Западно-европейская и русская культуры

С 14 века летописи вновь становятся всё более  подробными и по содержанию и по культурной направленности. Они ведутся  почти во всех крупных городах, но постепенно центром летописания  становится Москва. В1408 году был составлен  общерусский летописный свод, так  называемая Троицкая летопись, погибшая в Московском пожаре 1812 года. В 1442году появился первый русский хронограф, составленный Пахомием Лагофетом. В  нём рассматривалась и всемирная  и русская история.

Одним из самых распространённых жанров были исторические повести, «хождения» (путешествия). Выдающимся памятником русской культуры 15 века было «хождение за три моря»  тверского купца Афанасия Никитина.

Широкое распространение получили повесть  «О битве на Калке», «Повесть о разорении  Рязани Батыем», повесть об Александре Невском. 

Подъём  русской культуры в 14-15 вв. нашел  яркое выражение в архитектурном  творчестве этого периода. В Новгороде  в 14 веке были построены Ковалевская  и Волотовская церкви, имеющие  фресковую роспись. В это время, с помощью итальянских мастеров, были возведены стены Кремля, за которыми построены дворцы великого князя и митрополита; здание государственных учреждений и монастыри. Был сооружен главный собор Кремля - Успенский. Пятиглавый Успенский собор являлся крупнейшим общественным зданием того времени. Возведены Благовещенский и Архангельский соборы, построена Грановитая палата. Москва и Московский Кремль стали своеобразным символом сложившегося государства.

Русская живопись 14-15 вв. тоже поднялась. Феофан Грек расписывал Московские и Новгородский церкви.

Подъём  русской культуры отражал развитие великорусской народности.

Средневековая культура  Западной  Европы

К. Маркс  не случайно назвал западноевропейские вольные города «наиболее ярким  цветком Средневековья» (Маркс К. Капитал, т. 1. М., 1952, с. 720). Действительно, культура средневекового города была многообразной и динамичной, в  ней сталкивались разные тенденции, четко обозначались реакционные, отживающие, но цепко борющиеся за свои позиции  черты и прогрессивные импульсы, с которыми было связано поступательное развитие искусства.

Своеобразная  городская культура складывается в  Западной Европе со второй половины XI столетия. XII век и первая половина XIII в. стали в ее развитии важнейшим  этапом.

При всем разнообразии и пестроте городских  образований в средневековой  Европе возникающая в них культура отмечена определенным типологическим единством.

 Корни  этого единства — в общности  городского уклада, в котором  торговля и производственные  функции скоро выходят на первое  место. Поэтому сходные явления  обнаруживаются в городах Северной  Франции и Южной Германии, Испании  и Англии, Скандинавии и Чехии.  Это сходство не исключает,  конечно, порой существенных местных  различий, проявляющихся не только  в особенностях складывающегося  национального мироощущения, но  и в самих темпах развития: так, в городах Прованса или  Италии городская культура оформляется  раньше, чем в других европейских  странах. 

В отличие  от крестьянства и от рыцарского сословия среда горожан была очень пестрой  и многообразной. В ней можно  выделить патрициат, державший в  своих руках городское самоуправление и представлявший собой не только верхушку купечества и ремесленничества, но и внушительного землевладельца, смыкаясь в этом с рыцарством средней  руки. Заметим, что в XII и особенно в XIII в. рыцари все чаще селились в  городах, составляя влиятельную  часть их населения. Основной массой горожан были ремесленники и торговцы, а также слуги и некоторое  число представителей свободных  профессий. Немало стекалось в город  и бедноты из окрестных селений. Приток крестьян из крепостной деревни  в город, где они получали свободу  и овладевали городскими ремеслами, существенным образом влиял на лицо средневекового города. Нельзя также  не упомянуть представителей клерикальных кругов, которые не только учились  в городах, в епископальных соборных школах, но и оседали здесь на постоянное жительство.

Все эти  разнородные элементы были носителями разных культурных традиций, которые  не только взаимодействовали, но и постоянно  сталкивались, ведя порой упорную  борьбу, часто в рамках одного, отдельно взятого произведения. Городская  культура обладала значительно большей  подвижностью, чем культура феодальная. Этим объясняется и развитие в городской литературе всевозможных жанров и форм.

