Архитектура периода новых дворцов. Кносский дворец

   Жилой квартал имел кольцевую систему сточных каналов, устроенную еще в XIX-XVIII вв. до н.э., ряд вертикальных шахт, ванные комнаты и уборные. Другие кварталы дворца тоже имели каналы для сбора о отвода воды с крыш и дворов.

     Воздух и свет поступали через многочисленные световые колодцы (илл.1). Освещение помещений, таким образом, не было равномерным. Разнообразие освещения, так же как и размещение комнат на разных уровнях, способствовало живописности общего впечатления. Очень большую роль играли здесь и стенные росписи, отличающиеся исключительной декоративностью; контрастность цветовых сопоставлений этих росписей свидетельствует об учете художниками их освещения рассеянным или слабым светом.

   Во  дворце было несколько входов; к  четырем из них вели широкие лестницы. Расположение помещений на разных уровнях  вызывало необходимость множества  лестниц и пандусов. Они же являются своеобразным элементом архитектуры Кносского дворца, часто укорашенные уступчатой колоннадой, лестницы очень живописны и обогащают в общем скупую пластику кносскогой архитектуры.

   Тщательное  изучение развалин дворца дало возможность  со значительной долей достоверности  установить назначение сохранившихся  помещений, из которых лишь немногие были больших размеров, — преобладали  небольшие, уютные комнаты. Юго-восточная  часть дворца была занята жилыми помещениями; здесь находились комнаты «царицы» (существование которой предполагает Эванс), ванна, бассейны для омовений; в восточной и северо-восточной  части дворца размещались дворцовые  мастерские, в которых работали ремесленники, а также кладовые и сокровищницы. В центре западной части дворца Эванс  определяет ряд помещений «царя», в том числе «тронный зал», где  совершались, вероятно, культовые действия с участием царя-жреца; он был расписан фресками с грифонами, лежащими среди лилий (илл. 3). Дальше к западу находились многочисленные узкие и длинные склады и кладовые, а между помещениями царя и центральным двором были расположены культовые помещения и храмовые сокровищницы. В северо-западной части дворца имелось специальное место для культовых театральных представлений: площадка, ограниченная с двух сторон ступенями для зрителей. Стены дворца были сложены из сырцового кирпича с применением деревянного каркаса, бутовой кладки и облицовки нижней части стен большими каменными плитами; кроме известняка широко использовались гипсовые блоки. Одной из самых своеобразных особенностей эгейской архитектуры были расширяющиеся кверху деревянные колонны с базой из камня или гипса и широкой каменной капителью (наряду с такими колоннами существовали и прямые или суживающиеся кверху). Стены комнат покрывались штукатуркой и расписывались. Наружные стены Кносского дворца были вплотную обстроены небольшими домами горожан, двух-или трехэтажными, с плоскими крышами, как видно на найденных в Кноссе фаянсовых табличках с изображением домов (илл.11). 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Фрески  Кносского дворца 

   Праздничная, приподнятая декоративность составляет наиболее характерную черту изобразительных  искусств Крита. Пестрой и многоцветной декоративной живописью по сырой  штукатурке, то есть фресками, были покрыты  стены дворцов, общественных зданий и богатых домов. Фрески располагались  на стенах в виде фризов или панелей. Образное и смысловое содержание критских стенных росписей явно связано  с религиозно-мифологическими представлениями. Но истолкование отдельных сцен и  образов очень затруднено тем, что  мы не знаем ни религии, ни мифологии  критян и можем строить о них  лишь более или менее вероятные  догадки на основании расшифрованных текстов и сохранившихся произведений искусства, а также сравнений  с религией и мифологией различных  народов Древнего Востока.

   Наиболее  ранней фреской в Кносском дворце считается так называемый «Собиратель  шафрана» (возможно, 18 или 17 в. до н.э.) - наклонившаяся человеческая фигура (а возможно, и не человек, а обезьяна) посреди крупных цветов крокуса  или шафрана (илл. 13). Непропорциональная, данная плоским силуэтом фигура окрашена голубовато-зеленой краской; белые  распустившиеся цветы, растущие на очерченных извилистым криволинейным контуром «горках», ярко выделяются на красном  фоне.

   Не  следует, думать, что вся живопись Крита имела условный характер, хотя некоторые особенности ранней живописи повторялись постоянно и в  дальнейшем. В противоположность  «Собирателю шафрана» очень большой  реалистической наблюдательностью  и при этом особенной красочной  тонкостью обладают фрески конца  среднеминойского периода (то есть конца 17—начала 16 в. до н. э.) из Агиа Триады с  изображениями растений и животных. В сохранившемся фрагменте фрески с кошкой, охотящейся в зарослях за фазаном, художник хорошо нашел и  гибкую, осторожную поступь кошки  и спокойствие не замечающего  опасности фазана; с замечательным  декоративным изяществом и в то же время верностью натуре переданы ветви и листья различных растений в других фрагментах этих фресок. Непосредственная свежесть восприятия природы отличает и фреску «Синие дельфины и цветные  рыбы» на голубом фоне моря, на стене  одного из «помещений царицы» в Кноссе. 

