Импрессионизм. Клод Моне

Всевышнего, чтобы мне было отпущено еще несколько лет, ибо, по-моему, в этом

направлении я могу кое-чего добиться".

«Стога сена. Конец лета» 1890/1 г., «Стога сена. Эффект снега» 1891 г. «Стога

сена. Иней» 1889 г. Сюжетом для "различных эффектов" послужили несколько

стогов сена, стоявших в поле к западу от дома в Живерни, - их было видно с

одного места  возле садовой изгороди. О том, как Моне пришел к мысли рисовать

стога сена в  разном освещении и в разное время  суток, существуют разные

рассказы, иногда противоречащие друг другу. Согласно одной  версии, "Моне

понимал, что  его "Стога сена" обязаны стечению обстоятельств. Он

рассказывает, что  однажды его внимание привлекла  необыкновенная красота

большого стога  сена, стоявшего в долине Живерни; и он вместе с падчерицей

отправился туда, чтобы написать этюд; в то время  у него и в мыслях не было

делать несколько  этюдов на эту тему". Но затем он увлекся и принялся писать

изменения, которые  происходили со стогом по ходу времени. Согласно другому

рассказу, эта  мысль пришла к Моне очень давно, когда он рисовал церковь в

окрестностях Вернона при солнечном освещении и в тумане раннего утра: "Мне

подумалось, что  было бы интересно проследить, как  час за часом меняется

внешний облик  и окраска здания в разное время  дня и при разном дневном

освещении. В то время я только подумал об этом, но мысль эта постепенно

созревала во мне". Интересно, что именно эта версия вызывает доверие, ибо

буквально через  два года Моне продолжал то же самое  с Руанским собором -

создал более 30 картин с видами собора при самом  различном освещении и

состоянии атмосферы. Так или иначе, мысль, по-видимому, зрела у него более

десятилетия, пока стога сена не дали ему импульс, и  он не взялся за более

регулярное изучение зависимости между временем и  видимостью предмета. Вплоть

до весны следующего года, изо дня в день, он писал  стога сена, эти памятники

сельской Франции, возвышающиеся над землей на шесть  метров, строгие,

таинственные, исполненные почти символического скрытого смысла. Всего Моне

создал 30 вариантов. Когда 20 из них были выставлены в  мае 1895 года,

Клемансо отозвался о них с большой похвалой. В газете "La Justice" он

поместил на первой странице свою статью, в которой  призывал президента

Феликса Фора купить для нации всю серию: "Вы - президент  Республики, к тому

же Французской республики. Почему же Вам не приходит мысль пойти и посмотреть

на творчество одного из Ваших соотечественников, благодаря которому Франция,

спустя многие годы после того, как Ваше имя  канет в лету, будет славиться  по

всему миру? Не забывайте, что Вы представляете Францию: Вы могли бы, пожалуй,

рассмотреть и  вопрос о том, чтобы подарить ей эти 20 картин, которые вместе

взятые представляют собой историческое явление в искусстве, событие для всего

человечества, революцию  без стрельбы". Ирония судьбы состоит  в том, что 21

год спустя после  выставки в фотостудии Надара, когда этих художников поносили

за революционность, за "коммунизм", за попрание великих  культурных традиций

Франции, одного из них, чья картина дала имя всему  направлению живописи,

возносят как  гордость Франции. Поистине, выбрав Руанский собор в качестве

сюжета для  своей серии, Моне проявил немалую  проницательность - этот выбор

импонировал в  те годы патриотически настроенным французам. Волна ксенофобии,

поднятая страстями вокруг дела Дрейфуса и агрессивными намерениями кайзера,

шла параллельно  воинственно возрождавшемуся католицизму. Постройка Эйфелевой

башни и реконструкция  базилики Сакре-Кёр на Монмартре виделись как знамения

этого возрождения. И едва ли можно было найти более  яркий символ связи

патриотизма с  католицизмом, чем Руанский собор, и хотя как памятник

архитектуры он уступал, скажем, таким соборам как  Шартрский или Амьенский, но

необыкновенно глубоко врос в историю Франции. Здесь проходили коронации

герцогов нормандских; на площади перед собором была сожжена Жанна д'Арк;

здесь же похоронен  Вильгельм Завоеватель, умерший  в 1087 году; к тому же этот

собор был оккупирован  немцами во время войны 1870 - 1871 года. Более того, во

второй половине XIX века Руан возрождается экономически и становится

популярным центром  туризма. В окрестностях Руана живет  знаменитый Флобер. О.

