Источники правового регулирования третейского разбирательства и их иерархия

Автор: Пользователь скрыл имя, 15 Марта 2013 в 10:40, курсовая работа

Описание работы

В рамках обязательной программы любого вуза, ведущего подготовку юристов, существуют курсы гражданского и арбитражного процесса. При подготовке специалистов, которым придется заниматься защитой прав в судебном процессе, нельзя не учитывать современные тенденции развития процессуальной науки. Одной из таких тенденций является усиление правового блока негосударственных судебных процедур и альтернативных способов разрешения споров. Этот процесс привел к формированию современной законодательной базы для посредничества и третейского разбирательства

Работа содержит 1 файл

Источники правового регулирования третейского разбирательства и их иерархия.docx

— 53.94 Кб (Скачать)

Невозможность осуществления правосудия не означает отсутствие правовой базы для третейского судопроизводства. Деятельность третейских судов базируется на закрепленном в ст. 34 Конституции  праве граждан на ведение экономической  деятельности. Этому праву корреспондирует  право закрепленное в п. 2 ст. 45 Конституции  «защищать свои права и свободы  всеми способами, не запрещенными законом». Статья 11 Гражданского кодекса РФ прямо  указывает на третейский суд как  на орган защиты гражданских прав. Задача государства для обеспечения  этих положений Конституции сформировать соответствующее законодательство, регулирующее данную деятельность. Существование  этого способа регулирования  отношений отмечала Т. Е. Абова: «материальный закон определяет, кто конкретно правомочен осуществлять защиту отношений и с помощью каких средств, а процессуальный — порядок правовосстановительной деятельности»22.

Несмотря на все различия, третейские и государственные суды в равной степени признаются государством инструментами  защиты гражданских прав, реализуя одну и ту же функцию, которую можно  определить как «деятельность компетентных органов путем применения мер  государственно-правового воздействия  к правонарушителям»23. Субъекту права важно не то, какой именно орган выполнил эту функцию, а то, что произошла защита права в порядке, санкционированном государством. В. П. Грибанов, указывая, что право на защиту одно из правомочий самого субъективного права, отмечет, «осуществление права на защиту происходит посредством обращения к компетентному государственному или общественному органу, что и представляет собой процессуальную форму реализации права на защиту»24. Третейский суд лишен возможности непосредственно применить государственное принуждение, но с помощью определенного механизма это принуждение будет обеспечено, если решение третейского суда будет отвечать установленным государством критериям. Поэтому третейский суд следует считать особой формой защиты прав, порождающей последствия, близкие по своим свойствам к решению государственного суда. Хотя, этот вывод скорее идеальная конструкция, которая в сегодняшних реалиях не получила должного законодательного закрепления и теоретического обоснования в доктрине.

Автор солидарен с точкой зрения, что третейское судопроизводство является формой защиты права. В то же время, третейское судопроизводство часто определяют как способ защиты права. Например, В. Н. Ануров пришел к выводу, что « третейский суд как способ защиты права трансформируется в форму защиты права» по мере того, как происходит переход от материально-правовых отношений к процессуальным25. Исследование соотношения понятий «форма защиты» и «способ защиты права» не входит в круг исследуемых вопросов, поэтому автор лишь подтверждает, что не видит оснований считать третейское разбирательство способом защиты. Способы защиты указаны в ст. 12 ГК РФ, и легко можно заметить, что там указаны меры, с помощью которых происходит защита права, а не формы в которых оно реализуется. Именно поэтому не указана самая очевидная форма – судебная защита.

Вопрос  о соотношении права на обращение  к правосудию и права гражданина самому выбирать формы защиты уже  неоднократно был предметом исследования не только ученых. Конституционный  суд РФ указал: «заявитель не воспользовался правом предусмотреть в контракте  возможность разрешения споров в  порядке арбитражного судопроизводства, а подписал арбитражное соглашение об их передаче на рассмотрение третейского  суда. Тем самым он, реализовав свое право на свободу договора, добровольно  избрал именно этот способ разрешения споров»26. Там же делается вывод, что реализация права на судебную защиту может быть осуществлена посредством возможности обращения с заявлением об отмене решения третейского суда. Далее следует вывод: «заключение соглашения само по себе не является обстоятельством, исключающим возможность реализации конституционного права на судебную защиту в суде общей юрисдикции или в арбитражном суде»27. Государство должно обеспечить возможность защиты прав, но не вправе настаивать на том, что защита должна быть исключительно в форме правосудия. Право на выбор формы защиты является первичным по отношению к праву на государственную судебную защиту.

