Принцип состязательности сторон

    Отклонение  ходатайства обвиняемого не лишает его права вновь заявить данное ходатайство (ч. 2 ст. 120 УПК). Право обвиняемого  обращаться в суд с жалобами о  незаконности уже совершенных действий и принятых решений следователем служит восстановлению его нарушенных прав и защите законных интересов

    По  нашему мнению, при оставлении следователем ходатайства обвиняемого без  удовлетворения он вправе обратиться с соответствующим ходатайством в суд (об истребовании (выемке) необходимых документов; повторном осмотре места происшествия; о производстве независимой экспертизы; об исключении полученного следователем с нарушением закона доказательства; производстве органом дознания розыскных мер для установления отдельных лиц, например, очевидцев происшествия; обязательном допросе лиц, присутствовавших при ночном обыске, произведенном без судебного на то решения, и т.д.).

    Отсутствие  у обвиняемого права обращаться с ходатайством в суд в то время, когда уголовное дело находится в производстве следователя, то есть невозможность использования данного значительного резерва защиты, свидетельствует о существенном неравенстве возможностей защиты и обвинения. Обращение обвиняемого с ходатайством в суд освобождает его от произвола следователя и прибавляет ему возможностей реально влиять на обвинительную власть. Судебная власть посредством осуществления судебного контроля должна служить не только интересам органов уголовного преследования, выдавая им разрешения на производство определенных законом следственных и иных действий, но также интересам защиты, признавая обоснованными ее ходатайства и обязывая следователя их удовлетворить. Вместе с тем решение данной проблемы представляется возможным только посредством образования дополнительной структуры судебной власти – «следственных судей», что предусматривается Концепцией судебной реформы. Эти судьи должны осуществлять судебный контроль, а также проверку по жалобам соответствия закону действий и решений органов уголовного преследования и быть свободными от рассмотрения уголовных дел по существу²⁷.

    В связи с изложенным представляется возможным утверждать, что УПК в части процессуальной регламентации досудебного производства по уголовному делу далеко не полностью отвечает стандартам, присущим правовому государству, основанному на уважении и защите прав и свобод человека и гражданина.

    Вместе  с тем необходимо признать, что равенства возможностей обвинения и защиты в существующей системе досудебного следствия не может быть по определению.

    §2. Процессуальная функция суда 

    Состязательный  характер судебного рассмотрения уголовного обвинения существенно ограничил инициативу суда в исследовании доказательств: оглашение протоколов следственных действий, заключений экспертов, протоколов ранее данных показаний допускается только по инициативе и при согласии сторон. Суд вправе лишь при необходимости использования специальных познаний назначить экспертизу, провести осмотр места происшествия, следственный эксперимент, опознание и освидетельствование, т.е. осуществить меры по проверке обоснованности доводов сторон о наличии новых или иных фактических данных. Инициативы в исследовании доказательств, уже содержащихся в материалах уголовного дела, суд не имеет.

    Отсюда  логично следует, что понятия  законности и обоснованности приговора  вовсе не обязательно соответствуют  установлению истины по делу. П.А. Лупинская подчеркивает, что «требование непременного установления истины по каждому уголовному делу несовместимо с установленным Конституцией РФ (ст.51), а затем и в нормах УПК правом обвиняемого на молчание (п.3 ч.4 ст.47), правом не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и родственников, а также в иных случаях освобождения лиц от обязанности давать свидетельские показания»²⁸.

    Необходимость корректировки взгляда на истинность судебного приговора отмечается и в статье И.Б. Михайловской, в которой выражается обоснованное, на наш взгляд, суждение о том, что «доминирование юридической истины над истиной материальной» отражает современные представления о социальной ценности судебной процедуры не как репрессии, но прежде всего как способа разрешения возникающих конфликтов с наименьшими потерями для общества²⁹.

    Существенно сузив пределы полномочий суда в  исследовании доказательств сторон и лишив его права на возвращение  уголовного дела прокурору на дополнительное расследование, законодатель тем самым  объективно закрепил приоритетность «защитительной» функции правосудия и признал достаточной для эффективного правосудия формальную, юридическую истину, что также следует из уравнивания задач общего и особого порядка судебного разбирательства³⁰.

