Брак и семья: возникновение и развитие

      Положение дочерей было еще  хуже. Если сыновья могли надеяться  обрести в конце концов самостоятельность, то дочери об этом не могли и мечтать.

      Единственное, что их могло ожидать, - перемена иждивителя. До выхода замуж они зависели от отца, после - от мужей. Вполне понятно,что вопрос о их замужестве решался, по крайней мере в докапиталистических обществах, чаще всего без их участия. Они не выходили замуж, их выдавали. Брак чаще всего был сделкой, заключаемой между главами двух семей. Брак в классовом обществе всегда юридически оформлялся. Будучи выданной замуж, женщина, как бы ни сложились ее отношения с мужем, была, как правило, лишена возможности порвать с ним.

      Расторгнуть брака по свое  воле оно не могла. Таким  образом она не только находилась в экономической зависимости от мужа, но и законом была прикреплена к нему. В тех классовых общества, где право на развод существовало, оно принадлежало почти исключительно мужчине.

      Превращение отца в единственного  иждивителя детей и наследодателя имело своим следствием смену старой, классификационной системы родства, фиксировавшей прежде всего отношения между группами, новой, описательной. линейно-степенной, знавшей отношения только между индивидами. В ней нашел свое выражение новый принцип "прикрепления" иждивенцев к иждивителею, который был одновременно и принципом "прикрепления" наследников к наследодателю.

      В обществе доклассовом принцип  "прикрепления" иждивенцев к  иждивителям был довольно простым. В качестве иждивителя прежде всего выступала мать, естественная связь которой с детьми была более чем очевидной. В результате отношения иждивения между матерью и детьми, которые были порождены общественной необходимостью в обеспечении содержания детей, были по свое природе социальными, экономическими, выступали в глазах людей как производные от естественных, биологических уз, как их необходимая сторона. Мужчина был связан с детьми не непосредственно, а только через жену. Он был обязан участвовать в содержании детей только потому, что был мужем их матери. Понятие "отец" совпадало с понятием "муж матери". Породительство, т.е. биологическое отцовство во внимание обществом не принималось и не имело общественного значения.

      Когда мужчина стал единственным  иждивителем положение изменилось.Его иждивенческие отношения к детям приняли прямой, непосредственный характер. Что же касается отношений наследования, то они иного характера, кроме прямого, в обществе классовом носить и не могли. Эти прямые связи отца с детьми требовали наглядного и простого обоснования. И оно было найдено - в биологическом отцовстве.

      Общественные по своей природе  связи иждивения и наследования  были осознаны как производные  от биологической связи между  отцом и детьми. Биологической отцовство, породительство выступило в глазах людей в качестве основания социального отцовства.

      Результатом был взгляд на  социальное и биологическое отцовство  как на явления полностью тождественные.  Это нашло наглядное выражение  в описательных системах родства.  Но хотя социальное и биологическое  отцовство стали обозначаться  одним словом, на практике различие  между ними проводилось. Как  ни велика была вера в том,  что именно биологическое отцовство  лежит в основе заботы мужчины  о детях, однако в действительности  оно, взятое само по себе, не  порождало и не могло породить  отношения иждивения и наследования. Мужчина не был обязан содержать  детей, которые родились вне  брака и соответственно не  входили в состав его семьи,  каким бы достоверным ни являлось  его биологическое отцовство.  Как уже указывалось, в классовом  обществе отношения иждивения  и наследования были замкнуты  в пределах семьи, которая была  и экономической и юридической  единицей.

      Но если не всякое биологическое  отцовство рассматривалось обществом  как социальное, то всякое социальное  рассматривалось как производное  от биологического, как одновременно и биологическое. Этот принцип, которым руководствовалось почти всякое классовое общество, нашел свое наиболее четкое выражение в кодексе Наполеона, статья 312 которого устанавливает, что "отцом ребенка, зачатого во время брака, является муж". В результате мужчина был обязан обеспечивать детей, рожденных в браке, даже если у него были серьезные сомнения относительно своей причастности к их появлению на свет.