Понимание роли государства в регулировании  общественных отношений в последнее  время претерпевает значительные изменения. Соблюдение баланса частных и  публичных интересов заставляет государство искать новые формы  регулирования общественных отношений  за счет отказа от своей монополистической  роли в публичных отношениях, в  том числе и в судебной сфере. Этот подход только на первый взгляд кажется  парадоксальным. Функция регулирования  общественных отношений возложена  на государство самим обществом  для обеспечения его интересов, поэтому является допустимым, если общество самостоятельно произведет соответствующее  регулирование, минуя государство. Применительно к третейскому  суду такой характер отношений прослеживается на протяжении всей истории права. Государство  обладает монопольным правом на отправление  правосудия, как высшую форму защиты прав, но оно не может запретить  использовать иные формы защиты. Следовательно, выполнение третейским судом публичных  функций, характерных для государства, вполне укладывается в общую концепцию  развития общества, когда часть государственных  функций передается в частные  руки, но под контролем государства.

После принятия Конституции российское государство  взяло курс на отмену норм, включенных в законы, преграждающие возможность  судебной защиты. Эффективность этого достигается не путем декларирования прав, а через установление процедуры их реализации, путем издания государством специальных законов. На сегодня такими законами являются: закон «О международном коммерческом арбитражном суде»28 и закон «О третейских судах в Российской Федерации». Их наличие обусловило полноценное регулирование третейского судопроизводства, как в сфере международного арбитража, так и внутри страны. По логике законодателя, третейский суд - не преграда для защиты гражданских прав, а предусмотренная законом форма их реализации. При защите прав, возникающих по воле частных субъектов права, логично было бы предположить, что эти субъекты имеют право и на выбор формы, в которой будет происходить защита этих прав. Эту функцию выполняет законодательство о третейском судопроизводстве, которое вводит в правовое поле частную инициативу сторон на выбор формы защиты прав.

Еще одной  опорой третейскому судопроизводству является п. 1 ст. 47 Конституции, который  провозглашает, что «никто не может  быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем  судьей, к подсудности которых  оно отнесено законом». Буквальный текст Конституции говорит о  недопустимости нарушения правил подсудности, но данную норму следует трактовать расширительно о недопустимости нарушения правил подведомственности дел. Иное толкование не позволило бы лицам, надлежащим образом реализовать  свое право на защиту, если они не могут заранее определить суд, который  обязан рассмотреть дело. Данное положение  охраняет не только право гражданина знать, в какой суд по территориальной  расположенности он может обратиться, но и в какой ветви судебной системы он сможет найти защиту. Если же стороны заключили третейское соглашение, то они осознанно изменили установленную законом для данного  спора подведомственность и подсудность. Передав свой спор в третейский суд, они реализовали свое право предусмотренное  п. 1 ст. 47 Конституции, то есть, изъяв рассмотрение спора из сферы государственного правосудия и оставив за государством только контрольные функции.

Формирование  законодательного блока регулирующего  третейское судопроизводство - один из элементов реформы судебной системы  России. Она направлена не только на повышение эффективности судопроизводства в целом, но и на обеспечение возможности  человека защитить свои права тем  способом, который ему кажется  наиболее эффективным. Защита прав личности реализована путем регулирования  порядка судопроизводства в негосударственном  судебном органе, защищающем права  граждан и организаций. Роль государства  состоит в создании механизма, позволяющего с помощью третейского суда получить защиту, обеспеченную силой государственного принуждения, и сформировать механизм контроля над вынесенными третейскими  судами решениями. Такой механизм закрепляет возможность разрешения споров в  частном порядке, но позволяет не допустить нарушения гражданских  прав субъектов судопроизводства.

В рамках рассматриваемой темы остается такой  вопрос, как правомерность использования  терминов «судопроизводство» и «правоприменение» в отношении третейского разбирательства. Оба этих термина в правовых науках используются в отношении государственных судов. Возможность их применения в отношении третейского суда неизбежно сталкивается с необходимостью выявления признаков, позволяющих отнести третейское разбирательство к судопроизводству и к его праву осуществлять правоприменение.

Является  ли третейское разбирательство судопроизводством, уже исследовалось правоведами. А. И. Зайцев пришел к выводу, что  третейские суды осуществляют судопроизводство. Указанный автор рассмотрел разные воззрения на эту проблему и его  вывод основан на общности: признаков  функционирования судов, процессуальных институтов, нормативных актов, основ и целей деятельности29. Следует согласиться с выводом, что третейское разбирательство является судопроизводством, хотя отсутствует выявленная автором общность вышеуказанных признаков, за исключением общих целей и задач. Различия указанных признаков были проанализированы в работе Т. Е. Абовой и А. А. Мельникова, которые указали, что наличие общих черт еще не дает оснований для вывода о причислении этих различных явлений к одной отрасли права30.

