Развитие уголовного права у восточных славян

       В виде пережитка, неприкосновенность частного  жилища  вспоминается  даже  в одном северном  памятнике  московского  периода.  Постепенно  ограничиваемая месть все более и более вытесняется системой выкупов. Выкуп -  это  денежное вознаграждение,   уплачиваемое   правонарушителем   и   его    родственникам потерпевшему и его ближним, при условии отказа их  от  мести.  Такая  замена одного обычая другим, по существу  столь  противоположным,  могла  произойти лишь постепенно; отказ от мести сопровождался притом обрядами,  устраняющими всякое подозрение в трусости  перед  противником.  Раз  упрочившись,  выкупы слагаются в довольно сложную систему правил.  Размеры  выкупа,  определяемые сначала   соглашением   сторон,   мало-помалу   фиксируются   соответственно причиненным ущербам. Вмешательство общественной власти  в  дела  этого  рода вызывает установление штрафов и в пользу власти. Так возникают:  1)  вира  - штраф  за  убийство,  поступающий  в  пользу  князя;  2)  плата  за  голову, головщизна или головничество , поступающая в пользу  родственников  убитого; 3) продажа - штраф за другие правонарушения, кроме убийства  и увечья  (за убийство взималось полувирье), также взимаемый  в  пользу  князя.  В  пользу потерпевших от других  преступлений,  помимо  убийства,  уплачивается  урок, протор,  пагуба,  или  это  вознаграждение  обозначается  описательно:   "за обиду", "за сором", "за муку" и  т.  п.  Система выкупов -  господствующая форма наказания  в  Русской  Правде  и  современных  ей  памятниках,  но  не единственная. В Русской Правде, помимо  мести,  упоминается  еще  наказание, назначаемое за убийство при разбое, поджог и конокрадство - именно  поток  и разграбление. Разграбление означает насильственное отнятие имущества,  поток же объединял разные формы личных наказаний: изгнание, обращение в рабство  и  даже убийство. Отсюда могли развиться такие формы  наказаний,  как  смертная казнь,  телесные  наказания  и  лишение  свободы,   известные   у   нас   по византийским образцам, вслед за принятием христианства.  Уже  св.  Владимиру епископы советовали  казнить  разбойников,  хотя  потом  они  же  предложили восстановить старый порядок взимания вир. Высказана вероятная  догадка,  что и при Ярославле применялась смертная казнь, и что постановление  Ярославичей об отложении убийства за голову следует понимать в смысле  вторичной  замены смертной казни вирами. Владимир Мономах поучает детей:  "не убивайте  и не повелевайте убити, иначе будете казнимы до смерти".[3, 252] Есть указание,  что осужденные насмерть могли от нее откупиться. Холопа,  ударившего  свободного мужа, по уставу Ярославичей, предписано  "любо  бити  и  розвязавше"[3, 28].  Из сопоставления этого места со словами Даниила Заточника : "а безумнаго аще  и кнутом бьеши, развязав на санях, не отымеши безумия его"[3, 29],  явствует,  что и Русской Правде было известно телесное наказание кнутом. Наконец,  летопись упоминает о применении в особых случаях членовредительных наказаний в ХI  и в ХII вв. Несмотря, однако, на все  большее  упрочение  в  практике  последних видов  кары,  наказания,  вытекающего   из  саморасправы   или   примирения потерпевших с нарушителями, занимают в данном периоде первенствующее  место.

       В этот период материальная сторона  преступления  имела  преобладающее значение; главное внимание обращалось  на  материальный  ущерб,  причиняемый преступлением, а не на грозящую от злой  воли  опасность.  В  эпоху  Русской Правды от этой чисто материальной точки зрения можно отметить уже целый  ряд отступлений: в ряде статей обращается внимание на  степень  проявления  злой воли. Так, убийство на  пиру  в  свадьбе,  совершенное  явно,  влечет  более мягкие последствия, чем убийство в разбое; ответственность купца  за  утрату чужих денег или товара видоизменяется в зависимости от  того,  случилась  ли такая пагуба от  Бога  или  по  вине  самого  купца;  за  истребление  скота пакощами  взыскивается  больший  штраф,  чем  за кражу   скота;   последняя наказуется строже, если скот украден из хлева и клети, чем  в  случае  кражи скота с поля. Но  оценка  внутренней  стороны  преступного  деяния  не  идет глубоко; так, все соучастники в преступлении  наказываются  одинаково,  хотя виновность их могла быть вполне различна. При взгляде на  преступление,  как на причинение вреда частным лицам, и  при  слабом  развитии  государственных начал, древнее право не знает преступлений против  государства  и  общества.

