Соотношение ислама и мусульманского права

Близкой точки зрения придерживаются и известные  буржуазные исследователи мусульманского права. Например, Н. Е. Торнау подчеркивал, что исполнение «гражданских постановлений  ислама» требуется от мусульман  во имя веры. И. Шахт также квалифицирует  неисполнение норм мусульманского права  как нарушение предписаний религии  и обращает внимание на то, что мусульманское  право никогда не поддерживалось исключительно организованной силой.

Данный  вывод разделяет и Р. Шарль, который  отмечает, что меры охраны юридических  норм в исламе лишь в отдельных  случаях являлись карательными. Верующего, нарушившего предписания мусульманского права, «поджидает потусторонний ад, а не земной жандарм».

Советские исследователи при анализе мусульманского права также обращают внимание на то, что наказание за нарушение  его норм, даже если оно исходило от государства, воспринималось в конечном счете как божественная кара, поскольку  важнейшей задачей теократического  мусульманского государства было исполнение воли Аллаха на земле. Одновременно подчеркивается отсутствие в целом четких границ между нарушением права и неисполнением  религиозных норм. «В силу религиозного характера норм шариата, — пишет  А. Ф. Шабанов, — всякое правонарушение, посягающее на государственный правопорядок, всякое выступление против правителей рассматривалось вместе с тем  как преступление против религии, а  всякое отступление от религиозных  установлений считалось преступлением  против государства».

Хотя  данное положение представляется излишне  прямолинейным, в нем, по нашему мнению, вскрыта существенная особенность  мусульманского права, которая заключается  в тесной зависимости реализации его норм от религиозного сознания. Одновременно такой подход помогает выявить и другую важную черту  социально-психологического механизма  его реализации, объясняющую высокую  эффективность его регулирующего  воздействия на поведение мусульман, которые на практике во многих случаях  относились и относятся к нормам мусульманского права как к религиозным  предписаниям. Следует, однако, иметь в виду, что такое отношение, проявляющееся лишь как общая тенденция, характерная преимущественно для общественного сознания мусульман в (целом, не означает полного отождествления религиозной и правовой сторон ислама на уровне мусульманско-правовой идеологии, а также индивидуальной и групповой психологии.

Соотношение в исламе правовых и неправовых нормативных  предписаний сложнее и тоньше, чем может показаться на первый взгляд. Тезис о слитости юридических  норм с религиозными и нравственными, (Подчиненности правовых регуляторов  в исламе его догматическим постулатам, ритуальным и нравственным правилам представляется правильным, но с весьма существенными оговорками. Он может быть принят лишь при условии рассмотрения мусульманского права с одной точки зрения — в максимально широком, а не специально юридическом смысле, т. е. как «божественного закона» — шариата, который в таком понимании практически поглощает собой ислам в целом. Естественно, при этом юридические нормы действительно оказываются в тени собственно религиозно-ритуальных или нравственных предписаний, растворяются в них. Понятно, что такой подход не позволяет выявить особенности именно юридических норм как относительно самостоятельной части всего мусульманского социально-нормативного комплекса. Более того, если принять за аксиому положение о неразрывном единстве религиозных предписаний (догматических и ритуальных), нравственных и собственно правовых норм в исламе, то вопрос о самом существовании мусульманского права в юридическом смысле вообще снимается. В самом деле, если исходить из того, что так называемые правовые нормы в исламе ничем принципиально не отличаются от ритуальных и моральных, то возникают сомнения в обоснованности оценки мусульманского права как юридического явления. А раз так, то закономерно встает вопрос, допустимо ли вообще говорить о наличии в исламе, пусть даже в нерасчлененном виде, различных типов норм, в том числе и юридических. Иными словами, выводу о том, что мусульманский социально-нормативный механизм включает религиозные, нравственные и правовые правила поведения, должен предшествовать анализ тех факторов, которые обусловили юридический характер отдельных предписаний ислама, придали им качество права. Поэтому, на наш взгляд, специфику мусульманского права нельзя полностью раскрыть, указав только на его тесную связь с мусульманской религией и нравственностью. Прежде всего необходимо дать ему оценку именно как праву в юридическом смысле, рассмотреть его соотношение с государством, определить, отвечает ли оно всем требованиям, которым должно отвечать право как особый социально-нормативный регулятор. Без этого невозможно понять место мусульманского права в правовой надстройке общества в мусульманских странах.

Подход  к мусульманскому праву только как  к религиозному явлению не учитывает  того обстоятельства, что, несмотря на прочную связь юридических норм ислама с религиозными и нравственными, их переплетение, а иногда и слияние, между данными категориями норм в делом имеются и существенные отличия Причем обособление правовых правил поведения в целом от иных мусульманских социальных регуляторов, для которого характерны те же основные особенности, что и для любой социально-нормативной системы, имело в исламе и свои весьма существенные особенности. Вера и государство, религия и право — две достаточно отличные друг от друга нормативные системы, границы между которыми сложились в исламе не сразу. Показательно, что процесс обособления правовых норм в исламе получил отражение в истории становления правоведения и теологии как относительно самостоятельных направлений мусульманской идеологии.

