Предмет и метод культорологического исследования

Формулируя общие законы развития самобытных цивилизаций, Данилевский  исходил из того, что все они  представляли собой осуществление  определенной формы культурного  творчества — научного, правового, религиозного или художественного. Поэтому первый закон гласил: для  возникновения цивилизации необходимо, чтобы народ обладал соответствующими “духовными задатками” и пользовался  политической свободой. Далее выдвигались  следующие законы функционирования цивилизаций: 1. “Начала цивилизации  одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа”. 2. Полнота и богатство культурно-исторического  типа зависят от разнообразия входящих в него этнографических элементов, “когда они, не будучи поглощены одним  политическим целым, пользуясь независимостью, составляют федерацию, или политическую систему государств”. 3. Период роста  цивилизации всегда неопределенно  продолжительнее периода цветения и плодоношения, после которого она  истощает свои жизненные силы и больше не возобновляется.

По схеме Данилевского, Запад, создавший последнюю историческую цивилизацию, уже пережил “апогей  своего цивилизационного величия”, и на очереди теперь — возвышение славянства.. Однако во главе культурного движения славянства должна стать Россия. Данилевский полагал, что она вполне готова к выполнению этой исторической миссии.

Народ воспринял освобождение по-своему ~ как право уклоняться от насилия любой власти. Вместо того, чтобы всеми силами поддержать московских князей в деле устроения государства, простой люд бросился бежать от “зоркого глаза исправников и становых”, ища раздолья и свободы в безмерных пространствах своего отечества. Москва вынуждена была прибегнуть к крепостной неволе, которую Данилевский признавал формой феодализма. Благодаря закрепощению крестьян “государство получило возможность платить своим слугам”, т. е. дворянству, принявшему на себя главную ношу царского служения. Народ оказался в еще большей изоляции от власти. Но постепенно дворянство утрачивает свое прежнее значение и крепостное право перестает соответствовать государственным интересам, оно отменяется реформой 1861 г. Тем самым устраняются препоны, мешавшие сближению народа и государства, а стало быть, выходу России на уровень цивилизационного развития. Отныне ничто не мешает ей взять на себя роль предводителя славянства, творца новой культурно-исторической традиции. “Если Россия не поймет своего назначения, — утверждал Данилевский, — ее неминуемо постигнет участь всего устарелого, лишнего, ненужного. Постепенно умаляясь в своей исторической роли, придется склонить голову перед требованиями Европы...”32. Чтобы избежать последствий бесславного “европейничанья”, необходимо осознать, что Запад пришел к своему тупику, за которым скрывается растворение, гибель. Любое сближение с Западом опасно для будущей славянской цивилизации, которая не только снимет односторонность предшествующих культурных типов, но и станет претворением в жизнь “справедливо обеспечивающего народные массы общественно-экономического устройства”. Таким образом, в славянской цивилизации совершится слияние народности и государственности в окончательном и всегармонизирующем единстве.

Теория культурно-исторических типов Данилевского была воспринята многими русскими мыслителями второй половины XIX в. и в первую очередь К. Н. Леонтьевым (1831—1891). Однако он подошел к ней с позиций собственной философии, основанной на идее триадического развития, заключающего стадии первоначальной простоты, цветущей сложности и вторичного смесительного упрощения. Это означало, что любой процесс, любое развитие имеет свое начало, свой пик восхождения к вершине и свое завершение, выражающееся в усреднении, уравнивании, стирании всяких различий и самобытных черт. Применительно к обществу, а следовательно, и к культуре последняя стадия выражала эгалитаризацию, или, иначе, демократическое упрощение, приводящее явление к гибели.

В соответствии с этой схемой Леонтьев вносил определенные “поправки” в теорию Данилевского. В частности, он считал, что культурные типы не связаны  с одной национальностью (этносом), и поэтому его элементы (такие  как религия, государственные законы, философия, стиль искусства, мода, обычаи) могут целиком или “по кускам” передаваться другим нациям. Кроме того, Леонтьев вполне допускал, что в какой-то исторический момент “человечество легко может смешаться в один общий культурный тип”33. Данное предположение вытекало из его убеждения в конечной эсхатологичности всякого бытия. Следовательно, смешение народов в одном культурно-историческом типе будет означать наступление того самого “всеобщего равенства”, за которым последует “конец света”, возвещенный христианством. Наконец, Леонтьев высказывал сильные сомнения относительно возможности “четырехосновной” славянской цивилизации. В своем письме к И. И. Фуделю от 19-31 января 1891 г., отправленном из Оптиной Пустыни, он писал: “И если даже допустить, что романо-германский, несомненно, разлагаясь, уже не может в нынешнем состоянии своем удовлетворить все человечество, то из этого вовсе еще не следует, что мы, славяне, в течение 100 лет не проявившие ни тени творчества, вдруг теперь под старость дадим полнейший 4-х основный культурный тип, как мечтает и даже верит Данилевский”34. .

На основании этих соображений  Леонтьев приходил к выводу, что  в создании культурного типа решающее значение имеет не столько народ, сколько государство, объединяющее в политическом единстве разнородные  этносы и нации. Соответственно, Россия представлялась ему безусловно способной к культурно-историческому творчеству, более того — к созданию самобытной цивилизации, но эта цивилизация должна была быть уже не славянской, а русско-азиатской, ибо Россия “давно уже не чисто славянская держава”. Обширное население азиатских провинций, подвластных русской короне, имеет в ее судьбах не меньшее значение, чем славяне.

