Государственный и общественный строй в Древних Афинах

     Формирование  афинского законодательства

     По  преданию, первым законодателем в  Афинах был легендарный правитель  Тесей (XIII в. до н.э.). Однако его законы — якобы выбитые на камне «для вечности» — вряд ли были юридическими законами, а скорее формировали религиозно-обрядовую  сферу жизни и социальные классы населения (что было традиционно  для архаического права).

     Законы  Солона (после 594 г. до н.э.) были, по-видимому, записью не только религиозных постановлений  и обычного права, но и перенесением в Афины ряда законов других греческих  полисов и даже Египта. Законы были выбиты на деревянных досках (числом не менее 16) и выставлены в пританее. По указанию законодателя, афиняне должны были следовать им не менее ста лет — и действительно, еще в IV в. до н.э. уважительное отношение к этим законам в судах сохранялось. По содержанию законы Солона касались в главном регулирования внутрисемейных и родовых отношений, преследовали цели охранения не только общественного порядка как юридического, но и общественной морали, благопристойности. Имущественные отношения в них регулировались под знаком уважения соседских прав, сохранения общинных ценностей.

     Брачно-семейное и наследственное право

     Статус  афинского гражданина был неразрывен с особым положением в семье. Право  и традиционный уклад (последний  в большей степени) поддерживали сохранение патриархальной власти отца семейства над домочадцами. Дом в афинском полисе вообще) представлял особое качество: это было не только жилище, но и священное место, гарантия прав гражданина. Неполноправному жителю, иностранцу запрещалось вступать под крышу дома афинянина — насильственное проникновение считалось тяжким оскорблением и судебно преследовалось. Без согласия гражданина запрещалось входить в дом даже магистрату или судебному исполнителю. К семейству афинянина относились его жена, дети, рабы — все они в одинаковой мере состояли под патриархальной властью главы дома. Власть эта была сродни власти басилевса архаических времен: глава дома был и опекун, и заступник членов семьи, и жрец домашних богов, и представитель семьи и домочадцев в органах власти или суде.

     Брак  в Афинах считался нравственным долгом гражданина, хотя никаких правовых утеснений для одиноких не было. В идеале брак был моногамным.

     Право на развод первоначально сложилось  только для мужчины, и то при наличии  веских причин (бесплодие жены в  течение длительного времени, фактический  разрыв семейных отношений).

     В имущественном отношении женщина  в афинской семье сохранила некоторую  самостоятельность. У нее могла  быть своя собственность. Женщина могла  быть воспреемницей наследства — однако лишь при отсутствии сыновей. Вообще к наследованию после умершего призывались родственники даже самых отдаленных линий как со стороны матери, так и отца, но ближайшая степень родства полностью устраняла от наследования предыдущую.

     Регулирование имущественных и коммерческих отношений

     Несмотря  на высокое развитие торговой экономики  в афинском обществе, политика демократии (возможно, именно потому, что стремилась удовлетворить социальный интерес  большинства) пыталась сдержать развитие собственнических отношений. Право  сохраняло высокую степень государственного регулирования правил рынка и  оборота. Это регулирование было и покровительством государства, и регламентацией в интересах социальной стабильности. Но сама по себе такая стабильность часто была только сохранением социально-торговых пережитков догосударственного быта.

     Торговое  право Афин в наибольшей степени  было обусловлено интересами полисной организации. Рынки и торговля были под защитой государственных  властей. Все свободные имели  право доступа на рынок, покупателями могли выступать и рабы. Граждане полиса имели привилегированное  право доступа на рынок, которого в особых случаях (например, при атимии) могли быть лишены. Иностранцы пользовались в торговых делах помощью специальных администраторов-покровителей — проксенов. Исполнительные власти контролировали меры и вес, законность хождения и приема денег. Цены были фиксированными на определенный период. Предполагалось, что законом можно устанавливать разного рода ограничения на ввоз и вывоз товаров: так, одним из постановлений Солона был запрещен когда-то вывоз любых продуктов питания, кроме оливкового масла.