Советские исследователи обоснованно отмечают, что на раннем этапе развития ислама богословие и правоведение были слиты  воедино в рамках фикха и отчетливо  в нем не различались. Этот вывод подтверждается тем, что в то время для шариата (было характерно преобладание общей религиозной оценки тех или иных отношений, поступков и фактов, которые не сразу получили специфически юридическое закрепление. Поэтому правовая система ислама в целом имеет более позднее, нежели Коран, происхождение, хотя и освящена именем Пророка. Лишь в богословие отделилось от правоведения в широком смысле (фикха), служанкой которого оно было до сего времени. Однако, возникнув на базе фикха, теоретическое богословие (калам) и после этого осталось тесно связанным с правовой доктриной.

Переплетение  этих двух направлений мусульманской  мысли проявилось, например, в том, что фикх традиционно рассматривался в числе религиозных наук. Не случайно поэтому, как подчеркивает Л С. Васильев, «несмотря на отделение богословия от правоведения, связь между тем и другим в исламе была очень тесной, а право всегда оставалось религиозным и религиозно санкционированным». Закономерно, что практически все узловые вопросы мусульманской теории и практики получили комплексную разработку — как с позиций теологии, которая являлась теоретической дисциплиной, так и правоведения (фикха), рассматриваемого в качестве «практической» науки. Иначе говоря, на правоведение возлагалась задача разработки практических путей достижения общих целей ислама, теоретически сформулированных богословием. На это обстоятельство обращает внимание, например, Л. В. С. Фан ден Берг, обоснованно подчеркивая, что мусульманские юристы должны были до некоторой степени быть богословами, а богословы — юристами.

Важно при этом иметь в виду, что теория мусульманского права проводит различия между его нормами в зависимости  от степени их обусловленности интересами ислама в целом. В частности, все  защищаемые мусульманским правом права  и интересы принято делить на две  основные группы — «права Аллаха»  и «трава индивидов». Им соответствуют  и две (разновидности норм мусульманского права. Наряду с ними иногда выделяют и третью — нормы, которые охраняют права, принадлежащие одновременно Аллаху и частным лицам. Иначе  говоря, различные нормы мусульманского права имеют неодинаковое отношение  к его религиозным основам. При  этом, правда, мусульманско-правовая доктрина порой намеренно расширяет религиозную  основу юридических норм, излишне  искусственно подчеркивает их направленность на достижение целей ислама, создавая тем самым иллюзию, будто главной  целью мусульманского права является реализация «воли Аллаха». Так, наиболее опасные преступления категории  худуд она рассматривает как посягательство на «права Аллаха», под которыми имеется в виду не что иное, как интересы мусульманской общины, общие интересы всех мусульман «Правами Аллаха» они названы только потому, что наказания за данные преступления однозначно установлены Кораном и сунной. Среди правонарушений, наказываемых по усмотрению суда, угрожающими «правам Аллаха» считаются не только неисполнение культовых обязанностей (в религиозном смысле такие нарушения действительно посягают на волю Аллаха), но и такие, например, как шпионаж и казнокрадство, которые на самом деле представляют повышенную опасность для общества и лишь в силу этого отнесены к числу нарушений «прав Аллаха», что является очевидной фикцией, поскольку в действительности они затрагивают общие интересы мусульман, которые искусственно ассоциируются с «правами Аллаха». Иначе говоря, «права Аллаха» в данном случае лишь маскируют истинное значение данных правонарушений для мусульманской общины, которая и наказывает их правовыми средствами.

1.2.1 Нормы мусульманского уголовного права

Религиозный принцип применения мусульманского права никогда не проводился в жизнь без изъятий, последовательно и безусловно. С самого возникновения ислама и становления мусульманского государства многие нормы мусульманского права распространялись и та немусульман. Это относится, например, к государственному праву или к положениям, устанавливающим налоги на немусульманское население. Другим случаем является подчинение нормам мусульманского права немусульманки, вышедшей замуж за мусульманина. Наиболее нагляден отход от религиозного принципа при применении норм «личного статуса», которые традиционно рассматриваются в тесной связи с вероисповеданием лица. Так, в настоящее время мусульманско-правовые нормы относительно завещания, наследования, ограничения правоспособности, вакуфного имущества в большинстве арабских стран распространяются и на немусульман.

Применение  мусульманского права в случае молчания гражданского законодательства также  не учитывает религиозной принадлежности сторон. Нормы современного мусульманского уголовного права в Саудовской Аравии, Судане, Иране, Ливии и некоторых  других странах также применяются  ко всем гражданам соответствующих  стран вне зависимости от их вероисповедания (в Судане это явилось причиной массового недовольства жителей  юга страны, не принявших ислам). В Кувейте с 1982 г. запрет на употребление спиртных напитков распространен даже на иностранные дипломатов. Представляется, что закрепление норм мусульманского права в принимаемых государством законах и их распространение  на всех граждан не могли бы иметь места, если бы мусульманское право не являлось системой юридических норм, обладающих относительной самостоятельностью по отношению к религиозным постулатам ислама.

