовку денег проявляется и в другой линии «неоклассического возрождения» — росте популярности неовальрасовских моделей общего рыночного равновесия.

К началу 60-х годов в западной экономической литературе начал преобладать взгляд о теоретическом поражении Кейнса, логической необоснованности его доказательств о возможности длительного пребывания экономики в состоянии неравновесия, т. е. депрессии или глубокого кризиса. Поэтому высказывалось мнение, что, хотя капиталистическое хозяйство в принципе обладает способностью к саморегулированию, кейнсианские методы государственного регулирования спроса необходимо сохранить, чтобы повысить быстроту хозяйственных корректировок. Кейнсианская схема получила, таким образом, признание как своеобразный «катализатор» стабилизирующих процессов, а не как отражение существенных черт экономического механизма.

В конце 60 — начале 70-х годов активизировались сторонники ортодоксальной доктрины Кейнса. Их цель заключалась в том, чтобы доказать, что учение Кейнса, будучи моделью «неравновесной экономики», существенно отличается от неовальрасовской равновесной модели хозяйственного механизма. Метод «неоклассического синтеза», утверждали «новые кейнсианцы», несостоятелен уже в самой основе, так как в нем делается попытка соединить диаметрально противоположные подходы к анализу хозяйственной системы. Пребывание капиталистической экономики в состоянии неполной занятости порождается не случайными или временными факторами и не может поэтому рассматриваться просто как «отклонение от равновесия». Причины типичных для капитализма «неравновесных ситуаций» — кризисов, инфляции и других нарушений воспроизводства обусловлены внутренними закономерностями капитализма и неизбежно порождаются ими.

Один из важных полемических приемов нового направления состоял в акценте на особых свойствах «денежной экономики», тогда как в основе всех неоклассических построений лежат по существу отношения безденежного обмена, бартера. Неполная занятость ресурсов как типичная черта кейнсианского описания экономического процесса вытекает, по аргументации Р. Клауэра и его коллег, из того факта, что обмен в капиталистическом хозяйстве невозможен без специфического товара — денег. В моделях же вальрасовского типа деньги идентичны другим товарам, что наряду с другими предпосылками этих моделей устраняет трудности реализации товаров.

Оценивая концепцию современных интерпретаторов Кейнса, необходимо указать, что их «денежная экономика» представляет собой столь же абстрактную конструкцию, что и неоклассические модели общего равновесия. Общая черта подхода буржуазных теоретиков, к каким бы направлениям они ни принадлежали, заключается в игнорировании капиталистических отношений собственности и распределения доходов. Именно в этой области, как неопровержимо доказал К. Маркс, заключены подлинные причины конфликтов и противоречий в капиталистическом мире. Но, отвергая тезис «гармоничного развития» капитализма, кейнсианцы ближе подходят к оценке действительного положения вещей, чем сторонники идеализированных моделей общего экономического равновесия[9].

В целом экономическая мысль Запада находится в состоянии брожения и пересмотра основополагающих концепций. Мощным толчком к этому послужила неспособность буржуазных теоретиков, к какой бы школе они ни принадлежали, дать эффективную программу борьбы с экономическими трудностями, которые переживает капиталистический мир. В начале 70-х годов большинство стран столкнулось с новым явлением — сочетанием быстрого роста цен и падения производства и массовой безработицы. Эта комбинация, которая не наблюдалась в ходе прежних экономических кризисов, получила в литературе название «стагфляция» (гибрид стагнации и инфляции). Подобный ход событий противоречил всем канонам макроэкономической теории и вызвал растерянность среди буржуазных ученых. Это отразилось и в развитии денежной теории.

В 1956 г. в США под редакцией профессора экономики Чикагского университета Милтона Фридмена вышел сборник статей «Исследования в области количественной теории денег». Они знаменовали рождения новой доктрины, которые получили впоследствие большую популярность в США и за границей и претендуют ныне на роль теоретического антипода кейнсианские учения. В вводной статье к сборнику М. Фридмен формулируют особую версию количественной теории денег, новый вариант «монетарного взгляда» на функционирование капиталистической экономики. Затем последовали целые серии работ, где положение новой теории подверглись дальнейшему развитию и шлифовке.

Монетаристы пытались утвердить качественно иной по сравнению с кейнсианским взгляд на общую природу капиталистического хозяйственного механизма.

Стратегией монетаризма совпадет с общей тенденцией современнойй «неоклассической возрождения» — реабилитироваться «классический» капитализм, возродил веру в его эффективность и возможность экономического роста без дополнительной «подпорки» и стимулирующие «вливание» из государственного бюджета. Отрицательные отношения к кейнсианским программам регулирования спросом, нарушающим, как считают монетаристы, естественным процессом хозяйственных корректировок с помощью встроенного механизма конкуренции и свободного ценообразования.

Фридмен выступал с проектом кардинальной перестройки основы и принципа современной экономической политики. Его предложения направлены, в частности, на то, чтобы лишить государственно-монополистическим органом хозяйственного контроля той свободы маневрирований, которыми они сейчас располагают, и подчинить их действия автоматическому «правилу», учитывают долговременными тенденция роста денежных масс, иначе говоря, ввести некий суррогат «дисциплинами золотого стандарта».

По мнению монетаристов, главным очагом «нестабильности» капитализма лежало в денежных сферах; здесь следует искать и основные причины кризисов и другие нарушения воспроизводственного процесса.