    Указанное подтверждается и обязанностью суда, применительно к ст.252 УПК о пределах судебного разбирательства, безальтернативно воспринимать полномочия государственного обвинителя согласно ст.246 УПК об отказе от обвинения (ч.7) либо изменении обвинения в сторону смягчения (ч.8).

    Суд практически лишен возможности оценивать такую позицию государственного обвинителя и, как показывает судебная практика, вопреки своему внутреннему убеждению и позиции потерпевшего как участника той же стороны обвинения вынужден, например, по делу об умышленном преступлении описывать его как неосторожное. К тому же суд недопустимым образом вынужден самостоятельно формулировать обвинение, так как на обвинителя законом не возложена обязанность делать это применительно к констатируемой им иной форме вины. В такой ситуации суд ограничен и в аргументации по мотивировке квалификации преступного деяния, требование о чем хотя и не вытекает из ст.305 УПК, однако по-прежнему содержится в постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебном приговоре» от 29 апреля 1996 г.

    Воспринимая УПК как подлежащий выполнению федеральный закон, мы согласны с учеными, которые рассматривают предложения об усилении инициативы суда в исследовании доказательств и реанимировании института дополнительного расследования как противоречащие основному принципу УПК о состязательности сторон и новому содержанию законности и обоснованности приговора. Однако для большей очевидности следовало бы изложить ч.2 ст.297 УПК в иной редакции: «Приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями настоящего Кодекса, основан на выводах, соответствующих доказательствам, представленным сторонами, и на правильном применении уголовного закона»³¹.

    Предлагаемое  дополнение может показаться избыточным, если полагать, что оно охватывается другим условием законности, обоснованности и справедливости приговора: «если он постановлен в соответствии с требованиями настоящего Кодекса». Однако в силу неочевидности этого указанное дополнение все нежелательно.

    В условиях состязательного процесса приговор более отвечает на вопрос, кто победил, чем на то, что же было на самом деле. Хотя законодателем и предполагается добросовестность сторон в исследовании доказательств, однако в их арсенале присутствуют и такие понятия, как тактика обвинения и защиты. И, видимо, потребуется значительное время, чтобы стороны овладели навыками состязательности уголовного процесса. Пока же часть прокурорских работников более уповает на инерцию судейского корпуса, выросшего на старом и «дорогом» для них УПК РСФСР. С надеждой он взирает «и на определенную консервативность российского уголовного процесса, сущность которого, несмотря на вроде бы революционные изменения в законодательстве, меняется медленно. Например, – с удовлетворением отмечает он, – несмотря на провозглашенную состязательность сторон, мы по-прежнему наблюдаем, как суд в большинстве случаев достаточно активно участвует в исследовании доказательств».

    Лишает  суд четких ориентиров и кассационное определение Верховного Суда РФ от 10 октября 2002 г. по делу К., согласно которому указание в ст.286 УПК на согласие сторон как на необходимое условие для оглашения показаний потерпевшего и свидетеля, ранее данных при производстве предварительного расследования, по смыслу процессуального закона, рассматриваемого во взаимосвязи со ст.123 Конституции РФ, о состязательности и равноправии сторон, распространяется лишь на те случаи, когда суд придет к выводу о необходимости оглашения показаний по собственной инициативе. Обоснованно полагать, что такая методика аргументации позволяет «преодолеть» и иные процессуальные нормы³².

    Процесс усвоения «смысла» и «духа» УПК сопровождается, как мы видим, болезненной переоценкой традиционных процессуальных устоев, в рамках чего по-иному воспринимается прежде безоговорочно отвергаемый в «Настольной книге судьи»³³ описанный М.Е. Салтыковым-Щедриным образ судьи царской России, который рассуждал так: «Я не вхожу в свою совесть, я не советуюсь с моими личными убеждениями; я смотрю на то только, соблюдены ли все формальности, и в этом отношении строг до педантизма. Если есть у меня на руках два свидетельских показания, надлежащим образом оформленные, я доволен и пишу: есть, если их нет – я тоже доволен и пишу: нет. Какое мне дело до того, совершено ли преступление в действительности или нет! Я хочу знать, доказано ли оно или не доказано, и больше ничего».

