Имплицитная модель исследования

МИНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

РЕФЕРАТ

Имплицитная модель исследования

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Минск 2011

 

ПЛАН

 

1. Определение понятия «имплицитный».
2. Субъективная и объективная формы культуры.
3. Способы выражения имплицитной информации

 

 

В вышедшей в 1952 г. книге американских антропологов и культурологов А.Крёбера и К.Клакхона “Культура: критический обзор концепций и определений” авторы, проанализировав множество различных подходов, пришли к следующему определению: “Культура состоит из эксплицитных и имплицитных моделей поведения, приобретаемых и передаваемых с помощью символов, составляющих отличительное достижение человеческих групп, включая их воплощенность в артефактах; сердцевина культуры состоит из традиционных идей и, особенно, из приписываемых им ценностных значений; cистемы культур могут рассматриваться, с одной стороны, как производные от деятельности, а с другой — как элементы, обусловливающие дальнейшую деятельность”(9)

Культурологию часто называют междисциплинарной наукой, использующей  разработки антропологии, психологии, этнопсихологии, социологии, лингвистики.  Понятие «имплицитный» взято из психологической науки.

Понятие «имплицитный»  происходит от франц. implicite — подразумеваемый, скрыто содержащийся, от лат. implicitum). Невыраженный, подразумеваемый; неразвернутый.

Понятие "имплицитная теория личности" было предложены американскими психологами Дж. Брунером и Р. Тагиури в 1954 г. и используется до сих пор для обозначения бессознательной иерархической системы представлений о психической организации других людей. Ее содержание составляют представления о качествах личности.   

Эксплицитная память – это тип  памяти, который включает в себя произвольную и сознательную актуализацию зафиксированного опыта. Имплицитная память – это тип памяти, в рамках которого не удается произвольно и сознательно актуализировать опыт, наличие которого в памяти может быть выявлено косвенными методами. Это тип памяти, который обеспечивает использование информации полученной на основе неосознаваемого прошлого опыта. Экспериментальным подтверждением существования имплицитной памяти считают явление фиксирования установки (эффект предшествования; англ. priming), когда наблюдаемый субъект успешнее решает задачи, к которым он был подготовлен в предшествующем подсознательном опыте.

Имплицитная память независима от эксплицитной памяти. Связанными с концепцией имплицитной  памяти являются понятия бессознательной  памяти  и неосознаваемой памяти (2).

       Теория  считается эксплицитной, если она артикулирована, осознана и проверена эмпирическим, или, строже, - экспериментальным путем. Имплицитные теории считаются не явными, не артикулированными, не проверенными в эксперименте. В определенном смысле слова все люди являются исследователями, и как истинные исследователи стремятся к конструированию своей системы представлений о части реальности, к созданию своей теории. Такая концепция носит название обыденной или имплицитной. По сравнению с ней научную теорию называют эксплицитной. Научную теорию отличает от имплицитной то, что ее можно эксплицировать, проверить, сделать явной.

Культурные элементы функционально  связны в том смысле, что множественность  членов общества учитывают в умах как связь, независимо от того, сознают они это или нет. Связи в основе своей психологичны, и, некоторые, кажется, является исключительно только такими, потому что нет никакой непсихологической причины для них. Представление, существующее в некоторых культурах, что женщина должна носит яркую одежду, ожерелья и серьги в ушах, не вызвано с необходимостью какими-либо внешними условиями, так как  в других культурах мужчины носят более яркие одежду и украшения. Одним из видов связанных черт является тема, который может быть определен как межиндивидуальная ценность или ориентация иногда с эмоциональным содержанием, иногда без него, ценность, которая связан с существенной множественностью других черт рассматриваемой культуры.

 Морис Оплер, который  предложил эту концепцию, смотрел  на тему как на “...постулат  или позицию...”, имплицитную или эксплицитную, которая обычно контролирует поведение и стимулирует деятельность. Соответственно естественно думать об этих темах как о связи различных черт, которые они контролируют и стимулируют” (9).

