Внешняя торговля России и Южной Кореи

     Что касается медленного, по сравнению  с первоначальными надеждами, развития двусторонних деловых отношений, здесь  можно указать на следующие обстоятельства. Во-первых, это недостаток взаимопонимания и знаний о партнере, что характерно для каждой из сторон и объясняется относительно коротким опытом общения, и, во-вторых, те быстро текущие изменения внутренней и внешней деловой обстановки, которые им пришлось претерпеть, и которые резко отличались от первоначальных посылок при установке отношений. Для постоянного увеличения товарооборота и налаживания надежных партнерских отношений между двумя странами во внешней торговле, прежде всего желательно решить перечисленные выше проблемы как на законодательном уровне, так и на уровнях государственной и региональных исполнительных властей.

     Прошло  более 15 лет с начала установления официальных межгосударственных и деловых отношений, и обе страны в целом успешно преодолевают последствия собственных недавних экономических кризисов. Создаются позитивные предпосылки не только для поддержания мира и безопасности, но и более эффективного развития экономики. Принимая это во внимание, обеим странам необходимо еще более активно прилагать совместные усилия в этом направлении.  
 
 

     2.2. Перспективы российско-корейских отношений и отношений Азиатско-тихоокеанского региона 

     На  пороге второго десятилетия ХХI в. практически все российские и зарубежные эксперты сходятся во мнении, что роль Азиатско-тихоокеанского региона в мировой экономике и международных отношениях возросла, возрастает и будет неизменно возрастать в будущем. Экономические прогнозы достаточно единодушно предсказывают быстрое развитие большинства государств региона, и даже неизбежное превращение некоторых из них новые центры силы. Политическое же будущее Тихоокеанской зоны менее определенно. Нельзя исключать неожиданных поворотов событий, способных вызвать долгосрочные изменения в системе и структуре международных отношений как в масштабах региона, так и, возможно, выходящих за его пределы. Так же еще десять лет назад никто не мог предвидеть распада СССР и острого кризиса, поразившего новые независимые государства, в том числе и саму Российскую Федерацию.

     Между тем наряду с прочими, и эти  события привели к серьезным изменениям в расстановке сил и, соответственно, в самой политической ситуации в данном регионе, а прежде всего в его северо-восточной зоне. Важно отметить, однако, что контуры тех перемен в регионе, которые повлек и еще повлечет за собой крах СССР, определились еще далеко не полностью. Не оформилась до сих форм и долгосрочная стратегическая линия России в АТР. Тем не менее точно так же, как нет полной ясности относительно перспектив развития внутренней ситуации в самой РФ в ближайшие годы, нет возможности со всей определенностью предсказать победу того или иного направления внешнеполитической активности в регионе. Ясно одно: масштабы реального влияния России на процессы в этом районе мира существенно сократились по сравнению с советским периодом и продолжают сокращаться.

     В руководстве РФ, в политических, деловых и научных кругах существуют различные, порой кардинальным образом  противоречащие друг другу, подходы к формированию российской политики на “восточном” направлении. В значительной мере это касается и курса в отношении государств Корейского полуострова. Одна группа политической и интеллектуальной элиты полагает необходимым и соответствующим интересам страны продолжение традиционного советского курса на поддержку, хотя теперь, скорее, в неявной форме, КНДР. Другая - выступает за ориентацию на преимущественное развитие отношений с Республикой Корея. Третья - полагает, что умелое лавирование между двумя корейскими государствами в наибольшей мере соответствует интересам России, укрепляет ее возможности оказывать оперативное воздействие на развитие ситуации на полуострове, а также способствует возрождению значимости российского присутствия в Северо-Восточной Азии.

     Похоже, однако, что в обозримом будущем  развитие как политических отношений  в АТР, так и военно-стратегической обстановки в целом будет определяться прежде всего взаимодействием трех центров силы - Японии, США и Китая. Несовпадение национальных интересов и стратегическое соперничество между ними как уже неоднократно проявлявшееся в прошлом, так и находящееся в латентном состоянии может вновь привести к противостоянию. Последнее особенно касается двусторонних отношений между Китаем и США, Китаем и Японией, США и Японией, Японией и Россией, поскольку в основе противоречий между ними лежит в той или иной степени основанное на реальных возможностях стремление к региональному лидерству. 

