Понятие и виды умышленной формы вины в УК РФ

КУРСОВАЯ  РАБОТА

по дисциплине «Уголовное право (Общая часть)»

на тему: «Понятие и виды умышленной формы вины в УК РФ»

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение……………………………………………………......3

1.Определение умысла в истории российского уголовного законодательства…………………………………………......4

2.Понятие умысла………………………………………........10

3.Виды умысла и их классификация………………………..20

             3.1.Виды умысла в действующем уголовном           законодательстве…………………………………… 20

             3.2.Классификации умыслов в теории уголовного права……………………………………………………..26

Заключение……………………………………………………31

Список литературы…………………………………………..33

Введение

Умысел является наиболее распространённой и в законе и на практике формой вины. Этим обусловливается необходимость сосредоточить основное внимание на борьбе с умышленными преступлениями, не умаляя при этом опасности неосторожной преступности. Отсюда – важность дальнейшей теоретической разработки умысла как формы вины, основу которой должен составить углубленный анализ психологического содержания умысла.

Изучение умысла имеет большое значение, например, в вопросах квалификации преступления, так как чтобы установить умышленную форму вины необходимо выявить признаки прямого или косвенного умысла (разновидности данной формы  вины). Также вид умысла (прямой или косвенный), не влияя на квалификацию, может служить важным критерием индивидуализации уголовного наказания: преступление, по общему правилу, более опасно, если оно совершено с прямым умыслом, нежели с косвенным.

В данной работе были рассмотрены основные вопросы, касающиеся юридической техники. Для начала мною было рассмотрено развитие понятия умысла с момента первого упоминания о нём в тексте законодательного акта до  УК РСФСР 1960 года, а также характерные особенности и тенденции развития умысла прошлых лет. Затем, чтобы полностью уяснить понятие умысла я изучила структуру и содержание понятие умысла, которое следует из 25 статьи УК РФ. Для того, чтобы понять основания и юридическое значение различных классификаций видов умысла, необходимо рассмотреть подход к этой проблеме законодательства и науки уголовного права.

1. Определение умысла в истории российского уголовного законодательства.

В предыдущем Уголовном законодательстве существовала иная точка зрения на счёт определения умысла, поэтому я решила проследить и кратко изложить особенности законодательного закрепления умысла как формы вины в Уголовном законодательстве предыдущих лет.

Впервые упоминание об умысле происходит в Судебнике 1497 года, однако здесь, в 34 статье, говорится о понятии «бесхитростных» деяний, которые подразумевают наличие противоположных умышленных.[1] Умысел как институт уголовного права находит своё место в Судебнике 1649 года, здесь появляется более чёткое разграничение умышленного (пример, статья 198) и неосторожного преступлений (пример, статья 223). Хотя в данных источниках и упоминается понятие умысла, однако не даётся его определение, не выделяются  критерии разграничения умысла и неосторожности. Более чёткое разграничение вина получает в Артикуле воинском 1715 года, здесь различаются действия умышленные, неосторожные и случайные, примером различия может послужить статья  37, где говорится, что если кто учинит «непотребную тревогу» или «крик», то в наказание будет «живота лишён». Однако же в толковании к вышеуказанной статье сказано, что при назначении наказания, судье следует обратить внимание была ли эта тревога «из злости ли нарочно, или внезапно учинена», и исходя из формы вины назначить наказание, причём ответственность наступала только при совершении умышленных и неосторожных. Случайные же не влекли за собой уголовной ответственности.

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. знает деление умысла по степени обдуманности, но упоминает о нем в особенной части, в статьях об убийстве (1454,1455), различая здесь «убийство с заранее обдуманным намерением или умыслом», «убийство умышленное, но без обдуманного заранее намерения» и «убийство в запальчивости или раздражении». Уложение 1845 года тоже знает это деление, но определяет его не так точно. О непрямом умысле оно говорит следующее: «Если подсудимый, при содеянии какого-либо преступления, тем самым, хотя и без прямого на сие умысла учинил еще другое более тяжкое, то мера его наказания определяется по правилам о совокупности преступлений»... (ст. 109). [2] По этой статье выходи так, будто непрямой умысел бывает только при исполнении другого преступления; а если человек учиняет дозволенное (хочет, напр., проехать через толпу на горячей лошади), в результате же последует преступление (смерть кого-нибудь из толпы, убитого лошадью) — непрямого умысла нет. Кроме 109 ст. о непрямом умысле говорится еще в ст. 1458,ч. 2 ст. 1460, 1520 и некоторых других из особенной части. Таким образом, можно сказать, что начиная с XIV века в российском законодательстве упоминается понятие умысла, однако не даётся его определения.

