Э.Фромм «Искусство любить»

    Э.Фромм  «Искусство любить»

    Объекты Любви

    Любовь  – это не обязательно отношение  к определенному человеку; это  установка, ориентация характера, которая  задает отношение человека к миру вообще, а не только к одному "объекту" любви. Если человек любит только кого-то одного и безразличен к  остальным ближним, его любовь –  это не любовь, а симбиотический союз. Большинство людей уверены, что любовь зависит от объекта, а  не от собственной способности любить. Они даже убеждены, что, раз они  не любят никого, кроме "любимого" человека, это доказывает силу их любви. Здесь проявляется заблуждение, о котором уже упоминалось  выше, – установка на объект. Это  похоже на состояние человека, который  хочет рисовать, но вместо того чтобы  учиться живописи, твердит, что он просто должен найти достойную натуру: когда это случится, он будет рисовать великолепно, причем произойдет это  само собой. Но если я действительно  люблю какого-то человека, я люблю  всех людей, я люблю мир, я люблю  жизнь. Если я могу сказать кому-то "я люблю тебя", я должен быть способен сказать "я люблю в  тебе все", "я люблю благодаря  тебе весь мир, я люблю в тебе самого себя".

    Мысль, что любовь – это ориентация, которая направлена на всё, а не на что-то одно, не основана, однако, на идее, что не существует различия между  разными типами любви, зависящими от видов объекта любви.

    a. Братская любовь 

    Наиболее "фундаментальный" вид любви, составляющий основу всех ее типов, – это братская любовь. Под ней Фромм понимает ответственность, заботу, уважение, обстоятельное знание другого человеческого существа, желание продлить его жизнь. Об этом виде любви идет речь в Библии, когда говорится: "Возлюби ближнего своего, как самого себя". Братская любовь – это любовь ко всем человеческим существам; ее характеризует полное отсутствие предпочтения. Если я развил в себе способность любви, я не могу не любить своих братьев. В братской любви наличествует переживание единства со всеми людьми, человеческой солидарности. Братская любовь основывается на чувстве, что все мы – одно. Различия в талантах, образовании, знаниях не принимаются в расчет; главное здесь – идентичность человеческой сущности, общность всех людей.

    Ребенок любит своих родителей, потому что  нуждается в них. Истинная же любовь начинает проявляться только в отношении  тех, кого мы не можем использовать в своих целях.

    b. Материнская любовь 

    Материнская любовь – это безусловная самоотдача во имя жизни ребенка и его потребностей. Но здесь должно быть сделано одно важное дополнение. Жизнеобеспечение ребенка имеет два аспекта: один – это забота и ответственность, абсолютно необходимые для сохранения его здоровья и биологического роста. Другой аспект выходит за пределы простого сохранения жизни. Это установка, которая внушает ребенку любовь к жизни, которая дает ему почувствовать, что хорошо быть живым, хорошо быть мальчиком или девочкой, хорошо жить на этой земле! Воздействие матери на ребенка едва ли может быть преувеличено. Материнская любовь к жизни так же заразительна, как и ее тревога.

    Из-за альтруистического, бескорыстного  характера материнская любовь считается  высшим видом любви и наиболее священной изо всех эмоциональных  связей. Представляется все же, что действительным достижением материнской любви выступает не любовь матери к младенцу, а ее любовь к растущему ребенку. Действительно, огромное большинство матерей – любящие матери, пока ребенок мал и полностью зависим от них. Большинство матерей хотят детей, они счастливы, нянча новорожденных и погружаясь в заботу о них. И это несмотря на то, что в ответ ничего не получают от ребенка, кроме улыбки или выражения удовольствия на лице. Эта установка на любовь отчасти коренится в инстинктивной природе, которую можно обнаружить у самок – как животных, так и людей. Но наряду с важностью инстинктивного фактора существуют еще специфически человеческие психологические факторы, ответственные за этот тип материнской любви. Один из них может быть обнаружен в нарциссическом элементе материнской любви. Ввиду того, что ребенок воспринимается как часть ее самой, любовь и слепое обожание матери могут быть удовлетворением ее нарциссизма. Другие мотивации могут быть обнаружены в материнском желании власти или обладания. Ребенок – существо беспомощное и полностью зависимое от ее воли – это естественный объект удовлетворения властолюбия женщины, обладающей собственническими чертами.