     Причем, если США пытаются взять на себя роль рулевого любого международно значимого  процесса в самом регионе, будь то посредничество в переговорах или  военные учения, то Япония скорее стремится действовать в качестве регионального представителя на международном уровне, используя АТР как ступеньку на пути к статусу не только мировой экономической, но и политической державы. При этом нельзя исключать и превращения Японии в перспективе в военный центр силы, особенно если напряженность на Корейском полуострове или в других районах Северо-Восточной Азии (включая российский Дальний Восток) выйдет за пределы нынешней сбалансированности. 

     Очевидно, что чем большее значение АТР  будет приобретать в мировом балансе экономических и политических потенциалов, тем в большей степени взаимоотношения бывших, настоящих и будущих центров военной мощи, экономической силы, политического влияния в регионе не только будут сообщать дополнительный импульс ему самому, но и окажутся способными оказывать масштабное воздействие на международные процессы. Вместе с тем, принимая во внимание явные и скрытые противоречия между основными центрами силы в АТР, не следует все же переоценивать их способности радикальным образом изменить ситуацию в регионе.

     Так, например, в среднесрочной перспективе  нет, видимо, оснований для серьезных  перемен в нынешней модели отношений  между Японией и США. Помимо оформленного Договором безопасности военно-политического  партнерства, эти страны сцементированы и постоянно растущей экономической взаимозависимостью, что в целом пока не вступает в неразрешимые противоречия с интересами обеих сторон. В этом контексте резкое наращивание Японией своей военной мощи представляется возможным только в тех случаях, если США по той или иной причине сочтут необходимым и выгодным свернуть свое военное присутствие в регионе, или произойдет заметное усиление экспансионистского начала во внешнеполитическом курсе КНР. Однако и тот, и другой сценарий в настоящее время маловероятны.

     Тем не менее, роль Китая в регионе  будет неуклонно возрастать. В  основе этого лежит прежде всего  безусловно успешное развитие китайской  экономики в последние годы и  ее огромный потенциал. По расчетам экспертов  ООН, уже сейчас КНР занимает по объему ВНП третье место в мире (по китайским расчетам, ориентированным на получение внешней помощи в качестве развивающегося государства, - восьмое), но к 2010 году опередит Японию, а к 2020 г. - догонит США. В случае реализации подобных прогнозов следует ожидать не просто постепенного усиления влияния Китая в Азиатско-тихоокеанском регионе, но превращения его в перспективе в политический фактор подлинно глобального масштаба. 

     В международных делах китайское  руководство неизменно ориентируется только на собственные интересы, проводит весьма искусную политику, целенаправленно укрепляет свои позиции и влияние на международной арене. Поэтому уже сейчас многие государства АТР смотрят на КНР как на наиболее вероятного лидера. Предпосылки для выполнения этим государством такой роли вполне реальны. В частности, начинают вырисовываться контуры “единого Китая” - мощного государства, каким он способен стать после недавнего перехода под его юрисдикцию Гонконга и, хотя и крайне гипотетического, но все же довольно часто упоминаемого возможного объединения КНР и Тайваня. Не следует упускать из виду и консолидирующую роль китайской диаспоры в странах Тихоокеанского региона, ряды которой постоянно пополняются за счет нелегальной эмиграции. Если же этот процесс будет легализован, то Китай способен “выбросить” в мир сразу до 60 млн. человек.

     В обозримом будущем можно ожидать  некоторых колебаний политической и военной роли Японии в регионе, которые, однако, вряд ли окажутся столь  существенными, что повлекут за собой заметные сдвиги во взаимоотношениях Токио с государствами региона, включая и российско-японские отношения. Действительно, как показали события 1993-1994 годов, перемены в японской внутриполитической жизни, в том числе утрата Либерально-демократической партией своего многолетнего лидерства, отнюдь не способствовали радикальным изменениям во внешней политике страны. Придя к власти, социал-демократы, вопреки своим же программным установкам, продолжили курс прежнего японского руководства. Неизменной осталась и его главная цель - добиться для Японии в мировой политической иерархии статуса, адекватного ее экономической роли. Последним веянием на этом направлении стала концепция “Евразийской дипломатии под углом зрения с Тихого океана”, с которой в июле 1997 года выступил японский премьер-министр. В ней прямо отражены стремления Токио расширить горизонты своей внешнеполитической активности и распространить ее через азиатские страны и Россию на Европу, вплоть до Атлантики. 