     В договорном праве доминировали сделки займа. Заем заключался под залог. Поэтому  правильно оформленный договор  включал и текст договора, и  закладные таблички на вещь (землю). Права кредитора на заложенное имущество  оспаривать запрещалось. Особым покровительством пользовался договор банкирского  займа: таковой заключался без свидетелей. Обычные договоры подразумевали  свидетелей — ими могли быть как  свободные, так и рабы. Строгость  исполнения договоров была, видимо, весьма относительной: в судебных процессах  ораторы настойчиво призывали судей  обеспечивать точное выполнение договоров, заставлять «не отступать от договора и обязательств, в нем записанных», что, однако, оставалось на уровне идеала. В том числе и потому, что  конкретные требования к содержанию договоров и их исполнению в писаном  праве практически отсутствовали. Иногда гарантией исполнения выступали дозволенные законом штрафные санкции — до 2-кратной суммы понесенных из-за неисполнения убытков.

     Судебный  процесс

     Судебная  организация и процессуальные порядки  в Афинах были невероятно запутанными  — причиной этому было стремление сохранить многочисленные, дошедшие еще с архаических родовых  времен институты: например, разбор дел  по обвинениям в непочитании богов составлял привилегию одного рода Эвмолпидов или архонта-басилевса. Как правило, за каждой судебной институцией традиция закрепила разбор своего рода дел: ареопаг рассматривал обвинения в предумышленном убийстве и сохранял при этом особые клятвенные церемонии и жертвоприношения; суд Палладия слушал обвинения в непредумышленных убийствах в порядке, уже установленном законом; суд в Дельфиний слушал дела признавшихся в преступлениях; суд Пританея — обвинения в случайных убийствах и прочих преступлениях. Большинство обвинений — в лжесвидетельствах, в нарушении прав частных лиц, в причинении обид и т.д. — надлежало выслушивать суду фесмофетов, особой судебной коллегии. Сходной компетенцией обладала и Коллегия сорока. Они же рассматривали и основную массу дел по имущественным, наследственным и обязательственным спорам. Судебные решения (кроме решений ареопага) можно было обжаловать в булэ или выше — в народном собрании.

     Афинское  законодательство — возможно, именно по причине крайней запутанности судебной организации — впервые  в истории утвердило некоторые  общие правила в отношении  судебных доказательств. Так, не разрешалось  свидетельствовать со слов живущего — он сам должен был давать показания; тогда как заочные показания, показания со слов скончавшегося следовало представлять непременно в виде письменного заверенного документа. Стороны обязаны были отвечать на вопросы друг друга, но не имели прав свидетельствовать в свою пользу. В судоговорении запрещалось говорить о не относящемся к делу, выступать без присяги, принесенной именно по этому делу. Следовало изложить причины предъявления обвинения, обосновать вражду к обвиняемому. В целом доказательствами считались: свидетельские показания, логические доказательства, письма и документы, показания рабов под пыткой.

     Последние могли допрашиваться как по уголовным обвинениям, так и по частным искам. Мотивацией было избыточное доверие к доказательствам, полученным таким «способом»: «Из подвергнутых допросу под пыткой еще никто никогда не был изобличен в том, что сказал на допросе неправду». Впрочем, за свидетельство вопреки закону, так же как и за лжесвидетельство, могло быть подано встречное обвинение по окончании разбора основного дела.

     Уголовное право

     Уголовное право Афин было специализировано только в отношении наиболее тяжких по последствиям или представлявшихся наиболее опасными преступлений. Наказуемость многих менее  значительных нарушений по отношению  к личности гражданина, его имуществу  зависела от того, удастся ли обвинителю показать судьям общественную опасность  содеянного или вообще опасность  личности обвиняемого для полиса. Именно поэтому в уголовных обвинениях большое место занимали общественные характеристики обвиняемого и обвинителя, их образа жизни вообще, исполнения ими общественного долга и  гражданских обязанностей, отношения  в семье. Нередко случалось, что  даже наказуемое формально преступление прощалось судьями из-за оказанных  подсудимым городу «услуг» или прежних  заслуг.