    Хотя  эти мотивации встречаются часто, они, вероятно, все же менее важны  и менее всеобщи, чем мотивация, которая может быть названа потребностью трансцендирования. Эта потребность  – одна из основных, коренящаяся  в самосознании человека. Он не удовлетворен своей ролью в сотворенном  мире, так как не может воспринимать себя в качестве игральной кости, наугад брошенной из кубка. Ему необходимо чувствовать себя творцом, выйдя  за пределы пассивной роли созданного кем-то существа. Существует много путей  достижения творческого удовлетворения; наиболее естественный и легкий –  материнская забота и любовь к  собственному творению, т.е. к ребенку. Эта любовь придает значение и  смысл ее жизни, расширяет пределы  ее существования. (В самой неспособности  мужчины удовлетворить потребность  в трансцендировании посредством  рождения детей заключена его  страстная потребность выйти  за пределы себя с помощью творений своих рук и идей.)

    Но  ребенок должен расти. Он должен покинуть материнское лоно, оторваться от материнской  груди, наконец, стать совершенно независимым  человеческим существом. Сама суть материнской  любви – забота о росте ребенка  – предполагает желание, чтобы ребенок  отделился от матери. В материнской  любви два человека, которые были едины, становятся отдельными друг от друга. Мать должна не просто смириться, а именно хотеть и поощрять отделение  ребенка. Именно на этой стадии материнская  любовь возлагает на себя столь трудную  миссию, требующую бескорыстности способности  отдавать все и не желать взамен ничего, кроме счастья любимого человека. Именно на этой стадии многие матери оказываются не способны к настоящей любви. Нарциссическая, властная, с собственнической установкой мать может искренне любить ребенка, пока он мал. Но только лишь женщина, для которой больше счастья в том, чтобы отдавать, чем в том, чтобы брать, личность, обретшая ценность в своем собственном существовании, способная любить своего мужа, других детей, чужих людей, может стать действительно любящей матерью, когда ребенок начнет отделяться от нее.

    Материнская любовь к растущему ребенку, любовь, которая ничего не желает для себя, – это, возможно, наиболее трудная  форма любви из всех достижимых и  наиболее обманчивая из-за легкости, с  которой мать любит свое дитя в  младенчестве.

    c. Эротическая любовь 

    Братская  любовь – это любовь между равными; материнская любовь – это любовь к беспомощному существу. Как бы они ни отличались друг от друга, общее  у них то, что они по своей  природе не ограничиваются одним  человеком. Если я люблю своего брата, я люблю всех своих братьев; если я люблю своего ребенка, я люблю  всех своих детей; более того, я  люблю всех чужих детей, всех, кто  нуждается в моей помощи. Противоположность  обоим этим типам любви составляет эротическая любовь; она жаждет полного  слияния с одним-единственным человеком. Она по самой своей природе  исключительна, а не всеобща; к тому же, вероятно, это самая обманчивая форма любви.

