Духовная культура древних славян

     С приходом весны люди получали возможность  расстаться с темной и смрадной курной избой, выйти на  свежий воздух и вздохнуть полной грудью, понежиться  в теплых лучах солнца. Человек переживал радостное,  приподнятое настроение. Не случайно весна всегда была  периодом праздников. Одним из таких весенних праздников на Руси был  праздник «красная горка», получивший свое название от  «красной» весны, от «красных», т. е. красивых горок,  холмов, возвышенностей, первыми покрывавшихся травой под лучами яркого весеннего солнца.¹¹ На этих горках собственно, и отмечался праздник; играли в народные игры, пели песни, плясали, водили хороводы.

     «Красная  горка» – это также пора заключения брачных союзов. По твердо укоренившемуся в среде крестьянства обычаю свадьбу  можно было сыграть или  ранней весной, на «красную горку», или осенью, после  окончания полевых работ. Весна все больше вступала в свои права. Надвигались новые хозяйственные заботы. Надо было выгонять  скот на пастбища, проводить весенние полевые работы,  начинать сев, Все это также сопровождалось магическими обрядами.

     Перед выгоном скота на пастбище его окуривали дымом можжевельника. Погоняли скотину обязательно вербой, произнося заклинания и молитвы, обращенные к солнцу и месяцу, с просьбой охранить скот «от стрелы вогненной, от зверя бегучего, от гада ползучего,  от змеи попилухи», а также от водяных и лесных  духов,

     Озимые  посевы обходили с яйцом и костной  мукой.  Муку сыпали в траву на меже, полагая, что это предохранит  поля от града. Яйцо зарывали в землю, как магический символ плодородия. Вспашку поля и сев также производили  с костной мукой, яйцом и заговорами.

     К магическим обрядам присоединяли и  жертвоприношения. Считалось, что земле  при пахоте, когда ее разворачивают  сохой, причиняют боль (ведь для наших  древних предков земля была живым  существом, божеством). Ее надо было задобрить. Поэтому в борозды ставили хлеб и пироги, поле обходили с брагой и угощениями, а после посева устраивали жертвенный пир – праздник окончания сева.

     В то же время люди считали, что весной с оживлением растительности оживают  растительные духи, с  вскрытием  рек и озер появляются водяные духи, русалки, из-под земли выходят духи мертвых. В общем,  духи были везде. И их набиралось множество. Одних  надо было изгнать и обезвредить при помощи очистительных обрядов, других надо было привлечь на свою  сторону, задобрить. Особенно нужно было задобрить духов предков. Для этого совершались сложные обряды,  отправление которых требовало уже участия волхвов,  кудесников, «умевших» вступать в общение с богами и  духами посредством (вертимого плясания).

     Как только хлеба начинали колоситься, вновь наступал критический момент, требовавший помощи сверхъестественных сил. Для этого существовали в древности  особые обряды, носившие название «колосяница». Центральное место в этих обрядах занимала береза,  русская красавица, покрытая нежной листвой, вся в сережках. Быстрый и пышный расцвет березки приписывался ее  особой плодоносящей силе, и люди пытались перенести  эту силу на поля. Для этого девушки гурьбой шли в лес,  где под облюбованной березкой ставили пироги, яичницу  и устраивали пиршество: пели песни, водили хороводы.  Иногда березу срубали и ставили где-либо в поле на  меже или возле селения, и здесь совершалось празднество.

     Когда хлеба начинали дозревать и приближалась  пора их жатвы, начинался новый цикл земледельческих  обрядов, заклинаний, празднеств, якобы способствовавших успешному созреванию и уборке хлебов.

     Началом этого цикла были праздники, посвященные  божествам Купале и Яриле. Купало был богом обилия и урожая, богом  созревших плодов земных. Ему приносили  жертвы в начале жатвы. Празднества в честь бога Купалы с зажиганием костров «живым огнем», т. е. огнем,  добытым путем трения, были очень широко распространены среди славянских народов. Поля в купальскую  ночь обходили с произнесением нараспев специальных заговоров. Целью всех этих обрядов было предохранение созревающих хлебов от злых духов. Пережитком  еще более древних верований, восходящих к эпохе, когда  люди не знали земледелия и только собирали дикорастущие плоды и злаки, были обряды собирания в купальскую ночь волшебных трав, и в частности поиски  легендарного цветка папоротника Бог Ярило, как и  Купало, считался богом плодородия. Во многих местах  праздник, посвященный Яриле, соединялся с ярмарками  и торжками. Во время праздника устраивались игры,  пляски, кулачные бои.