    Такой «профессиональный цинизм», естественно, противоречит требованию руководствоваться «социалистическим правосознанием».

    Представляется, что применительно к нормам УПК  обвинительный и оправдательный приговор может рассматриваться как законный, обоснованный и справедливый при условии соответствия его тем доказательствам, которые представили стороны, и реализации судом своих процессуальных возможностей по их восполнению и исследованию.

    Не  противоречило бы, по нашему мнению, дополнение процессуальных возможностей суда инициативой в исследовании доказательств и материалов дела, без исследования которых отсутствует возможность рассмотреть дело по существу предъявленного обвинения и решить вопрос о применении норм материального права. Например, заключения экспертов о вменяемости подсудимого, характере и тяжести телесных повреждений потерпевшего, оценке оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ, наркотических средств, нарушении специальных правил, сведений о судимости и иных данных о личности подсудимого и т.д. Это вызвано тем, что в судебной практике, видимо, невозможно будет исключить и в дальнейшем случаи, когда стороны воздерживаются от ходатайств по оглашению и исследованию подобных сведений в суде. Статью 291 УПК представляется возможным дополнить положением о том, что «суд в интересах обеспечения законности, обоснованности и справедливости приговора вправе исследовать доказательства и материалы дела, об исследовании которых стороны обвинения и защиты не ходатайствовали». Такое решение на стадии окончания судебного следствия, когда стороны исчерпали свои состязательные возможности, вполне корректно относительно принципов состязательности и равенства сторон.

    Иное  положение суда в уголовном процессе, основанном на принципе состязательности сторон, закрепленном в ч.3 ст.15 УПК, требует и иных подходов к проверке судебных решений в кассационном и надзорном порядке, а также анализу судебной практики в обобщающих ее обзорных документах.

    Применительно к состязательному процессу представляются недопустимыми упреки в адрес судов о том, что ими допущена «односторонность и неполнота судебного следствия»; «с недостаточной тщательностью относились к установлению обстоятельств преступления, имеющих существенное значение для решения вопросов о наличии в действиях виновного состава преступления и для квалификации его действий»; «недостаточное внимание уделяется проверке показаний потерпевших и свидетелей, а также подсудимых, не дается оценка противоречиям» и т.п.³⁴

    Суд вправе оценить лишь то, что представлено сторонами обвинения и защиты. Если же всемогущий стереотип не позволяет  смириться с этим, то надо восстановить принципы прежнего, как принято говорить, «инквизиционного» судопроизводства. Иного пути нет.

    При решении вопросов доказанности обвинения  и его юридической оценке суд  в условиях состязательности сторон исходит из представленных ими доказательств. Анализ «доказательств, подтверждающих обвинение» и «доказательств, на которые ссылается сторона защиты» (ст.220 УПК) требует иного, отличного от прежнего, стиля изложения приговора. Отражая состязательность действий сторон, суды в приговорах обоснованно указывают, например: «Проанализировав доказательства, представленные сторонами обвинения и защиты, суд приходит к следующим выводам...» или: «Приведенные обстоятельства преступления подтверждаются следующими доказательствами, представленными стороной обвинения...», «что касается ссылок стороны защиты в качестве алиби подсудимого на показания свидетеля П., то суд...» либо: «Проанализировав доказательства сторон по обстоятельствам, относящимся к... суд полагает...»³⁵

    Такой стиль изложения описательно-мотивировочной части приговора не только объективно позволяет суду избрать правильную методику оценки представленных доказательств, но и соответствует содержанию законности, обоснованности и справедливости приговора, постановленного в условиях состязательного уголовного процесса, закрепленного в Уголовно-процессуальном кодексе.

     Заключение 

    Состязательность  уголовного процесса — это сложное многоуровневое социально-правовое явление.