      Все это с неизбежностью порождало  у мужчин стремление обеспечить  достоверность своего биологического  отцовства. То была объективная  потребность, имевшая корни в  существующей системе социально-экономических  и семейно-экономических отношений.  Она могла быть удовлетворена  лишь при условии исключения  возможности вступления женщины  в половые отношения с каким-либо  другим мужчиной, кроме мужа, причем  не только после, но и до  замужества.Отсюда требование к женщине не только быть верной мужу, но и сохранять девственность до вступления в брак. Во всех сколько-нибудь развитых классовых обществах потеря девушкой целомудрия считалось величайшим позором, а измена мужу рассматривалась не только как нарушение морали, но и как преступление, влекущее за собой суровое наказание. На ранних стадиях развития классового общества муж нередко имел законное право убить жену, уличенную в измене, не говоря уже о других мерах наказания. В более позднее время обязанность карать неверную жену взяло на себя государство. Так, например, во Франции еще в середине Х1Х в. супружеская неверность со стороны жены могла повлечь за собой ее заключение в тюрьму сроком от 3 месяцев до 2 лет.

      Во многих обществах отец имел  право наказать дочь, опозорившую  его имя вступлением в добрачную  связь.Строжайший запрет девушке вступать в половые отношения был связан не только с тем, что этого могло лишить ее родителей перспективы выдать ее замуж. Результатом добрачной связи мог быть ребенок. И у этого ребенка не было места в существующей системе отношений. У него не было законного иждивителя. Мать в такой роли выступить не могла, а социального отца он не имел.

      Существование в классовом обществе  строжайшего запрете женщинам вступать в половые отношения до брака было объективной необходимостью. Но полностью исключить вступления женщины в добрачные или внебрачные связи можно было, лишь распространив этот запрет и на мужчин. Во многих классовых обществах ограничение половых отношений исключительно лишь рамками брака считалось обязательным для представителей обеих полов. Индивидуальный брак в этих обществах выступал в качестве единственного регулятора отношений между полами, Как правило, такие общества характеризовались одновременно и безраздельным господством единобрачия. Именно это обстоятельство дало основание именовать базирующийся на частной собственности индивидуальный брак классового общества моногамией.

      На наш взгляд, такое название  нельзя считать удачным. И дело  не только в том, что оно  не выражает главной и основной  особенности данной формы индивидуального  брака - господства мужчины. В  классовом общество, особенно на  ранних стадиях его развития. встречаются браки одного мужчины с несколькими женщинами, т.е. полигиния. И это полигамия по своим основным чертам ничем не отличается от моногамии. И здесь имеет место господство мужчины над женщинами и детьми. И здесь от жены требуется соблюдение супружеской верности и т.п. Единобрачие и многоженство в классовом обществе представляют две основные разновидности одной и той же формы брака, которую можно было бы назвать патриархическим браком. Соответственно и семью, основанную на этом браке можно было бы именовать патриархической семьей.

      В полигамной форме патриархического брака наглядно выступает неравенство мужчины и женщины не только в сфере экономических, правовых и т.п. отношений, но и в отношениях собственно между полами. Если женщина по закону может вступать в отношения только с одним мужчиной, то мужчина - одновременно с несколькими женщинами. При моногамной форме патриархического брака между мужчиной и женщиной в этом отношении существует равенство. Не только женщина может иметь лишь одного мужа, но и мужчина - лишь одну жену. Но это равенство всегда носило чисто формальный характер. Не будем уже говорить о том, что если мужчина мог иметь голос при решении вопроса о его вступлении в брак, то с мнением женщины при выдаче ее замуж считались мало или совсем не принимали его во внимание.

      Неравным было и реальное положение  супругов. Особенно ярко оно проявлялось  в тех классовых обществах,  где хотя и господствовало  единобрачие, но соблюдение верности  считалось обязательным только  для жены. К числу таких обществ  относилось древнегреческое. Общество не осуждало внебрачные связи мужчин, ибо объектом их были главным образом рабыни.Это не ставило под угрозу ни целомудрие свободных девушек, ни верность жен. Родившиеся от таких связей дети не имели социального отца, но у них был господин.