   Живописность  и декоративность, так же как свобода  и смелость критской живописи в конце  среднеминойского периода, нашли свое выражение и в фресках, более  или менее конкретно изображающих жизнь обитателей Крита. В так  называемой Старой башне Кносского  дворца найдены фрагменты фрески, где очень бегло, но достаточно наглядно изображена пестрая толпа людей, собравшаяся перед храмом, около  которого сидят нарядно одетые женщины, может быть, жрицы, по-видимому, оживленно  разговаривающие (илл.10). Женщины эти одеты в платья с широкими юбками, стянутыми в талии, с открытой грудью и пышными рукавами, на тщательно причесанных волосах — диадемы и ожерелья. Большой интерес представляют архитектурные формы храма. Он состоит из увенчанной нарядной кровлей центральной части на высоком каменном основании с двумя расширяющимися кверху колоннами, двух боковых пристроек, расположенных ниже, с одной колонной у каждой пристройки и, наконец, двух лестниц по сторонам здания, также с колоннами. Точка зрения на всю сцену взята сверху, но храм (включая и лестницы) показан строго фронтально.

   Еще более  любопытна кносская фреска с «дамами  в голубом» (илл.5,6), как их назвали археологи. На сохранившейся верхней части трех женских фигур лица нарисованы в профиль, глаза и грудь — в фас; женщины одеты в узорные голубые платья с узкими талиями, с открытой грудью и рукавами до локтей, на их головах диадемы и жемчужные нити, которыми перевиты пряди тяжелых черных волос, часть которых падает на спину и грудь, на лбу завитки. Свободно переданы манерные жесты полных украшенных браслетами рук с тонкими пальцами. Лица женщин совершенно одинаковы и маловыразительны, но в них все же есть некоторое оживление: перед ними, возможно, развертывалось цирковое представление или какое-либо другое зрелище.

   Эти фрески дают представление об облике знатных женщин Крита, о сложности и изысканности культуры обитателей Кносского дворца, позволяя строить предположения о важном значении женщины в критском обществе. В северо-западной части Кносского дворца найдены фрагменты многофигурной «фрески с табуретами», где изображены нарядно одетые юноши, сидящие на табуретах, и среди них девушка в профиль с огромным смеющимся черным глазом, ярким ртом, исполненная живости и задора. На ней узорное голубое с красным платье с большим бантом на шее сзади; на лбу — локон. Несмотря на неожиданную для искусства той эпохи непринужденность и даже свободную естественность подвижных жестов или эффектных костюмов и причесок, общий характер всей этой живописи, однако, не выходит за границы древневосточной торжественности и зрелищности, неизменно сохраняя черты узорности и плоскостности.

   Среди фресок Кносского дворца, как и  во всем искусстве Крита, очень значительное место занимает изображение быка, игравшего, видимо, чрезвычайно важную роль в хозяйственной жизни и  в религиозных и мифологических представлениях критян. В религиях древних народов всего Средиземноморья  бык занимал важное место. Понимание  этого образа изменялось от древних  и примитивных тотемистических  представлений до олицетворения  в нем животворящей силы природы. Однако нигде быку не придавалось  такое большое значение, как на Крите (илл. 4).

   В Кноссе найдены замечательные фрески с  акробатами — юношами и девушками, прыгающими через стремительно бегущего быка. Они все одеты одинаково  — с повязкой на бедрах, талии  стянуты металлическими поясами. Их движения свободны и ловки. Подчеркнуты  ширина груди, тонкость талии, гибкость и мускулистость рук и ног. По-видимому, эти особенности считались  признаками красоты. Возможно, что такие  опасные упражнения с разъяренным  быком имели не только зрелищный, но и священный смысл. Среди критских фресок только эти динамические акробатические сцены обладают такой же жизненной  правдивостью, как и фрески, изображающие природу, хотя черты условности выступают  и в них достаточно ясно («летящий галоп» быка и т. п.).

   Уже к  позднеминойскому периоду (после 1580 г. до н. э.) относятся большие декоративные росписи в так называемом «коридоре  процессий» (илл. 8) Кносского дворца, где фрески были, вероятно, расположены в два ряда; сохранился нижний ряд с процессией юношей, несущих сосуды из серебра, и девушек с музыкальными инструментами. Человеческие фигуры даны здесь в очень большой мере условно — декоративно и плоскостно.