Еще одной определение культуры объясняет  ее как совокупность комплексов (sets) индивидуальных обычаев, которые называются культурными чертами (traits), и внутри любой культуры они связываются друг с другом в целые комплексы, который, в свою очередь, находятся друг с другом во взаимосвязи, формулируя целую культуру. Скрытые обычаи — это такие, которые прямо не выражены в действия, артефактах и высказываниях. Следует отметить, что нет четкого различия между открытыми и скрытыми обычаями, но что культурный элемент является более или менее открытым, чем другой обычай.

Эксплицитные обычаи — это те, относительно которых у участника  есть достаточное сознание того, что  они могут быт выражены вербально.

Имплицитные обычаи — это такие, относительно которых у участника  нет такого сознания... Любая культура имеет множество имплицитных обычаев, и зачастую культурно чуждому наблюдателю обнаруживать их бывает гораздо легче, чем туземному. Также как это имело место в случае с скрытыми и открытыми обычаями, существуют различные степени имплицитности и эксплицитности среди культурных черт” (9)

Исследования интеллекта, базирующиеся на имплицитном подходе, изучают представления и мнения об уме и интеллекте, которых придерживается население.

Первым кросскультурным экспериментальным  психологическим исследованием  народных представлений об интеллекте является работа С. Ирвина: изучались высказывания, поверья, поговорки племени машона в Зимбабве, на основании которых автор пришел к заключению, что быть умным, согласно взглядам машона,— значит быть осмотрительным и осторожным, особенно в социальных контактах, поскольку неудачи воспринимаются как часть комплекса межчеловеческих отношений. Кроме того, машона считали самопознание менее важным, чем способность разбираться в других людях.

  В исследовании был выявлен подобный же акцент на социальных аспектах при изучении других африканских популяций — племен согнхай в Мали и самиа в Кении. Испытуемые представляли сочинения, описывающие умного человека. Анализ содержания сочинений показывает, что как для сонгхай, так и для самиа индивидуальные качества человека менее важны, чем направленные на социально-общинные контакты,— результат, совпадающий со вглядами племени машона.

 В исследовании  Р. Серпелл взрослым представителям  племени чева из Центральной  Африки предлагалось оценить  интеллектуальные способности детей в своей деревне и обосновать свое мнение. Взрослые чева считали, что умный ребенок должен обладать здравым смыслом, сообразительностью, мудростью, быть послушным, общительным и почтительным. Как отмечает Дж. Берри, в полученных результатах можно найти сходство с данными, полученными для племени машона, поскольку акцент делается на качествах, необходимых для человеческих контактов, особенно тех, которые требуются для поддержания целостности африканских общин.

Психологи, обобщая африканские имплицитные представления об интеллекте, подчеркивают общую закономерность, заключающуюся, несмотря на различия в конкретных качествах, в наличии выраженного социального компонента. К наиболее существенным свойствам при этом относятся восприимчивость к социальной атмосфере, легкость контактов, принятие социальных ценностей (5).

Отличительной особенностью сферы культуры от систем биологической  природы является то, что опыт, формируемый  совокупными усилиями членов социума  фиксируется небиологическими (негенетическими) средствами и уже не может быть воспроизведен в новых особях этого вида биологическим (генетическим) путем.

С другой стороны, актуальные видоизменения этого опыта могут  быть транслированы также и уже  существующим его носителем.

«Культурный», то есть вырабатываемый и отбираемый для коллективного  использования опыт видового выживания  и существования человека присутствует в культуре в двух «ипостасях». С  одной стороны, он объективирован (опредмечен, материализован, зафиксирован в артефактах и явлениях культуры), а с другой остается достоянием сознания конкретных индивидов – носителей и использования этого опыта.

Имплицитная память  носителя культуры позволяет выделить «субъективную  форму» культуры.  Это некий «слепок  модели и образа мира в сознании человека, комплекс его осознанных и неосознанных представлений о  том, как ему следует-не следует  жить в этом мире, обществе.

Содержательное наполнение субъективной формы можно представить  в виде культурологической триады:

- Каким мне представляется  и мною ощущается характер  системного устройства мира;

- Каков, по моим  представлениям, характер моей «встроенности»  в эту систему;

- Каковы мои реакции  на реалии, процессы и события,  происходящие в этом мире.