    Прежде  всего, ее часто путают с бурным переживанием "влюбленности", внезапного крушения барьеров, существовавших до определенного момента между двумя чужими людьми. Но, как было отмечено ранее, это переживание внезапной близости по самой своей природе кратковременно. После того как чужой станет близким, нет больше барьеров для преодоления, нет больше ожидания сближения. Любимого человека познаешь так же хорошо, как самого себя. Или, лучше сказать, так же мало, как самого себя. Если бы восприятие другого человека шло вглубь, если бы постигалась бесконечность его личности, то другого человека никогда нельзя было бы познать окончательно – и чудо преодоления барьеров могло бы повторяться каждый день заново. Но у большинства людей знакомство с собственной личностью, а тем более с другими слишком поспешно, слишком быстро исчерпывается. Для них близость утверждается прежде всего через половой контакт. Поскольку отчужденность другого человека они ощущают прежде всего как физическую отчужденность, то физическое единство принимают за достижение близости. Кроме того, существуют другие факторы, которые для многих людей означают преодоление отчужденности. Это возможность поговорить о своей личной жизни, о собственных надеждах и тревогах, проявить свою детскость и ребячливость, найти общие интересы... Даже обнаружить свой гнев, свою ненависть, свою полную неспособность сдерживаться – все принимается за близость. Этим можно объяснить извращенное влечение друг к другу, которое в супружеских парах испытывают люди, кажущиеся себе близкими только тогда, когда они находятся в постели или дают выход своей взаимной ненависти и ярости. Но во всех этих случаях близость с течением времени имеет тенденцию сходить на нет. В результате – попытки сближения с новым, незнакомым человеком. Опять чужой превращается в близкого, опять вспыхивает напряженное и сильное переживание влюбленности, и опять она мало-помалу теряет свою силу и заканчивается желанием очередной победы, следующей любви – в надежде, что она будет существенно отличаться от прежних. Этим иллюзиям в значительной степени способствует обманчивый характер полового желания.

    Половое желание требует слияния, но физическое влечение основывается не только на желании  избавления от болезненного напряжения. Половое желание может быть внушено  не только любовью, но также тревогой и одиночеством, жаждой покорять и  быть покоренным, тщеславием, кроме  того, потребностью причинять боль и даже унижать. Оказывается, половое  желание вызывается или легко  сливается с любой другой сильной  эмоцией. Из-за того, что половое  желание в понимании большинства  людей соединено с идеей любви, они легко впадают в заблуждение, что любят друг друга, в то время  как речь может идти лишь о физическом влечении. Вызванная любовью физическая близость лишена жадности, потребности  покорять или быть покоренным, но исполнена  нежности. В ином случае единство, которое  могло бы быть чем-то большим, чем  оргиастическое преходящее слияние, недостижимо. Половое влечение создает на краткий миг иллюзию единства, однако без любви оно оставляет людей такими же чуждыми друг другу, какими они были прежде. Иногда оно заставляет их впоследствии стыдиться и даже ненавидеть друг друга, потому что, когда иллюзия исчезает, они ощущают свою отчужденность еще сильнее, чем прежде.

    В эротической любви есть предпочтительность, которой нет в братской и материнской  любви. Эта ее сторона требует  более подробного рассмотрения. Часто  предпочтительность эротической любви  неверно интерпретируется как привязанность, основанная на обладании. Нередко можно  найти двух людей, влюбленных друг в  друга и не испытывающих любви  больше ни к кому. На самом деле их любовь – это эгоизм двоих. Два  человека отождествляются друг с  другом и решают проблему одиночества, увеличивая единичную индивидуальность вдвое. Однако будучи изолированными от всего остального человечества, они  остаются отделенными и друг от друга, и каждый из них отчужден от самого себя. Их переживание соединенности  – иллюзия. Истинная любовь делает свой выбор, но в другом человеке она  любит все человечество, все, что  есть живого. Она предпочтительна  только в том смысле, что я могу соединить себя целиком и прочно лишь с одним человеком. Эротическая  любовь исключает любовь к другим только в отношении эротического слияния, полного соединения во всех аспектах жизни, но не в смысле глубокой братской любви.