   Такого  же рода и знаменитый раскрашенный рельеф из Кносса, так называемый (по предположению Эванса) «Царь-жрец» (илл. 9). Этот не полностью сохранившийся и реставрированный рельеф, большой по размеру (около 2,22 м высоты) и слабо выступающий из фона (не более 5 см в наиболее выдающихся частях), изображает идущего юношу в традиционном древнем костюме (повязке и поясе), с тонкой талией и широкими плечами. Поступь юноши исполнена торжественности. На голове его — корона из лилий и три спускающихся назад пера, на груди — ожерелье, также из цветов лилии. Правой рукой, сжатой в кулак, он касается груди, в отведенной назад левой руке держит жезл. Он проходит среди растущих белых лилий с красными тычинками и порхающих бабочек. Фон рельефа — красный. Необыкновенно изысканный и манерный стиль этого рельефа находит отклики в одновременном дворцовом искусстве Микен и Тиринфа. Еще более условны и похожи на плоский узор росписи саркофага из Агиа Триады, где представлены культовые сцены — жертвоприношение перед двумя двойными секирами (по-видимому, бывшими символом священного быка) и принесение даров умершему. Все более усиливающаяся схематизация приводит критскую живопись уже в 15 в. до н. э. к полному упадку.

   При раскопках  Кносского дворца ученые с удивлением и восхищением рассматривали  фреску на стене апартаментов царицы. Древний художник изобразил морской  простор, синих дельфинов и разноцветных рыб (илл.2 ). Поражала достоверность и точность росписей. От кораллов и губок, составляющих бордюр фрески, поднимались вверх прозрачные пузыри. Критские художники изображали и страшных осьминогов с горящими, почти человеческими глазами, и водоросли, и морских звезд. Дельфин - существо, живущее в двух стихиях, морской и воздушной.  В минойской культуре он олицетворяет власть на морях.  Он служит связующим звеном между земным и небесным и является царем рыб, спасителем людей, потерпевших кораблекрушение, провожатым душ в потустороннем мире. Дельфин - это аллегория спасения, вдохновленная древними легендами, которые изображают его как друга человека. Он символизирует море, морскую силу, безопасность и скорость, свободу, благородство, любовь, удовольствие.

   До  нашего времени сохранились фрески, где изображены целые флотилии критских кораблей. В 1960-е гг. на острове Санторин (Фера), принадлежавшем в древности  Критской морской державе.(илл.14)

   По  углам комнаты, украшенной этой фреской, почти в натуральную величину изображены два рыбака. Одна из фигур  видна полностью. Это юноша с  тонкой, как и на других критских изображениях, талией и с широкими, повернутыми анфас плечами (илл. 7). В руках он держит связки выловленных рыб.

   На  другой фреске западного дома виден  большой военный корабль с  шестью каютами. Над люками в каюты  установлены шесты, поддерживающие шлемы, украшенные рогами. На фреске изображен  кормчий с огромным веслом в руках, гребцы, капитан, выглядывающий из каюты. Ученые считают, что размеры корабля свидетельствуют о его использовании для дальних походов (илл.14). Об этом же говорят изображения на фресках. Один из нарисованных на них трех городов — судя по всему, африканский (возле домов растут пальмы).

   Помимо  стилистических особенностей искусства  того времени эти фрески также  повествуют нам о взаимоотношении  Критской цивилизации с другими  культурами. К примеру, о контактах критян с Древним Египтом свидетельствует наличие на обеих фресках западного дома шестов с символами египетской богини Буто — пучками переплетенных лилий. Такой же символ заметен над каютой капитана на фреске с кораблем. Изучив изображенный на фреске живописный ландшафт с извивающейся рекой, некоторые ученые пришли к выводу, что это Нил (см.: Хейердал Т. Древний человек и океан. М.: Мысль, 1982; Ильинская Л.С. Легенды и археология. М.: Наука, 1988).

   Ярким подтверждением связей Крита с африканскими странами, которые осуществлялись, естественно, только по морю, являются фрески Кносского дворца, где изображены такие характерные представители  африканской флоры и фауны, как  пальмы, лотос, ливийский сильфий, гиппопотамы, зеленые и голубые мартышки. На фресках встречаются изображения  негров; весьма показательна картина, на которой мы видим отряд чернокожих воинов под командой критского командира.

   Египет  также оказывал огромное культурное влияние на критское общество. Об этом свидетельствуют критские печати, фрески, изделия из камня. Взаимное влияние  наблюдалось и в судостроении. Это подтверждает гипотезу о начале интенсивного плавания критских судов  в Египет не позднее чем в самые  первые десятилетия II тысячелетия до н.э. (а возможно, и ранее).

   Дипломатические связи Критской державы с Египтом  осуществлялись, морским путем. На фреске, украшавшей гробницу одного из вельмож  эпохи фараона Тутмоса III (XV в. до н.э.), показано прибытие послов с Крита.