      Неравенство мужчины и женщины  в сфере собственно отношений  полов имеет место и при  классической форме моногамии,  при наличии в обществе запрета  не только женщинам, но и мужчинам  вступать в половые отношения  вне рамок брака. Это прежде  всего связано с тем, что  в обществе, основанном на частной  собственности, нет реальной силы,которая могла бы заставить мужчин соблюдать этот запрет.Женщины, разумеется, такой силой не являлись.Что же касается мужчин, то их позиция была крайне противоречивой. Каждый мужчина,который был женат и имел дочерей, конечно, хотел, чтобы другие мужчины соблюдали эту норму, но для него самого следование ей не всегда было желательным. Что же касается неженатых мужчин,то они вовсе не были заинтересованы в соблюдении этого запрета.

      В результате в классовом обществе  запрет половых отношений вне  брака,когда он существовал, имел реальную силу по отношению лишь к женщинам,но не мужчинам. Если не формально, то фактически в таком обществе моральные нормы, регулирующие отношения между полами, были правилами поведения, обязательными лишь для женщин.Только в случае их нарушения женщинами общество применяло реальные санкции. Поведение мужчин по существу находилось вне сферы их действия.В случае нарушения ими норм, формально являвшихся всеобщими, общество фактически не вмешивалось. Формальное осуждение таких поступков, если оно вообще имело место, прекрасно уживалось с реальным их санкционированием.

      Именно имея это ввиду, исследователи нередко говорят о существовании в классовом обществе двух качественно отличных систем, двух различных стандартов половой морали, один из которых относится к женщинам, а другой - к мужчинам.

      Конечно, говорить о половой  морали для мужчин в том  смысле, которые мы вкладываем  в эти слова, когда речь идет  о половой морали для женщин, не приходится. Никакой специальной  системы моральных норм, которая  бы регулировала поведение мужчин  в области отношения полов,  не существовало. Скорее можно  говорить не о половой морали  для мужчин, а об отсутствии  всякой морали, об аморализме.

      Раздвоение требований, предъявляемых  обществом к поведению мужчин  и женщин, нашло свое отражение  не только в морали, но и  в праве. В той же Франции  Х1Х в., в которой жена за  нарушение супружеской верности  могла быть приговорена к тюремному  заключению, муж подлежал наказанию  только в том случае, если открыто  содержал любовницу в общем с женой доме. Если вина его была доказана, он должен бы уплатить штраф в сумме от 100 до 2000 франков. Тем самым французское законодательство Х1Х в. признавало за мужчиной право иметь любовницу при условии, если он будет с ней встречаться вне супружеского дома.

      Мужчина в классовом обществе, таким образом, пользовался значительной  половой свободой. За ним всегда  фактически признавалось право  на добрачные и внебрачные  связи. Все это с неизбежностью  порождало, с одной стороны  проституцию, с другой - супружескую  неверность женщин.

      Все это наблюдалось и на  ранних этапах развития капиталистического  общества, но капитализм же в  дальнейшем привел к крупному  сдвигу в развитии семейно-брачных  отношений. Семья пролетариев  - одного из двух основных классов  капиталистического общества с  самого начал существенно отличалась  от семей других эксплуатируемых  классов, например, феодально-зависимых  крестьян. Она была не хозяйственной  единицей, а только иждивенческой  ячейкой. Пролетарии были лишены  средств производства. И это не могло не сказаться на их семейно-брачных отношениях. Не являясь собственником средств производства вообще, мужчина-пролетарий не мог выступить в таком качестве и перед женой и детьми. Отсутствие средств производства делало ненужным наследование. Экономические отношения отца к детям исчерпались тем, что он содержал их. Как только дети становились способными к труду, их зависимость от отца исчезала. Они оказывались в том же положении, что и он сам, - продавцов рабочей силы.

      Пролетарии живут продажей своей  рабочей силы. Но ею обладают  не только мужчины, но и женщины.  Капиталистическое производство  нуждалось не только в мужском,  но и женском труде. В результате  с возникновение капитализма  перед женщинами открылась возможность  непосредственно включиться в  систему социально-экономических  отношений, получать долю общественного  продукта прямо от общества.

      Это неизбежно привело к изменению  их положения как в обществе, так и в семье.