Первые попытки дать определение умысла были сделаны в Уголовном уложении 1903 года. Статья 48 определяет таким образом понятие умышленной виновности: «Преступное деяние почитается умыш­ленным не только когда виновный желал его учинения, но также когда он сознательно допускал наступление последствия, обусловливающего преступность сего деяния». По поводу этого определения в объяснительной записке указано: понятие умысла или вины умышленной определяется двумя признаками – сознанием совершаемого и направлением воли, хотением (в современном законодательстве – желанием). Хотение соста­вляет главный момент этого вида виновности, так как желать или даже и допускать что-либо возможно только при сознании желаемого. Поэтому комиссия в свое определение первого вида умысла и внесла только момент хотения, не упоминая о сознании действующего, хотя, само собой разу­меется, что при разрешении в каждом отдельном случае вопроса об умышленности этого рода суд должен, прежде всего, установить налич­ность сознания, а потом уже определить направление воли действовав­шего.[3]

Уложение 1903 г. не считает нужным говорить о делении умысла на прямой и косвенный (эвентуальный) в тексте закона, зато оно точнее определяет его в словах: преступлением с прямым умыслом считается, когда виновный желал его учинения, с косвенным - когда сознательно допускал наступление последствия, обусловливающего преступность сего деяния.

Последующее законодательство до УК РСФСР 1922 года не повлияло на существенное развитие определения умысла, трудно сказать, что именно законодатель понимал в это время под умыслом, каким образом отграничивал его от неосторожности и соотносил с целью, мотивом, заведомостью и «намеренностью» соответствующих действий.[4] Нормативно-правовые акты этого периода иногда характеризовали преступления как умышленные, но никогда не расшифровывали эти понятия в терминах предвидения, желания или сознательного допущения. Поэтому детальное рассмотрение умысла данного периода не заслуживает пристального внимания.

Впервые законодательное определение умысла появилось в Уголовном кодексе РСФСР 1922 года, где в статье 11 говорится, что умышленно действуют лица, которые «предвидели последствия своего деяния и их желали или же сознательно допускали их наступления». Хотя данное определение умысла не оказало заметного влияния на определение субъективной стороны преступлений, но зато оно положило начало развитию понимания и определения умысла в двух основных  разделах уголовного законодательства – Общей и Особенной частях. Представляется, что определение, данное УК РСФСР 1922 года возникло на основе статьи 48 Уголовного уложения 1903 года. Хотя ясно видно, что между определением умысла в этих двух документах имелись существенные различия. Так, УК РСФСР делил умысел на виды в зависимости от волевого отношения и ничего не говорил об умысле при совершении формальных преступлений. Уложение же, как мы видели, выделяло «сознательное допущение» только применительно к последствиям, объявляя предметом желания само учинение преступного деяния. Однако наличие сходства между двумя определениями очевидно. Оба они делят умысел на два вида. Оба они не связывают с этим делением какого-либо различия в квалификации или наказуемости преступлений, а скорее проводят таким путём внешние границы этого понятия (по формуле: «умысел – это не только…, но и...»). Деление умысла на виды проводится в УК РСФСР, как и в ст. 48 Уложения, с помощью терминов «желание» и «сознательное допущение», которые не встречались в советском уголовном законодательстве до 1922 года. Обращает на себя внимание преимущественно психологический характер обоих определений, который в ст. 11 УК РСФСР выражен даже сильнее, ибо в ней нет указания на «преступность деяния». Это объяснялось, по-видимому, тем, что в УК РСФСР само преступление не определялось как деяние, предусмотренное уголовным законом; [5] до включения же в определение умысла указания на отношение деятеля к общественно-опасному характеру деяния пока не дошло.

Статья 10 УК РСФСР 1926 года воспроизвела эту формулировку, внеся в неё важное редакционное уточнение: «действовали умышленно, т.е. предвидели...». Как видно, и в том, и в другом документах умысел и неосторожность рассматривались, однако, не в качестве субъективного основания уголовной ответственности, а «всего лишь» как своего рода условие наказуемости преступлений. В этом нельзя не видеть отдаленного отзвука настроений, отчётливо выраженных за четыре года до этого проекта Общей части Комиссии общеконсультативного отдела НКЮ.