 По  сравнению со словесным искусством  горожан разнообразные жанры  куртуазной литературы отличались  большим стилистическим и идеологическим  единством. Многообразие и динамизм, присущие городской словесности  на исходе Средневековья, привели  к тому, что именно в недрах  городской культуры возникли  первые ростки Ренессанса.

Сложным было взаимодействие городской литературы с литературой феодальной. Здесь  можно говорить и об открытом, осознанном противостоянии, и об использовании  куртуазного поэтического опыта  для своих городских нужд. Городской  патрициат всегда тянулся за культурой  рыцарства, самозабвенно подражая ей и  желая с ней сравниться. В то же время достижения городской культуры были небезразличны для рыцарства, в среде которого, несомненно, пользовались популярностью веселые рассказы о проделках хитроумного лиса Ренара, и возвышенные аллегории  «Романа о Розе», и поучительные истории фаблио и шванков.

Городская литература предназначалась не одним  горожанам (вот почему в таком  характерном жанре городской  словесности, каким были фаблио, некоторые  ученые увидели некий промежуточный  жанр, остановившийся где-то между городом  и замком).

Важным  фактором развития городской культуры был фольклор, прежде всего фольклор деревенский. Постоянный приток крестьян в города сказался в усилении народной тематики и проблематики в некоторых  литературных сочинениях, созданных  в городских стенах. Поэтому в  ряде случаев уже нельзя говорить о произведении городской (или только городской) литературы, нужно говорить с полным основанием о памятниках литературы народной. Фольклорная основа, безусловно, просматривается кое-где  и в произведениях куртуазных: в их ритмике, в образном строе; в городе воздействие фольклора было иным.

Из него в городскую литературу широко проникли таящиеся в нем социальные, бунтарские мотивы. XII и XIII века были временем могучих  народных движений, всегда захлебывавшихся  в крови, но грозно сотрясавших здание феодализма. Эгалитарные устремления  народа нашли отражение и в  памятниках городской литературы, а  фигура крестьянина приобретает  в ней внушительные размеры, несопоставимые с образами вилланов рыцарской лирики и романа. На исходе Средневековья  в творчестве англичанина Ленгленда  этот боевой бунтарский характер, свойственный ряду явлений городской культуры, раскрылся с наибольшей отчетливостью  и силой, суммируя могучие искания  народа, противопоставившего себя не только феодальной верхушке, но и городскому патрициату. В творчестве Ленгленда  культура города раздвигает свои рамки  и приобретает черты культуры народных масс.

Следует, однако, учитывать, что отношение  к крестьянству со стороны средневекового города не было однозначным. Городская  верхушка — патрициат — видела в крестьянине потенциального врага, и в годы грозных народных движений город часто становился на сторону  феодалов, помогая им подавлять крестьянские мятежи. Неимущие слои горожан, еще  вчерашних крестьян, видели в жителях  деревни своих союзников в  социальной борьбе. Но для городского плебея крестьянин был не только союзником; он олицетворял собой и мелкособственническое  начало, тем самым становясь из союзника врагом. Поэтому образ крестьянина  в городской литературе сложен и  противоречив — он то оказывается  олицетворением общенародных идеалов, то, наоборот, — всего косного, застойного, патриархального. Он то грозен, то добродушно сметлив и благороден, то непроходимо  туп и комичен.

Народные  истоки лежат в основе постепенно складывающейся в городах площадной  карнавальной культуры, сатирической по своей направленности и плебейской по своему внутреннему содержанию, отмеченной кощунственными травестиями, смелыми пародиями и вывертыванием  наизнанку всех привычных норм и  правил.

Это временное  торжество «злого начала» отразило дуализм средневекового миросозерцания и не запрещалось властями. Однако карнавал неизбежно наполнялся элементами социального обличения, что видно  на судьбе ряда связанных с площадной  культурой явлений — например, некоторых форм театра или, скажем, «Романа о Ренаре». Но сатирический характер типичен не только для жанров и форм городской литературы, так  или иначе связанных с карнавалом.