Имеются и другие свидетельства того, что  на практике мусульманское право  отнюдь не всегда действует в неразрывном  единстве с религиозными предписаниями  ислама. Haпример, принятый в Пакистане  закон о закате и утре основан  на выводах суннитских толков, но он распространяется и на шиитское население  страны, которое относится к нему как к противоречащему принятым в шиитском исламе религиозным нормам. Своеобразная ситуация сложилась и  в Египте, где большинство населения  в повседневных отношениях придерживается шафиитского толка, а воспринятые  законодательством страны нормы  мусульманского права заимствованы из произведений правоведов-ханифитов. Учитывая это обстоятельство, вполне правомочно допустить, что в условиях несовпадения официально санкционированного и признаваемого большинством населения  правовых толков могут возникать  коллизии между правовой нормой (нормой законодательства) и религиозным  предписанием по конкретному вопросу. Нередки случаи, когда мусульманское  право действует практически  вообще вне зависимости от применения религиозных предписаний ислама (прежде всего культовых норм), или, наоборот, религиозные правила поведения  соблюдаются, а право не испытывает серьезного влияния ислама. Так, согласно имеющимся данным, в развитых мусульманских странах доля населения, неукоснительно выполняющего все ритуальные предписания ислама, достаточно мала, а законодательство включает целый ряд норм «и институтов мусульманского права, которые тем самым приобретают общеобразовательный характер.

Можно привести и факты противоположного характера. Ярким примером здесь  является Турция, где мусульманские  культовые нормы продолжают действовать  достаточно широко, а правовая система  вообще лишена каких-либо следов влияния  мусульманского права. В определенном смысле сравнимая ситуация имеется  и в советских республиках  Средней Азии и других районах  нашей страны, где часть местного населения продолжает исповедовать мусульманскую религию и исполнять  соответствующие ритуалы, в то время  как действующее право не имеет  ничего общего с мусульманским правом. Но в то же время там же до сих  пор сохраняются определенные мусульманские  по своему происхождению нормы, действующие  в форме обычаев, причем даже среди  тех слоев населения, которые  практически порвали с исламом  как религией.

Обращает  на себя внимание тот факт, что многие мусульманские правоведы видят  вполне отчетливые различия между нормами  мусульманского права как юридического явления, с одной стороны, и чисто  религиозными требованиями ислама и  освященными им нравственными нормативами  — с другой. Правда, они проводят грань между различными системами норм не по линии их связей с государством или на основе выполняемых ими функций в механизме социального регулирования (например, нацеленности на удовлетворение определенных классовых интересов). Вместе с тем они оперируют достаточно надежным и юридически значимым критерием — характером санкций, которыми обеспечивается реализация той или иной разновидности норм. В частности, подчеркивается, что даже в Коране имеются две трупы норм, одна из которых снабжена «земными» санкциями, а вторая — «потусторонними» Так, закрепленные им правила, касающиеся брака и развода, наследования, доказательств, обязательны для судов, которые в случае их нарушения применяют «земное» наказание. Эти нормы мусульманские юристы относят к собственно правовым. Что же касается иных (правил поведения, за несоблюдение которых Коран предусматривает не судебную (правовую) ответственность, а «потустороннюю» кару, то они носят характер религиозных или чисто моральных нормативов. При этом справедливо подчеркивается, что «такое четкое разграничение правовых и моральных норм в Коране не всегда возможно». Определение понятия мусульманского права в его соотношении с неправовыми нормами ислама предполагает анализ нескольких взаимосвязанных вопросов. Прежде всего необходимо исходить из того, что все сформулированные Кораном и сунной правила поведения как таковые выступают религиозными, а не правовыми нормами. Они составляют неотъемлемую часть ислама «как религии, участвуют в реализации функций мусульманской религиозной системы в качестве ее нормативной основы и обеспечены религиозными санкциями. Причем все религиозные нормы в комплексе подкреплены религиозной санкцией общего характера, выступающей ответственностью правоверного за грех — отступление от религиозно-нормативных предписаний.

Так, согласно Корану, жизнь человека находится  под постоянным контролем Аллаха, который оценивает каждый поступок с точки зрения его соответствия религиозным предписаниям (нормам). B нем неоднократно подчеркивается, что Аллах видит все, что делают люди от него «не скрыто ничто на земле и на небе». Относительно ответственности за нарушение установленных правил поведения в Коране говорится: «Бойтесь же Аллаха и знайте, что к Нему вы будете собраны!». В день суда Аллаха «всякой душе (будет уплачено сполна за то, что она приобрела...» ей будет предъявлена книга с записью ее дел, против грешников будут свидетельствовать их собственные «слух, зрение и кожа о том, что они делали. После суда грешники попадут в огонь, праведники — в рай.