       Даже  Русская Правда  позднейшей  редакции  перечисляет  только  преступления против жизни, здоровья, телесной  неприкосновенности  и  имущественных  прав частных  лиц.  В  связи  с  этим  стоит  и  другое  явление:   преследование преступника в древности  было  делом  отнюдь  не  государственным,  а  самих пострадавших. В эпоху Русской Правды , под влиянием духовенства,  появляется и иное воззрение на преступление, как на  нарушение  правил  и  предписаний, касающихся  главным  образом  религиозной  и  семейной  жизни.  В  церковных уставах перечисляется целый ряд деяний, нарушающих установленные  правила  о брачном союзе и о соблюдении обрядов православной веры, хотя бы  эти  деяния и не причиняли никому прямого  вреда;  так,  подлежали  наказанию  те,  "кто молится под овином или в рощеньи у воды", "кто ест и пьет с иноязычниками  и некрещеными" и т. п. Под этими же влияниями начинает слагаться и  понятие  о  преступлениях государственных.

       Три с половиной века, с 1136  по  1478  гг.,  на  северо-западе  земли Русской существовала Новгородская феодальная  аристократическая  республика, а с 1348 по 1510 год  республиканская  форма  управления  существовала  и  в Пскове.

       Памятником  законодательства Псковской  республики  является  Псковская судная грамота. В  ней,  в  частности,  отражены  и  особенности  уголовного права.

       Грамота  не   содержит   специальных   терминов   для   характеристики преступления. На практике репрессии зачастую «подгонялись» под  интересы  не республики в целом, а узкой группе правящего боярства.  Например, за  отказ воевать с московской ратью правящая верхушка Новгорода устраивала  повальное избиение рядовых  граждан.  В  Псковской  Судной  грамоте  не  оговаривается социальный  статус  преступника,  предполагалось,  что  в   республике   все отвечают за свои действия, если они  свободны.  О  холопах  и  их  убийствах кодекс  не  упоминает.  Предполагается,  что  его   убийство   влекло   лишь возмещение убытков.

       В представлении о субъекте примечателен  дифференцированный  подход  к соучастию.  Летописи  содержат  сведения,  указывающие  на  различие   между непосредственным исполнителем и подстрекателем. Для  указанного  периода  характерны  новые  объекты  преступления   – государственное    спокойствие,    государственная    служба,    отправление правосудия.

       К преступлениям против порядка управления законодатель относит перевеет и крамолу. Первое означало измену  и  сношение  с  врагами,  деятельность  в  пользу враждебных Новгороду сил (Литве, Польше, Швеции,  Москве),  второе  – восстание, смуту. Каралось также  покушение  на  православную  веру,  сурова была борьба с язычниками и еретиками. Уголовное  право   в   Новгороде   и   Пскове   –   прямое   следствие республиканских обычаев. Характерно, что  здесь,  например,  за  должностные преступления карались и высшие сановники. Так, в 1136 г. состоялся  суд  над князем Всеволодом, которому ставилось в вину то, что он «не блюдет  смердов, думал променять Новгородский стол  на  великокняжеский  и  не  был  храбр  в бою»[4, 248]. С другой стороны, личность князя была неприкосновенной. Некоторые новшества  наблюдаются  в  области  покушения  на  личность. Наряду  с  убийством,  нанесением  увечий  и  ран,  оскорблением  действием, известным и Русской  правде,  наказывалось  и  оскорбление  словом,  и  даже связывание   без   вины   –   преступление,   характерное   для   городского республиканского строя, считавшегося с достоинством граждан. Защита  имущества  осталась  в  целом  традиционной.  Каралась  татьба (воровство) с поличным и без поличного, разбой и грабеж. В области наказания право Новгорода соединило характерные для  Русской Правды имущественные кары с уголовными. Цель наказания уже не  исчерпывалась возмещением убытка, которого при государственном преступлении  вообще  могло не быть, но включало в себя и кару, и известную долю назидания.