Руане задумал  книгу Пруст (хотя и не написал  ее; известно только название

"Domremy"); кстати, в своем переводе книги Рёскина "Амьенская Библия" он

очень высоко отозвался  о картинах Моне, посвященных Руанскому собору. О том,

что значила  для сердца француза "руанская серия", говорит тот факт, что еще

до ее завершения руанский бизнесмен Франсуа Депо сделал художнику заказ на

две картины: одну для себя, другую для городского музея. По случаю большой

выставки работ  основателей импрессионизма, устроенной Дюран-Рюэлем, где Моне

была посвящена  целая галерея, критик Раймон Буайе выразился очень точно: "В

творчестве Моне - сама Франция, изящная и нескладная, утонченная и

грубоватая, скрытная и откровенная. Он - наш величайший национальный

художник; ему  внятны любые нюансы нашей сельской природы - и в их гармонии, и

в их противоречиях: красные сосны на фоне синего неба, ясного и теплого;

очертания скалы, меняющиеся в тумане; ручей, струящийся под зеленой листвой;

стога, возвышающиеся  посреди пустынной равнины, - он выразил  все, что

составляет душу нашей нации". Однако патриотические мотивы, заложенные в его

сериях, Моне развивать дальше не стал. Начиная с 1908 года, он почти

полностью погружается  в изобразительные мотивы своего сада, выделяя в них

преимущественно не французские, а японские особенности. Сначала он создает

серию, посвященную  мосту; всего около 18 вариантов, все  в квадратном формате.

Затем обращается к водяным лилиям в пруду, запечатлевая их в разное время дня

и года. Это гигантское предприятие закончилось апофеозом - как бы завершением

цикла всей истории  импрессионизма - от оплеванной картины  с видом нормандской

бухты до всемирно прославленного tour de force в специально построенном

павильоне в Оранжери, пристройке Лувра. Идея впервые обрела очертания (на

патриотической  волне) в конце 1918 года; он тогда писал  Клемансо: "Я

заканчиваю две  декоративных панели: подпись под  ними хочу поставить в День

Победы. Обращаюсь  к Вам с просьбой: нельзя ли предложить их государству и не

возьметесь ли вы стать посредником в этом деле? Просьба невелика, но это мой

единственный  вклад в победу. Мне бы хотелось увидеть панели в Музее

декоративного искусства, и я был бы рад, если бы Вы приняли их". «Водяные

лилии» 1914 - 1917 гг. Последовал государственный заказ  на всю серию водяных

лилий. Панели представляли собой круговую панораму около 70 метров в

окружности, и  устанавливались указаниям автора. Ни один художник Франции за

всю историю  не удостаивался такой чести. Жак Лассень (в книге

"L'Impressionnisme" , Лозанна, 1966) воссоздает великолепный эффект этой

поразительной композиции: "Повторяя эксперимент, впервые предпринятый в 1910

году, Моне сокращает  поле зрения на предметы, рассматривая их с близкого

расстояния и  увеличивая таким образом пространство перспективы. Тем самым он

как бы переворачивает мир с ног на голову - самые  светлые тона помещает у ног

зрителя, который  ожидает увидеть их, как обычно, у себя над головой. Это

затрудняет зрителям ориентировку. Все, что он видит, растворяется в свете и

его отражениях. В сознании зрителя вертикальное и горизонтальное,

непрозрачное и прозрачное больше не противостоят друг другу - зритель

очутился в  мире, где специфические свойства предметов, их вес,

месторасположение, пластичность - все сплавлено воедино. Наконец, круговое

расположение  полотен, на котором настаивал Моне и которое заботливо сохранено

в сегодняшнем  виде, еще больше усиливает воздействие  этого странного

неведомого мира. Еще архитекторы барокко открыли, что зрителю, попавшему в

круговое пространство, нелегко определить свое местоположение и он чувствует

себя дезориентированным. Замешательство усиливается: глаз, не найдя места, на

котором можно  сосредоточиться, скользит по краю и  ощущает как бы бег времени.

Вместо обычного созерцания, стоя прямо перед картиной, зритель как бы

погружается в  то, что он видит, попадает в огромный окоем, в котором нет ни

начала, ни конца. К тому же точка зрения наблюдателя  искажена размером по

высоте произведения. Переходы между светящимися мирами выполнены так искусно,

что их вообще не ощущаешь. И заря, и полдень, и  сумерки - все будто слито в

непрерывное целое. Утратив врожденное восприятие мира, нормальные ориентиры в

пространстве и привычное представление о фрагментарности времени, зритель как

бы переносится в мир, в котором регламентация и упорядочение жизненного опыта

смещаются и в конце концов исчезают. Мир дематериализуется и трансформируется

прямо на глазах. Мир превращается в поток освободившейся чистой энергии. В

мире, свободном от обычных уз человеческого опыта, существует только свет. В

одно мгновение  человек сливается со стихией". Свой окончательный триумф Моне

лицезрел в гордом одиночестве: все товарищи, кроме Мэри Кэссет, скончались,

получив так или иначе признание у властей и публики. Картина Сислея

"Наводнение  в Марли", проданная им при жизни за 120 франков, через год после

его смерти пошла  по цене 43 тысячи франков. Ренуар в 1900 году был награжден

орденом Почетного  Легиона; в том же году на Всемирной  Выставке в Париже в

отделе изобразительных искусств была открыта специальная экспозиция,

посвященная импрессионистам. К тому времени импрессионизм перестал

существовать  как организованное движение. Он распался не только от

расхождений во взглядах, но и от личной вражды между  отдельными его членами:

Мане и Кайботт оба ненавидели Дега; Дега время от времени ненавидел почти