     Жатва отмечалась специальными праздниками: зажинками – в начале жатвы  и дожинками – в конце  сбора  урожая. В центре празднеств были снопы: первый – о время зажинок, последний  – во время дожинок. Эти снопы  торжественно приносились в село. Из зажиночного снопа пекли первый хлеб нового урожая,  дожиночный сноп ставили в избе, в переднем углу. Зерно  с него при севе сыпали в первую борозду или смешивали  с семенным зерном. Прежде чем начать жатву, приносили жертву полевому духу, особыми заклинаниями изгоняли из снопов якобы сидящих там злых духов. Примерно  такие же обряды выполнялись и по окончании жатвы,

     Таковы  в самых общих чертах праздники  и обряды  той части древнеславянского  населения, которая занималась хлебопашеством, т.е., его большинства. 

     4.3. Религиозный  культ  в славянском  городе.

     Религиозные празднества жителей развивавшихся  городов Древней Руси, купечества, воинских дружин, рыбаков,  охотников  имели некоторые особенности. Эти  особенности определялись прежде всего  характером экономической жизни этих  слоев населения. Город требовал постоянных покровителей, а воинские дружины и купцы – постоянных помощников-охранителей в походах. Жители городов, и прежде всего купцы, часто соприкасались с иноземными народами, знакомились с их верованиями, культами, праздниками. Это также накладывало некоторый отпечаток на религиозные воззрения горожан.

     У славян появились изображении богов  в виде идолов. Эти идолы со временем приобрели значение сверхъестественных существ, обладающих собственной чудесной силой и святостью богов.

     Поклонение  идолам привело к появлению на Руси  специальных мест для их почитания – святилищ. Арабский писатель-путешественник Ибн-Фацлану  оставил нам описание такого святилища, принадлежавшего русским купцам. Святилища устраивались обычно на месте торга днепровских купцов  с другими народами, Это был огороженный частоколом участок, в центре  которого  стоял высокий столб с высеченным на  его конце человеческим  лицом. Вокруг или позади  высокого столба, изображавшего главного бога,  стояли более мелкие изображения его «жены и дочек». До начала торга каждый купец приносил

     главному  долу жертву – хлеб, мясо, молоко, хмельной  напиток – и просил послать  богатого покупателя. Если  торговля шла плохо, то жертвы повторялись, но приносились они уже родственникам главного идола с просьбой заступиться за купца перед главным богом. В случае  удачи приносилась благодарственная жертва.

     Такое распределение идолов в святилище  на главных  и второстепенных, а  также стремление внести какую-то  систему во взаимоотношения между древнеславянскими  божествами (Даждьбог, Сварог, Сварожич – сын бога

     Сварога, люди – дети солнца, или даждьбожьи внуки, и т. д.) свидетельствуют о  зарождении самобытной славянской религиозной  системы. Однако она не получила развития, будучи вскоре вытеснена христианской религией.

     Итак, мы видели, что праздники славян, возникнув в  глубокой древности  как народные праздники на базе  экономических и социальных отношений, первоначально  не были связаны с  какими-либо, религиозными верованиями. Да и сложились они раньше, чем появились религиозные верования. В процессе дальнейшего развития эти глубоко народные производственно-бытовые праздники оказались пронизанными, наполненными магическим, религиозным содержанием. Русская православная церковь особенно  много «потрудилась» над тем, чтобы вытравить из древнеславянских праздников все народные бытовые черты и  подчинить их своим целям."¹² 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     5. Обряды

     Инициация.

     Чтобы стать членом племени, ребенок должен был пройти инициацию. Происходила она в три ступени. Первая - непосредственно при рождении, когда повитуха обрезала пуповину наконечником боевой стрелы в случае с мальчиком, либо ножницами в случае с девочкой, и пеленала ребенка в пеленку со знаками рода.

     По  достижении мальчиком трех лет он проходил подстягу - т. е. его сажали на коня, опоясывали мечом и три раза обвозили вокруг двора. После этого его начинали учить собственно мужским обязанностям. Девочке в три года впервые давали веретено и прялку. Действо тоже сакральное, и первой нитью, спряденной дочерью, мать опоясывала ее в день свадьбы для защиты от порчи. Прядение у всех народов ассоциировалось с судьбой, и с трехлетнего возраста девочек учили прясть судьбу себе и своему дому.