       Смертная  казнь, хотя и лишенная еще устрашающих  и  членовредительских черт,  стала  явлением  обыкновенным.  Однако  архаичные  пережитки   в   ее применении сохранились.  Наиболее  характерно  в  этом  отношении  наказание посадника Якуна в 1141 г. Его осудили за  «перевет»,  избили  и  сбросили  с моста. Но Якуну удалось выбраться на  берег.  Тогда  с  него  взяли  крупный штраф и заточили в темницу. Впоследствии выпустили[4, 259]

       Наиболее  интересный   момент   новгородской   системы   наказания   – несоблюдение социального принципа в обычном для русского  феодального  права виде. По Русской Правде преступление каралось тем  суровее,  чем  выше  было социальное положение потерпевшего.  Наоборот,  Новгородская  Судная  грамота устанавливает градацию наказания в зависимости не от объекта, а от  субъекта посягательства: чем он богаче и знатнее, тем  тяжелее  его  ответственность. Так, за наводку и грабеж взыскивалось: с боярина – 50 рублей, а  с  обычного горожанина – 10 рублей.

       Итак, уголовное право в период XI –  XV  вв.  претерпело  значительные изменения.  Первоначальное  воззрение  на  преступление  как  на   нарушение частных  интересов  сменилось  уже  во  времена  новгородской  и   псковской феодальных республик более дифференцированным подходом.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

      2. Понятие преступлений против личности 
 
 

       Если  попытаться отследить историю развития понятия преступления, то необходимо отметить, что на различных этапах существования государства понятие преступного определялось различным образом.

       Принято считать, что первая попытка определить преступление сделана в Русской Правде (X в.). Преступление по Русской Правде определялось не как нарушение закона или княжеской воли, а как «обида», т.е. причинение морального или материального ущерба частному лицу или группе лиц со стороны, очевидно, частного же лица. Крупнейшим  памятником    древнерусского   права  и  основным  правовым документом  Древнерусского  государства  был сборник правовых  норм, получивший название  Русской  Правды, сохранивший   свое  значение и в более поздние периоды истории. Ее нормы лежат  в  основе  Псковской  и  Новгородской  судных грамот и последующих  законодательных  актов не только  русского, но  и   литовского  права. До   наших дней  дошло более ста списков Русской Правды. [6, 128]

       Понятие преступления в Псковской Судной грамоте (1467 г.) значительно изменилось по сравнению с Русской Правдой. Теперь преступными считаются не только посягательства на человека, его личность и имущество, но и иные запрещенные законом деяния, в том числе направленные против государства и его органов. Однако Псковская Судная грамота не знала специальных терминов для определения понятия преступного.

       Русскую Правду можно определить как кодекс частного права — все  ее субъекты являются физическими лицами, понятия юридического лица закон еще не  знает. С этим связаны некоторые особенности кодификации. Русская Правда еще не знает абстрактных понятий: “собственность”, “владение”, “преступление”. Кодекс строился по казуальной системе, законодатель стремился предусмотреть все возможные   жизненные ситуации. Что касается преступлений против личности, то, они уже были классифицированы. Помимо убийств, сюда относились: причинение увечья, нанесение побоев, клевету, оскорбление.

       Среди преступлений против личности большее внимание уделялось убийству. Различалось два вида убийств: убийство в ссоре и убийство в разбое.

       Первый  вид убийства характеризовался явным, открытым его совершением в «сваде» (ссоре), на пиру, под влиянием внезапного возбуждения. Четкого разграничения мотивов преступления и понятия виновности   еще не существовало, но они уже намечались в законе.

 Убийство “на пиру явлено”, здесь подразумевается неумышленное, открыто совершенное убийство (а “на  пиру” — значит еще и в состоянии опьянения) Убийство “на разбое без всякой свады” означает, разбойное, корыстное,   предумышленное убийство (хотя на практике умышленно можно убить и на пиру, а неумышленно  — в разбое) . Виновный платил виру, т.е. 40 гривен, в том случае, если убитый являлся свободным человеком, или 80 гривен, если потерпевший был огнищанином или княжим мужем. За убийство других княжеских слуг вира была гораздо меньше. Так, за убийство княжьего отрока, конюха, повара взыскивалось 40 гривен, сельского или ратайного старосты - 12 гривен, столько же за княжеских ремесленников и ремесленниц; за рядовичей, смердов, холопов взыскивалось 5 гривен. За убийство рабыни взымалось 6 гривен. Устав Владимира Мономаха увеличил денежное взыскание за убийство рабов до 12 гривен.

       Убийство  в разбое определялось чисто внешними признаками.

       Предполагалось, что это убийство совершается  “безо всякыя свады”, т.е. без всякой ссоры. За убийство в разбое полагались поток и разграбление.