     По  сути дела, уже сделана заявка на начало соперничества с США на всем пространстве Евразии. Для создания его базы японское руководство фактически готово к пересмотру статей конституции, ограничивающих милитаризацию страны: уже принято решение об использовании воинских подразделений Японии за пределами ее территории, хотя речь идет пока только о миротворческих операциях; военный бюджет страны, оставаясь по-прежнему в пределах 1% ВВП, в абсолютных цифрах уступает только американскому; при супервысоком уровне технологий разработка и начало производства в самые короткие сроки современных видов вооружений для японской экономики не являются проблемой. Кроме того, в целях приобретения веса на международной арене была начата и продолжается кампания за предоставление Японии места в Совете Безопасности ООН. 

     В перспективе продолжение этих и  подобных усилий японской стороны способны привести к серьезным и, нельзя исключать, принципиальным изменениям в АТР. В  случае успешной реализации всех планов Токио, уже в конце текущего - начале будущего века в Тихоокеанском регионе окончательно оформится амбициозная военная держава мирового уровня, что безусловно разрушит сложившийся здесь баланс сил. Во-первых, может коренным образом измениться характер японо-американского сотрудничества, когда Япония уже не удовлетвориться подчиненной ролью в этом альянсе и будет решительно претендовать на равноправие с США. В этом случае неизбежны не только экономические, но и политические противоречия между двумя странами, что усилит их соперничество в мире в целом, а в АТР - особенно.

     Во-вторых, усиление Японии может стимулировать  в странах региона, где еще  сохранилась память о ее агрессии в ходе первой, второй мировой и  корейской войн, стремление к объединению  на антияпонских позициях. Вполне вероятно, что при дальнейшем ослаблении российского влияния в АТР, во главе этого движения может оказаться Китай.

     Наконец, в-третьих, с учетом уже имеющихся  российского, китайского, американского  и растущего корейского военных  потенциалов на Дальнем Востоке  и на Тихом океане, наращивание  Японией своей политической и военной мощи способно повысить милитаризованность региона до опасного уровня. И это при том, что существует достаточно поводов, в том числе территориальных претензий между государствами АТР, для начала вооруженных столкновений между ними. Таким образом, есть опасения в том, что в обозримом будущем этот район может стать очередным конфликтным очагом мирового масштаба. Эти условия приходится учитывать при анализе перспектив российско-корейских отношений.

     На  рубеже веков отношения между  Российской Федерацией и обоими корейскими государствами будут определяться целым рядом новых моментов. С одной стороны, с окончанием холодной войны и началом демократических преобразований в России практически сошел на нет идеологический фактор российской внешней политики. Как следствие, исчезла необходимость своеобразного “вкусового” выбора между Сеулом и Пхеньяном, для российского руководства более реальной стала свобода внешнеполитического маневрирования на полуострове в соответствии со своими национальными интересами. Однако оборотной стороной этого процесса стала необходимость поиска сбалансированного подхода к развитию ситуации во взаимоотношениях двух корейских государств, что оказывается особенно сложным в условиях, когда в самой России пока нет четкого и разделяемого представителями различных политических сил представлений о том, в чем собственно эти интересы заключаются.

     Как бы парадоксально это не звучало, но с окончанием “холодной войны” и ослаблением российских позиций  на Дальнем Востоке обстановка на Корейском полуострове стала менее стабильной и контролируемой. Пока еще рано делать выводы о том, удастся ли США или другим странам региона заменить Советский Союз в плане влияния на руководство Северной Кореи как в контексте отношений Пхеньяна и Сеула, так и с точки зрения взаимодействий обоих государств с другими странами азиатско-тихоокеанского региона.

     В то же время, нельзя полностью исключать, что в своем стремлении укрепиться на стратегически важном направлении, те или иные участники политического  процесса в регионе, в том числе и Россия, все чаще будут разыгрывать “корейскую карту”. В этом плане прежде всего обращает на себя внимание роль корейского фактора в современных и будущих отношениях в четырехугольнике США - Россия - Япония - Китай. 

     Важную роль в региональном развитии бесспорно будет играть ситуация в Северной Корее. После смерти Ким Ир Сена экспертами обсуждались две наиболее вероятные тенденции будущего развития КНДР, способные изменить соотношение сил в регионе. Первая - определенное ослабление тоталитарного режима и начало некоего “перестроечного” процесса. Вторая - продолжение или даже ужесточение прежнего курса внутри страны и на международной арене. Выбор направления во многом зависит и будет зависеть в ближайшее время как от пока еще не вполне оформившейся позиции (и влиятельности!) Ким Чен Ира, так и от соотношения сил различных группировок северокорейской военной и политической элиты.