В европейской философии XIX в. можно выделить два типа знаний: знания о природе и знания о  культуре. Знания о природе -естествознание, технические науки, медицина, экономика — относились собственно к науке. Они опирались на опыт и точные факты. Знания о культуре не всегда получали статус наук, их называли «гуманистикой». Знания этого типа непосредственно связаны с миром человека, который субъективен, а потому часто непредсказуем, что не способствует установлению объективных законов (как, например, в естествознании). Гуманистика оперирует не строгими понятиями и категориями, а ценностями, символами, знаками. Ее главные задачи: воздействие на духовный мир человека, побуждение к творчеству, взаимопониманию. В систему гуманитарного знания входит и культурология. Само название «культурология» появилось сравнительно недавно, в начале XX в. До этого времени науки о культуре имели разные названия: философия культуры, культуроведение, культурная антропология, этнология, мировая художественная культура, искусствоведение и т.д. Представитель английского эволюционизма Эдвард Тайлор в своей книге «Первобытная культура» одну из глав назвал «Наука о культуре», а немецкий химик, лауреат Нобелевской премии В. Оствальд предложил именовать науку о цивилизациях «культурологией». В 1929 г. американский социолог Р. Бейн говорил о взаимосвязи социологии, культурологии и экологии человека.

В разные периоды познание культуры как целостности включалось в философию, социологию, историю, антропологию. Эти родственные связи культурологии сохраняются и по сей день. В исследовании культуры огромную роль играют национальные традиции разных стран. В одних странах предпочтение отдается философии культуры (Германия, Россия), в других -культурной антропологии (США), в третьих — теории культуры (Англия, Франция).Но самая значительная роль в обосновании культурологии как науки принадлежит американскому антропологу Лесли Уайту (Leslie White), который видел в самостоятельной науке о культуре (культурологии) «принципиально новый способ объяснения уже известных фактов и явлений культуры». Он считал, что все компоненты культуры организованы в определенную систему и подчинены присущим этой системе специфическим принципам и закономерностям. Именно их и должна исследовать культурология. В целом, культурология изучает культуру как целостность, как специфическую функцию и модальность человеческого бытия.

Хотя появление культурологии как науки действительно принято связывать с именем Л. Уайта, в западном научном мире это название не привилось, но за последние три десятилетия прочно закрепилось в России. Прямой аналог российской культурологи на Западе выявить сложно в связи в различным смыслополаганием самого термина «культура». В западной традиции феномен культуры, как правило, понимается преимущественно в социально-отнографическом смысле. А потому основными науками о культуре в Европе и Америке являются культурная и социальная антропология, семиотика и постструктурная лингвистика.

Теоретическое знание о культуре накапливалось в основном в лоне философии. Именно философы первыми  сформулировали идею культуры, выделили культуру как особую социальную реальность, развивающуюся по собственным законам, разработали большинство концепций  культуры. Сегодня знания о культуре существуют в виде некоего симбиоза естественно-научного и философского знания, разграничить которые практически невозможно.

Проблематика теории культуры сформировалась как часть философского знания или же под сильным его  воздействием. Работы В. Виндельбанда, Г. Риккерта, Э. Кассирера, М. Вебера, К. Ясперса, Т. Лессинга, Н. Бердяева, Л. Шестова, А. Белого, В. Розанова и многих других заложили фундамент культурологии — ин-тегративной области знания, возникшей на стыке философии культуры, культурной антропологии, социологии культуры, теологии культуры, этнологии, психологии культуры, истории культуры. Эти основные блоки культурологии входят в нее под определенным углом зрения и активно питают своими методами, теоретическими и эмпирическими достижениями.

Культурология принадлежит одновременно области социального знания, использующего количественные методы сбора данных, и гуманитарному знанию, которое строится на ценностях и качественных методах исследования.

Как считает А.Я. Флиер, в любой области социального и гуманитарного знания может иметь место культурологический подход к определенным социально-нормативным функциям изучаемой сферы жизнедеятельности, к процессам формирования специализированных «профессиональных» культур и специфической символики «языка форм» этого вида деятельности, выраженной в таких направлениях исследований, как «культурология политики», «культурология религии», «культурология искусства» и т.п. Собственно культурология представляет самостоятельную область знания, изучающую тот же комплекс ценностно-нормативных и семантико-коммуникативных механизмов в социальной организации, регуляции и информационной деятельности людей, но уже не в ракурсе выявления их роли в осуществлении той или иной деятельности, а с целями определения наиболее фундаментальных характеристик и закономерностей становления и функционирования этого комплекса во всей социальной практике человека как некой целостности, как одной из наиважнейших подсистем мотивации и регуляции поведения людей и рефлексии ими мотивов и форм собственного поведения, а также исследующую систему институциональных органов («культурных институтов»), занимающихся производством, хранением и внедрением необходимых для такой деятельности «культурных текстов», с помощью которых осуществляется социализация и инкультурация человеческой личности и практическая регуляция ее социальной активности .

В культурологии принято выделять два больших раздела: фундаментальное и прикладное. Цель фундаментальной культурологии — изучение культурных процессов и явлений, возникающих и функционирующих по преимуществу стихийно, на основании общих закономерностей социокультурной жизни людей. Прикладная же культурология изучает, планирует и разрабатывает методику целенаправленного прогнозирования и управления социокультурными процессами в рамках государственной социальной и культурной политики, осуществляемой специализированными культурными институтами и общественными организациями.