То есть в психике  каждого человека происходит субъективное «преломление» объективного для каждой культуры коллективного опыта ориентаций и поведения.

Этот опыт находится непосредственно в сознании субъекта культуры (6).

Представление человека об устройстве мира и своем месте («картина мира») формируется в процессах  индивидуальной культурно-адаптивной деятельности человека.

Рут Бенедикт, проводя  исследование японской культуры, пишет:

«Нельзя полностью доверять тому, что каждый народ говорит  о своих обыкновениях в мышлении и поведении. Писатели всех стран  пытались описать свой народ. Но это  непростое дело. Оптические стекла, сквозь которые любой народ смотрит  на жизнь, не совпадают с теми, что используются другим. Трудно познавать мир глазами другого. Любая страна считает естественными свои оптические стекла, и хитрости фокусировки и построения перспективы, дающие любому народу его национальное видение жизни, представляются ему богоданным устроением мира» (1).

Культуролог, проводящий  кросскультурные исследования неизбежно  сталкивается с  проблемами интерпретации  полученной информации и воспроизведения  ее  в привычном для него дискурсе.

Очень часто в священных  текстах эксплицитная информация «углубляется» имплицитной. Однако, если даже исследователь «уловил» скрытый смысл, то перед ним встает другая, не менее сложная проблема: переводить ли имплицитное в эксплицитную форму для того, чтобы читателям было понятно о чем идет речь. Безусловно, происходит обеднение текста. Тем более, что имплицитная информация часто включается в сложную систему воспроизведения: соблюдение ударений, ритма, ритуала, погружение в определенное состояние, изначальная настройка на соприкосновение с чем-то превосходящим обыденность.

Имплицитная модель коренным образом связана с системой патте́рнов культуры (англ. pattern — образец, шаблон, система). Иногда  под этим подразумевают глубоко укоренившиеся установки. Иногда понятие паттерн сравнивают с индийским понятием «дхармы». Дха́рма (санскр. dharma IAST, «закон», «правило») — индийский философский или религиозный термин, который используется для обозначения морального долга, обязанностей человека или, в более общем значении — пути благочестия. Слово «дхарма» буквально переводится как «то, что удерживает или поддерживает» (от корня дхр — «держать»), и обычно переводится на русский язык как «закон» и его значение часто даётся как «универсальный закон бытия» (10). В большинстве направлений индийской философии дхарма выступает как центральное понятие, которое используется для объяснения высшей истины. В индийском историко-философском контексте термин «дхарма» всегда олицетворял правильное поведение в жизни в соответствии со вселенскими законами.

Дух — это всё, заявляли японцы, и он вечен; материальные вещи, конечно, необходимы, но они второстепенны по значению и тленны со временем. «У материальных ресурсов есть свои сроки, — неоднократно повторяло японское радио, — всем ясно, что материальные ресурсы не могут храниться тысячу лет» (1).

Другими словами,  в  сознании человека присутствует в неявном  виде причастность к некоему космическому закону, благодаря которому возможна жизнь как таковая, жизнь конкретного  человека, существование родной культуры.

Имплицитная информация выражается специфическими языками культуры, обладающими локальной или социальной специфичностью, которую обычно называют «национальной или сословной самобытностью культуры того или иного народа или сословия.

Социальный смысл разнообразия языков культуры и содержащейся в них имплицитной информации, связан, по мнению ученых, с потребностью в многократном дублировании черт своей групповой идентичности, к манифестации национальной самобытности во множестве  культурных артефактов (12).

Однако, как правило, речь идет все о тех же  символах жизни – смерти.

Культурантропологи  в своих исследованиях предполагают, что между самыми обособленными частями поведения существует определенная системная связь друг с другом. Любое человеческое общество  создает для себя некую схему жизни. Оно санкционирует определенные способы реакции на ситуации, определенные суждения о них. Люди в этом обществе видят в этих решениях основы мироздания. Как бы это ни было сложно, они связывают их воедино.

Скрытый подтекст, эмоциональная окраска, сравнения, сопоставления указывают на присутствие имплицитного.