Сатиричность  определяющая черта культуры города. Здесь сказалась не только свойственная горожанам и — шире — народным массам неистребимая веселость, но и  их скептицизм, их трезвый взгляд на мир. Эта житейская трезвость (а  не только травестирующие тенденции  карнавальной стихии) отозвалась в  ряде жанров городской словесности  повышенным интересом к быту, к  самым повседневным, даже низменным  его проявлениям. Поэтому литература города в значительно большей  степени, чем литература феодальная, отмечена реалистическими тенденциями.

Сатирические  устремления сочетались с нравоучением, морализированием. Осмеяние пороков  или предрассудков общества или  его отдельных представителей часто  делалось не только в развлекательных  и сатирических, но и дидактических  целях. Вот почему культура города не только очень рано выработала целый  ряд специфических нравоучительных  жанров, но и наполнила дидактикой и веселые фаблио, и шванки, и  аллегории «Романа о Розе», и  сатирические сцены первых памятников драматургии.

Городская литература не была замкнутой ни социально, ни географически. Между городами, дальними и ближними, постоянно осуществлялся  культурный обмен. Ему способствовали частые многодневные ярмарки (например, знаменитые шампанские), куда съезжались купцы и торговцы со всей Европы. Мастера каменного дела — строители  готических соборов — возводили  свои величественные сооружения, путешествуя  из страны в страну.

Театральные братства разыгрывали свои спектакли  в разных городах. Слагатели фаблио и шванков примыкали то к беспокойным  ватагам вагантов, то к караванам  купцов, то путешествовали с толпами  паломников. Вместе с поэтами кочевали и сюжеты. Поэтому не приходится удивляться, что веселые и поучительные истории о глуповатых горожанах, пройдохах-купцах, беспутных горожанках, алчных и сластолюбивых священниках  мы найдем и у французских поэтов, авторов фаблио, и у немецких слагателей шванков, и у испанских городских  рассказчиков, и у авторов итальянских  городских новелл. У всех у них  были и общие истоки — ряд памятников латинской литературы, а также  некоторые сюжеты, занесенные с Востока (об этом будет сказано ниже). Но непосредственные контакты и литературный обмен нельзя и абсолютизировать. Важным фактором стала типологическая общность городской  культуры разных областей Европы. Сходность  социальных структур обусловила появление  сходных сюжетов, сходных образов  и ситуаций. Близость изначальных  идеологических посылок писателей-горожан  отозвалась и сходным отношением к действительности, сходным решением нравственных и социальных проблем.

Как и  вся культура феодализма, культура средневекового города проявляла тенденцию  к регламентации и каноничности. Но история городской словесности  представляет собой историю непрерывного противоборства двух тенденций : канонизирующей, т. е. проявляющей стремление к замкнутости, к окостенению, и ей противоположной, с которой и связывается поступательное движение литературы. Борьба этих двух тенденций не всегда происходит в рамках одного жанра; чаще бывает иначе: одни жанры формализуются, останавливаются в своем развитии, но им на смену постоянно приходят новые жанры и формы, несущие в себе передовое мировоззрение, прогрессивные социальные устремления эпохи.  

В городской  литературе заметный пласт, по крайней  мере количественно, составляли произведения, отмеченные ярко выраженными охранительными тенденциями, прославлявшие частное  предпринимательство, благонравие, богобоязнь. Эта бюргерская стихия проникает  и в произведения, при своем  возникновении носившие совсем иной характер. Вообще буржуазную ограниченность, типичную для многих памятников литературы города, ни в коей мере нельзя сбрасывать со счетов, подобно тому как нельзя забывать и о некоторых реакционных  чертах, свойственных мировоззрению  простого народа.

Охранительные, откровенно реакционные черты городской  литературы усиливаются к концу  Средневековья, когда особенно разрастается дидактическая направленность, в  известной мере заглушая нарастающие  в ней мотивы социальной критики  и протеста. Вот почему первые гуманисты  Возрождения столь резко отрицательно отнеслись ко многим явлениям городской  культуры. Но так было на исходе Средних  веков. При своем возникновении  литература города заняла свое место  рядом с литературой замка, рядом  с ней и в полемике с ней, поэтому с самого начала она несла  ярко выраженный наступательный сатирический заряд, вбирая в себя творческие импульсы, идущие из широких народных масс.