Политическая концепция Филофея «Москва — третий Рим»

  Мы  не можем согласиться здесь с  мнением Д.С. Лихачева, считавшего, что концепция Филофея открывала перед московскими Великими князьями «блестящее марево всемирной власти», которое их никогда не прельщало.⁵ Эту концепцию разделяет B.C. Покровский, который полагает, что теория Филофея обосновывала могущество и силу Москвы и ее Великих князей именно тем, что «развивала идею всемирной власти».⁶ Мнения об агрессивности теории Филофея придерживается и Н.С. Чаев.⁷

  Особенное распространение эта точка зрения получила у современных зарубежных исследователей. Некоторые из них даже проводят прямую параллель с современностью. (См.: Thoomanoff S. Moscow the Third Rome // Catholic Historical Review, Washington, 1955, v. 40, ¹ 4; Anderson Т. Russian Political Thought. An Introduction. N.Y., 1967, p. 3-5).

  В историографии до сегодняшнего дня не разрешен вопрос о том, стала ли теория Филофея официальной политической доктриной Московского государства. Она появилась как раз в такое время, когда возникла необходимость оформить идеологически уже сложившиеся политические отношения, но еще не всеми и не везде принимаемые. Она помогла утвердить в сознании русских людей новую структуру и политическую программу государства. Действительно, доктрина Филофея «лежит у истоков и в основании всей официальной идеологии XVI в. и представляет собой довольно четкое построение, отражающее политическую программу Государства... Сложившись, это построение приобретает значение государственно-правовой теории.

  Теория  Филофея имела большое распространение  как среди современников, так  и в последующие века, отдельные  формулировки его Посланий приобрели  значение «крылатых слов», настолько  они стали общеупотребимы. Москва стала часто упоминаться в документах как «богохранимый преименитый царствующий град, благочестием цветущий» — подобные выражения встречаются в Степенной и Царственной книгах, впоследствии они вошли в Уложенную грамоту об утверждении на Руси патриаршества Политической доктрине Филофея неоднократно было найдено различное образное воплощение. Развертыванию темы политической консолидации русского суверенного государства в конструкции теории «Москва — третий Рим» посвящена стенная роспись Золотой палаты Кремлевского Дворца (не дошла до настоящего времени), а также десять клейм нижнего яруса программы храмовой росписи собора Смоленской Богоматери Новодевичьего монастыря. Изображение этой темы оказалось тесно связанным с мариологическим сюжетом, который имел вообще большое значение в системе образов, утверждавших после падения ордынского ига единство, целостность и независимость Русского государства, соотнося образ матери Христа с образом освобожденной матери-Родины.

  В последующие годы идеи Филофея получили дальнейшее развитие в «Повести о зачале Москвы» конца XVI - начала XVII вв., Уложенной грамоте об утверждении патриаршества и мн.др. (См.: Очерки по истории СССР XV-XVII вв. - М., 1955. -С. 172). Они входили в состав чина венчания Ивана IV, составленного митрополитом всея Руси Макарием; формула «третьего Рима» встречается в лицевой Псалтири, писанной в 1594 г. по поручению Годунова. В записи значится: «писана в ...богохранимом и в преименитом царствующем граде Москее, третьем Риме». Такая запись, несомненно, свидетельствует об официальном и политическом признании.

  В начале XVII в. политический образ, созданный Филофеем, все еще владел умами как в правительственных кругах, так и широких сферах русского книжного общества. Государственный деятель и политический писатель дьяк Иван Тимофеев в своем «Временнике» часто обращается к образам и формулам Филофея. Так, Русское государство он называет «другим Римом», царевича Ивана Ивановича «всего православия царем» и утверждает, что в данный момент нет на земле такого сияющего православием государства, как Московское. Оно не только возвысилось политически, став независимым, но и географически избрано Богом, ибо «оно так обширно, что солнце видит в нем землю и море». Сам образ «третьего Рима» представляется Тимофееву многозначным, он использует его и тогда, когда хочет подчеркнуть древнюю славу и величие Новогорода. «Новгород когда-то шел впереди нас в вопросах веры, — пишет он, — и был по существу как бы другой превеликий и древний Рим».

  Все вышеизложенное не предоставляет возможности согласиться с мнением Д.С. Лихачева о том, что теория «Москва — третий Рим» «вошла в литературу не ранее XVIII и то как бы под сурдинку... ». Напротив, кажется, имеется достаточно оснований для утверждения, что политическая формула Филофея вошла в состав документов, выражающих официальную идеологию государства и на долгое время стала ее составной частью.