По мере развития событий эти настроения всё более выветривались. Поначалу эта эволюция, как часто бывает, выразилась в том, что формулировке статьи 10 УК РСФСР стали придавать смысл не сущий, а должный. В изданном в 1952 году учебнике Общей части тотчас же вслед за констатацией того, что «лишь при наличии умысла или неосторожности к лицу, совершившему общественно опасное действие, может быть применено наказание», подчёркивалось: «Установление субъективной стороны состава преступления... является необходимым условием правильной квалификации... и правильного осуществления задач социалистического правосудия». [6]

Последовавшие изменения законодательства свидетельствовали о том, что законодатель был склонен признать за субъективной стороной более фундаментальное, чем прежде, значение.

С одной стороны, в определении оснований уголовной ответственности, ранее отсутствовавшем в законодательстве, умысел и неосторожность были охарактеризованы как необходимая составная часть этих оснований. «Уголовной ответственности и наказанию, – устанавливает ст. 3 Основ 1958 г., – подлежит только лицо, виновное в совершении преступления, то есть умышленно или по неосторожности совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние».

С другой – законодатель уделил большее, чем до этого, внимание разработке самого определения умысла. Наиболее важным событием в этом отношении явилось включение в это определение (в ст. 8 Основ 1958 года) указания на сознание лицом общественно опасного характера своего действия или бездействия. В результате определение умысла включило, наконец, в свою орбиту формальные преступления. Однако эти изменения отнюдь не исчерпывают возможностей совершенствования законодательного определения умысла и далеко  не удовлетворяют необходимости в этом.

Статья 8 УК РСФСР 1960 г. определяет умысел через психологические понятия сознания, предвидения и желания: субъект сознает общественно опасный характер своего действия или бездействия, пред­видит его общественно опасные последствия и желает их (прямой умысел) или сознательно допу­скает (косвенный умысел) наступление этих по­следствий.[7] Однако фактического деления умысла на прямой и косвенный в законе мы не наблюдаем.

Если опустить незначительные уточняющие термины, то можно выделить главное – в ранее действовавшем Кодексе термины "возможность" и "неизбежность" не употреблялись. В старом законодательстве давалась ссылка на предвидение лицом общественно опасных последствий без указания на степень вероятности их наступления, что позволяло толковать категорию "возможности" в сторону необоснованного освобождения виновных от ответственности за фактически умышленное совершение преступления, подменяя ее ответственностью за неосторожное совершение преступления. Законодатель ограничивался ранее указанием лишь на сознательное допущение наступления общественно опасных последствий.[8]

Существовавшая законодательная конструкция умысла была способна породить неадекватные решения и при квалификации преступлений с материальным составом. По мнению Н. Иванова, с точки зрения психологии, законодательная трактовка умысла не выдерживает критики[9].

Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что существовавшая трак­товка умысла в УК РСФСР 1960 года, ли­шена практической целесообразности.

2. Понятие умысла.

Науке уголовного права известно достаточно много весьма различных и противоречивых определений умысла. Умысел – положительная злая воля, сознающая возможность наступления преступного результата от деяния; решимость воли на преступление с сознанием противоправности деяния (Фейербах); решимость на осуществление цели с сознанием противоправности (Грольман); равновесие между деянием и волей (Бернер); настроение преступной воли, которая предвидит и желает наступления преступных последствий (Спасович); намерение совершить противозаконное действие для достижения известной цели путём наступления противозаконных последствий (Кистяковский); волевая деятельность, сознающая условия состава преступления (Лист). Известный отечественный криминалист С.В. Познышев считал, что «под умыслом следует разуметь решимость поступить известным способом с сознанием вероятности , что данный поступок непосредственно составит или будет иметь своим последствием преступление, и при таких обстоятельствах, при которых субъект мог бы от него удержаться, - если бы у него не были недоразвиты чувствования и представления, противодействующие сознательному совершению этого поступка».[10] По мнению профессора Н.С. Таганцева, умысел «может быть определён как сознательное и волимое направление деятельности, а умышленным преступным деянием может быть называемое деяние, сознаваемое и волимое деятелем в момент его учинения».[11]

В обосновании умысла как формы вины сформировалось два основных направления: теория воли и теория представления. Согласно первой теории, основой умысла является желание субъекта совершить определённые действия и достичь определённых последствий. Под желаемыми последствиями сторонники волевой теории подразумевают как те последствия, которых субъект действительно хотел достигнуть, Так и те последствия, которые являлись неразрывно связанными с ними. С точки зрения волевой теории субъекту вменяется только то последствие, наступления которого он желал. Теория представления основой умысла считает не желание субъекта достигнуть известного результата, а сознание (предвидение) известных последствий. С точки зрения теории представления субъекту вменяются те последствия, которые он предвидел и сознавал.[12]