Монетаризм являлся своеобразной реакцией на длительный период игнорирований роли денежного фактора в хозяйственном процессе, которые имел место в капиталистической стране в 30—40-х годах. М. Фридмен выступали инициаторами «переоценки ценностей» в арсеналах буржуазной науки о деньгах. Характеризовали свои концепции, они писали: «Это было теоретическим подходом, утверждавшие, что деньги действительно важны и что любой оценки кратковременных сдвигов в хозяйственной активности будет, по-видимому, содержать серьезные ошибки, если она игнорирует монетарные сдвиги…»[10] Тезис об экстраординарной роли денег и о пагубных последствиях недооценки этого фактора стал отправным пунктом наступления на позиции кейнсианцев.

Но в принципах разумных взглядах, что «деньги важны для экономического развития», приняли в постулатах монетаристов причудливо искаженной и гипертрофированной форме. Как отмечали известные американские экономисты, лозунгом современных количественников «деньги имеют значение» (money matters) на деле интерпретируют ими как «только деньги имеют значение» (only money matters). Такой подход по своей сути и выводы существенно отличался от моделей кейнсианского типа, где первым планом находилась динамика такого экономического фактора, как инвестиция, и основного внимания уделялся стимулирующего бюджетной политике государства.

Монетаристская доктрина прошла в своем развитии ряд этапов. Фридмен начал с реабилитации количественной теории денег, переформулирования ее основных положений. Здесь он следовал по пути, проложенному И. Фишером и кембриджскими теоретиками, хотя предложенная им трактовка количественной теории значительно отличается от традиционных вариантов по доказательствам и аналитическому аппарату.

В первых работах Фридмена содержатся ссылки на устную традицию чикагской школы, где якобы уже давно присутствовала и отшлифовывалась система монетаристских взглядов. Впоследствии Д. Патинкин путем скрупулезного анализа лекций убедительно показал, что чикагская школа — это миф, изобретенный Фридменом. В Чикагском университете в начале века господствовал ортодоксальный вариант количественной теории, основанный на фишеровском уравнении обмена. «…То, что представил Фридмен, — заключает Патинкин, — представляет элегантное изложение современного портфельного подхода к спросу на деньги, который может рассматриваться лишь как продукт кейнсианской теории предпочтения ликвидности».

Показательно, что после выступления Патинкина, Фридмен принял для обозначения своих взглядов термин «монетаризм» и признал, что его концепция имеет много точек соприкосновения с кейнсианской теорией ликвидности. Тем не менее термин «чикагская школа» по-прежнему широко применяется в современной литературе для обозначения взглядов Фридмена и возглавляемого им направления.

За теоретическим переформулированием количественной теории как особого варианта теории спроса на деньги последовали интенсивные эмпирические расчеты для определения параметров функции, спроса. Большое внимание уделялось доказательству ключевого тезиса монетаризма о том, что имеется тесная и четко прослеживаемая связь между изменениями денежной массы и колебаниями других важнейших показателей экономической активности.

В начале 60-х годов М. Фридмен и Д. Мейзельман проводят серию статистического теста с целью сравнений прогнозного свойства двух конкурирующего подхода — кейнсианского и неоколичественного (монетаристского). Они предложили две простых модели, в котором описываются динамика потребительского расхода, и, используют данные за длительные периоды времени (1898—1958 гг.), рассчитали необходимое число параметра. Каждая  из моделей состояла из одного уравнения, которое, по мысли авторов, должно было представлять определенную теоретическую концепцию. В первой — «кейнсианской» — модели изменение потребительского расхода на длительный период времени «объяснялась» динамика так называемого автономного расхода, в которые Фридмен включал инвестиции в основной капитал, дефицита государственного бюджета в системах национального счета и сальдо расчетов с заграницей. Вторая — «монетарная» — модель выражалась уравнением, где потребительские расходы зависели от изменения денежных масс. Получивший во втором случае более высокое показание корреляции, Фридмен и Мейзельман сочли это достаточным свидетельством причинной зависимости между изменением валового национального продукта и количества денег в обращении.

Выдвигая тезис об определяющем влиянии денег на уровень хозяйственной активности, Фридмен и его единомышленники в течение долгого времени не давали объяснения того экономического механизма, посредством которого реализуется это влиянием. Их модели, как правило, работали по принципу «черного ящика», где известными лишь входными и выходными данными, а «внутренним устройством» не определено. Этот дефект монетаристской доктрины не устранен и по сей день.

Новым течением оказалось заметное влияние на концепции экономической политики и практическими мероприятиями правительственных органов в ряде капиталистических стран (помимо США в Англии, ФРГ, Японии и др.). С особыми силами это влияние обнаруживалось в конце 60-х и начале 70-х годов, когда резко ускорились темпы развития инфляционного процесса. Опыт применения монетаристских рецептов свертывания спроса достаточно убедительно продемонстрировал их антидемократическую природу, как концепции, выгодной монополиям, и привел к серьезному обострению социальных противоречий капитализма. Ограниченными денежно-кредитными экспансиями в США и активным применением денежной рестрикции в качестве противоинфляционного средства в 1969—1970 гг. способствовали искусственному созданию «дефляционного кризиса». Возросла безработица, увеличилась внешне экономическая и валютная трудность. Правительственного органа в США, Англии и других странах, где усиленно практиковались монетаристского рецепта «управлением деньгами», вынужденного были вернуться к кейнсианской политике «накачивании спроса».