Сущность  судопроизводства с достаточной  ясностью вытекает из самого понятия. Подвергнув анализу понятие судопроизводства, трудно не увидеть существенных отличий  между государственным судопроизводством  и третейским разбирательством. Очевидно, что эти отличия вызваны различной правовой природой указанных органов, а сходство определяется единством задачи, стоящей перед государственным и третейским судами. Развитие третейского судопроизводства свидетельствует, что третейский суд исторически рассматривался как альтернатива государственному судопроизводству, выполняющему те же функции. Поскольку эта деятельность обладает основными признаками судопроизводства, имея отличие в субъекте правоприменения, ее следует рассматривать как судопроизводство, осуществляющееся в особой форме.

Судопроизводство  — одна из форм правоприменения, поскольку под ним понимается «юрисдикционная деятельность, связанная с разрешением споров о праве и с рассмотрением дел о правонарушениях»31. Является ли деятельность третейского суда правоприменением, так же зависит от его признаков. Применение права, с точки зрения С. С. Алексеева - это властная деятельность компетентных органов и лиц по подготовке и принятию индивидуального решения по юридическому делу на основе юридических фактов и конкретных правовых норм. Оно имеет следующие признаки: осуществляется органами или должностными лицами, наделенными функциями государственной власти; имеет индивидуальный характер; направлено на установление конкретных правовых последствий — субъективных прав, обязанностей, ответственности; реализуется в специально предусмотренных процессуальных формах; завершается вынесением индивидуального юридического решения32.

Правоприменение представляет собой одну из форм реализации права, но с использованием государственного механизма, как его рассматривает Ю. Х. Калмыков. Этот взгляд входит в противоречие с устоявшейся в российском праве концепцией правоприменения. С точки зрения Калмыкова, правоприменение характеризуется не столько властным характером, сколько активными действиями, направленными на урегулирование общественных отношений. Отсюда делается вывод, что суть правоприменения это претворение в жизнь нормативных предписаний, а его субъект не важен. Субъектом правоприменения могут быть не только государственные органы, но все лица, в том числе и граждане33. Еще задолго до Ю. Х. Калмыкова, данную позицию высказал Г. Ф. Шершеневич, указывая что «применение права производится всеми агентами государственной власти, которые выполняют задачу управления на основании действующего права. Но с наибольшей яркостью процесс применения права раскрывается в деятельности суда»34.

Третейскому разбирательству присущи все  признаки правоприменения, за исключением того, что это функция органа государственной власти. В то же время, указанную функцию третейский суд осуществляет, поскольку он законом наделен правом разрешения спора. Ю. К. Осипов считал, что «под применением права следует понимать не только издание компетентным органом властного акта, обязывающего участников спорного правоотношения к определенному поведению, а всю деятельность органов государства по реализации конкретной нормы права»35. В другой работе он отмечал: «Привлечение негосударственных органов к правоприменению происходит в той мере, в какой государство это считает необходимым на данном этапе развития»36.

Разделяя  позиции Г. Ф. Шершеневича, Ю. Х. Калмыкова, Ю. К. Осипова автор приходит к выводу, что третейский суд занимает в процессе правоприменения вполне органичное место, когда принимает обязательный для сторон правовой акт, который может быть приведен в принудительное исполнение после его легитимизации в государственном суде. Последнее замечание представляется весьма важным ввиду того, что применение права предполагает осуществление государственного принуждения. Принимая решение, третейский суд не осуществляет непосредственно государственное принуждение, а создает необходимые предпосылки для осуществления принуждения через соответствующий механизм. Более того, третейский суд осуществляет правоприменение не только в силу того, что уполномочен на это законом, но в силу своей природы. Если развить мысль, о возможности осуществления правоприменения гражданами, то очевидно, что несколько граждан, выразивших соответствующее волеизъявление в форме и в порядке установленной государством, могут осуществлять правоприменение посредством третейского суда. Представляется логичным, что государство может делегировать функцию правоприменения самими гражданами осуществляемое через особую процедуру. Такой вывод подкрепляется тем, что возможность осуществлять правоприменение государство получает от своих граждан, а потому было бы нелогично, чтобы оно лишало их возможности осуществить правоприменение через специально созданный механизм, пусть и не входящий в государственную систему.

Развитие  третейского разбирательства привело  к формированию различных подходов к его месту в системе органов  по защите прав. Являясь юрисдикционным органом, третейский суд не утрачивает своей частноправовой природы. Эта двойственность положения третейского суда приводит к тому, что третейский суд наделяется компетенцией на разрешение спора самими сторонами, но государство легитимизирует его решения встраивая их в существующий механизм защиты прав. Сила этих решений может быть различна в зависимости от применяемого государством подхода к регулированию третейского судопроизводства, но третейский суд остается вполне эффективным механизмом разрешения правовых конфликтов.

Информация о работе Источники правового регулирования третейского разбирательства и их иерархия