     В двенадцать - тринадцать лет, по достижении брачного возраста, мальчиков и девочек приводили в мужской и женский дома, где они получали полный набор сакральных знаний, необходимых им по жизни. После этого девушка вскакивала в поневу (род юбки, носившийся поверх рубахи и говоривший о зрелости). Юноша после посвящения получал право носить боевое оружие и вступать в брак.

     Свадьба.

     До  сих пор сохранившееся выражение "венчаться вокруг березы" довольно точно передает смысл венчального  обряда русичей. Свадьба состояла из поклонения Ладе, Роду и Триглаву, после чего волхв призывал на них благословение, и молодожены обходили три раза вокруг священного дерева, призывая в свидетели богов, чуров и берегинь того места, где они находились. Свадьбе обязательно предшествовал сговор или похищение невесты. Невеста вообще обязана была идти в новый род как бы насильно, чтобы не оскорбить ненароком духов-хранителей своего рода ("не я выдаю, силой ведут"). С этим, кстати, связаны многочасовые рыдания и скорбные песни невесты. На пиру молодоженам запрещалось пить (считалось, от любви пьяны будут). Первую ночь молодожены проводили на тридевяти снопах, застеленных мехами (пожелание богатства и многочадия).

     Обряд погребения.

     Особое  место среди языческих обрядов  занимал обряд погребения. Погребальных обрядов славяне знали несколько. В период расцвета язычества наиболее распространенным и почетным было сожжение, с последующим насыпанием кургана. После этого на кургане проводилась тризна в память о покойном. Вторым способом хоронили так называемых заложных покойников - умерших подозрительной, нечистой смертью, или же живших не по правде. Похороны таких умерших выражались в вышвыривании тела куда подальше в болото или овраг, после чего его заваливали сверху ветками. Делалось это для того, чтобы не осквернять землю и воду нечистым трупом.

     На  протяжении длительного периода  сильно колебалось соотношение двух основных видов погребального обряда - трупоположения и сожжения. Первобытное  погребение скорченных трупов, которым  искусственно придавалось положение  эмбриона в чреве, было связано с верой во второе рождение после смерти. Поэтому умершего и хоронили подготовленным к этому второму рождению. Праславяне еще в бронзовом веке поднялись на новую ступень и отказались от скорченности. Вскоре появился совершенно новый обряд погребения, порожденный новыми воззрениями о душе человека, которая не воплощается вновь в каком-либо другом существе (звере, человеке, птице...), а перемещается в воздушное пространство неба. Культ предков раздвоился: с одной стороны, невесомая, незримая душа приобщалась к небесным силам, столь важным для тех земледельцев, у которых не было искусственного орошения, а все зависело от небесной воды. С другой стороны, благожелательных предков, "дедов", необходимо было связать с землей, рождающей урожай. Это достигалось посредством закапывания сожженного праха в землю и постройки над погребением модели дома, "домовины". Много времени спустя, в 9 - 10 вв. н. э., когда уже сформировалась Киевская держава, среди некоторой части русской знати в третий раз появился обряд простого захоронения без сожжения, что произошло, по всей вероятности, под влиянием возобновившихся связей с христианской Византией. Но как только началась многолетняя война с империей, великокняжеское окружение подчеркнуто вернулось к кремации. Курганы эпохи Святослава, преследовавшего христиан, были грандиозными сооружениями на высоких берегах рек, погребальные костры которых должны были быть видимы в радиусе около 40 км, т. е. на пространство четырех - пяти тысяч квадратных километров!

               Вот что пишет арабский путешественник и писатель Ахмед Ибн-Фадлан во время поездки в качестве посла багдадского халифа в Волжскую Болгарию в своем сочинении, называемом ''Книга'': «Итак, они положили его в могиле и покрыли ее над ним настилом на десять дней, пока не закончат кройки его одежд и их сшивания.

               А именно: если человек бедный, то делают маленький корабль,  кладут человека в корабль  и поджигают. Что же касается  богатого, то собирают то, что  у него имеется, и делят это  на три части, причем одна  треть – для его семьи, вторая треть на то, чтобы скроить для мертвого одежды, и последняя  треть, чтобы на нее приготовить набиз, который пьют до дня, когда девушка усопшего будет сожжена вместе со своим господином.»

     Привычное нам погребение в земле широко распространилось только после принятия христианства.