     Одними  из самых тяжких считались преступления религиозные. Обвинения могли быть выдвинуты в самом абстрактном виде как обвинение в «нечестивости»: неузаконенное принесение жертв богам или участие женщин в принесении жертв, совершение правонарушений в ходе празднеств или религиозных церемоний. По религиозным обвинениям предписывалось применять не только специализированные законы, но и основываться на правовом обычае, толкователями и хранителями которого выступал род Эвмолпидов — так было постановлено Периклом. Обвинения могли выдвигаться и по косвенной причастности: против родственников или просто друзей реального преступника. Одним из наиболее специализированных обвинений «того ряда было обвинение в «порче священных олив»: за выкопанное на общественной земле или в святилище или поврежденное масличное дерево полагались существенные штрафы в пользу и города, и богов, и самого обвинителя.

     Другим  родом важных преступлений были преступления против полиса - т.е. антиобщественные, или антигосударственные. В этом ряду были внесение изначально противоречащих законам предложений в народное собрание или булэ, уклонение от уплаты воинского налога или отправления натуральных повинностей, нарушение воинского долга (уклонение от несения военной службы, трусость, дезертирство, бегство с поля боя), подкуп должностных лиц или даже всего суда. Особенно тяжкими нарушениями долга гражданина и магистрата расценивались воровство общественной казны или «бесчестное управление государственными делами», в том числе неисполнение обязанностей по регулированию рынка, цен и т.п. За эти тяжкие преступления нормальным считалось применение смертной казни; наиболее типичным наказанием за антиобщественные деяния было изгнание.

     Стремление  всемерно охранить родовой и общественный уклад вывело на важное место преступления против семьи и брака. Наиболее общим  здесь могло быть обвинение в  несоблюдении брачных законов (брак афинян с чужестранкой или чужестранцем, в том числе путем фальсификаций). Прелюбодеяние или даже сокрытие такового также считались преступлением.

     Едва  ли не самым законодательно разработанным  преступлением было убийство. Правила  его оценки и наказания восходили  еще к установлениям Драконта. Самым показательным моментом было четкое разграничение убийства умышленного и неумышленного; отдельно оценивалось случайное убийство (в драке и т.п.). Умышленное убийство подлежало суду только ареопага, неясные случаи расследовала гелиэйя. Неумышленное убийство могло быть прощено вследствие примирения с родственниками. За умышленное убийство разрешалось отомстить убийце, либо он отправлялся в изгнание. Не подлежали ответственности убийства случайные или признанные закономерными: во время гимнастических состязаний, или во время сражения, или в порядке самозащиты.

     Сходный характер имела ответственность за причинение тяжких телесных повреждений. Нанесение ран в важную часть тела каралось изгнанием, а в случае неузаконенного возвращения — смертью, т.е. практически не отличалось от оценки убийства. Равным образом причинение увечий неумышленно (в драке, в раздражении, из-за любовницы и т.д.) существенно смягчало ответственность. К ряду смягчающих обстоятельств отнесено было и опьянение. Прочие насильственные действия (безразлично, в отношении ли мужчины, женщины, ребенка или раба) наказывались денежными штрафами. Равно же причинение насилия в ответ на насилие освобождало от ответственности.

     Детализированное  законодательство о краже приписывалось  Солону. Кража священных предметов  или из священных мест квалифицировалась  особо и каралась смертью. Мелкая кража (менее 50 драхм в течение  одного дня — т.е. могло быть и  несколько уж очень мелких) общегородскому суду не подлежала и, видимо, разбиралась  третейскими судами или на уровне демов. За ночную кражу закон разрешал убить вора либо покарать также смертью. Одинаковому наказанию с ворами могли подвергнуться и те, кто знал о воровстве у частных лиц, но не донес об этом.

     Оценка  содеянного и, соответственно, назначение наказаний зависели в наибольшей степени от выявленного отношения  преступника к своему деянию. Если преступник сознавался, раскаивался, если преступление не было слишком злонамеренным, то позиция судей, считалось, должна быть смягчена. Упорствующих преступников ждали и более тяжкие наказания  даже по одному и тому же виду преступления. В целом афинское право знало наказания в виде смертной казни (как правило, выпить яд или подвергнуться побитию камнями), изгнания из полиса, лишения гражданских прав, заключения в тюрьму, конфискации имущества и штрафов. Рабов полагалось карать «на теле», т.е. либо тюрьмой, либо бичеванием.