    Эротическая любовь имеет одну предпосылку: в  сущности, все человеческие существа одинаковы, мы все часть Единства. А раз так, то не должно быть никакой  разницы, кого любить. Любовь должна быть актом воли, решимостью целиком соединить  свою жизнь с жизнью другого человека. В этом – рациональное зерно идеи нерасторжимости брака, как и  обоснование многих форм традиционного  брака (в котором, например, два партнера никогда сами не выбирают друг друга, предоставив выбор своим близким, притом ожидается, что они будут  взаимно любимы и счастливы). Для  современной западной культуры эта  идея оказалась от начала и до конца  неприемлемой. Некоторые считают, что  любовь должна явиться результатом  спонтанной, эмоциональной вспышки, внезапно возникшего непреодолимого чувства. С этой точки зрения важны лишь характерные особенности двух захваченных  порывом индивидов, а не тот факт, что все мужчины – часть  Адама, а все женщины – часть  Евы. Эта точка зрения не желает видеть такой важный фактор эротической  любви, как воля. Любовь к кому-либо – это не просто сильное чувство, это решимость, это разумный выбор, это ответственность, это поступок. Если бы любовь была только чувством, то не было бы основания обещать любить друг друга вечно. Чувство приходит и уходит. Как я могу знать, что  оно останется навечно, если мое  действие не включает разумного выбора и решения?

    Принимая  во внимание все эти точки зрения, можно было бы прийти к заключению, что любовь – это исключительно  акт воли и обязательства и  поэтому в корне безразлично, каковы характеры любовных партнеров. Устраивался ли брак другими или  же стал результатом индивидуального  выбора – если он заключен, то человеческая воля должна гарантировать продолжение  любви. Такой взгляд не учитывает  парадоксального характера человеческой природы и эротической любви. Мы все – Единство, однако каждый из нас – уникальное, неповторимое существо. В наших отношениях с  другими повторяется тот же парадокс. Так как все мы – одно, мы можем  любить каждого человека братской любовью. Но ввиду того, что все мы еще  и различны, эротическая любовь требует  определенных, в высшей степени индивидуальных элементов, которые наличествуют далеко не у всех людей.

    Верны обе точки зрения – и та, что  эротическая любовь – это от начала до конца уникальное влечение двух конкретных людей, и другая, утверждающая: эротическая любовь не что иное, как проявление воли. Или, если выразиться более точно, неверна ни та, ни другая. Мысль о том, что отношения  могут быть легко расторгнуты, если они безуспешны, ошибочна точно так  же, как и идея, провозглашающая, что отношения не должны быть расторгнуты  ни при каких обстоятельствах.

    d. Любовь к себе 

    Широко  распространено мнение, что любить других людей добродетельно, а любить себя – грешно. Считается, что в  той мере, в какой я люблю  себя, я не люблю других, что любовь к себе – синоним эгоизма. Этот взгляд довольно стар в западной философии. Кальвин говорил о любви к  себе как о "чуме". Подобный смысл  заключался и в суждениях З.Фрейда, хотя тот и прибегал к психиатрическим  терминам. Для него любовь к себе – то же, что и нарциссизм: обращение  либидо на самого себя. Нарциссизм являет собой раннюю фазу человеческого  развития; человек же, который в  позднейшей жизни возвращается к  нарциссической стадии, не способен любить; в крайних случаях это ведет  к безумию. Фрейд утверждал, что  если либидо направлено на других людей, то это "любовь", а если на своего носителя, то это "любовь к себе". Следовательно, "любовь" и "любовь к себе" взаимно исключаются  в том смысле, что чем больше первая, тем меньше вторая. Если любить себя плохо, то отсюда следует, что не любить себя добродетельно.

    Прежде  чем начать обсуждение психологического аспекта эгоизма и любви к  себе, следует подчеркнуть наличие  логической ошибки в определении, что  любовь к другим и любовь к себе взаимно исключают друг друга. Если добродетельно любить своего ближнего как человеческое существо, то должно быть добродетелью – а не пороком  – любить и себя, так как я  тоже человеческое существо. Нет такого понятия человека, в которое не был бы включен и я сам. Идея, выраженная в библейском "возлюби  ближнего, как самого себя", подразумевает, что уважение к собственной целостности  и уникальности, любовь к самому себе и понимание себя не могут  быть отделены от уважения, понимания  и любви к другому индивиду. Любовь к своему собственному "я" нераздельно связана с любовью  к любому другому существу.