Пьер Скрипкин (драма В.В. Маяковского «Клоп») и Шариков («Собачье сердце» М. А. Булгакова) как сатирические типы

   Основная  тема «Собачьего сердца», считает Е.А.Яблоков, - «волчье-собачья», а героя повести  Шарикова он определяет не как гибрид «собаки и человека», а как  существо, которое находится «между собакой и волком» (13, с.64). По мере развития сюжета в Шарикове становится все больше волчьего, а собачье  начинает восприниматься как атавизм. Именно изменение облика главного героя  в повести «Собачье сердце» вводит мотив оборотничества, ибо Шариков  больше всего напоминает волкодлака, вовкулака (укр.), вурдалака (Пушкин), предания о котором известны у всех индоевропейских  народов. Впрочем, мотив волка-оборотня у Булгакова есть и в других произведениях, например в «Батуме». 
 
 

§ 1.5. С. Иоффе о «Собачьем сердце» 

   Живущий в США булгаковед С.Иоффе в  статье о тайнописи в романе М.А.Булгакова  «Собачье сердце» утверждает, что  под «говорящей фамилией» Чугункин писатель «закамуфлировал сатиру на Сталина» (4, с.260). Профессор Преображенский – это опять-таки «закамуфлированный»  Ленин, а его ассистент доктор Борменталь, в сущности, не кто иной как Лев Давыдович Троцкий. Что  касается Сталина, то он прообраз не только трактирного балалаечника Чугункина, некоторые органы которого, когда  он умер, были использованы профессором  Преображенским для пересадки псу  Шарику, но и сам пёс Шарик.

   Итак, полагает С.Иоффе, в конце «Собачьего сердца», написанного в январе-марте 1925 г., речь идет о последних месяцах  активности Преображенского-Ленина вплоть до 10 марта 1923 г., «в которые Шарик-Сталин достаточно прочно закрепился в пречистенско-кремлевской  квартире Преображенского-Ленина» (4, с.263). Эта точка зрения на образ профессора Преображенского, прототипом которого, дескать, является Ленин, была высказана  до С.Иоффе американской исследовательницей творчества Булгакова Эллендеей  Проффер в ее статье в том томе 10-томного собрания сочинений Булгакова, изданного в США на русском  языке, где как раз напечатано «Собачье сердце». «Аллегория, с которой  Булгаков имеет дело, весьма щекотлива, - пишет Эллендеа Проффер. – В  образе блестящего хирурга, предпринимающего рискованную операцию, легко узнать Ленина, представителя интеллигенции  с присущим ему ученым видом» (цит. по: 4, с.266).

   Иван  Арнольдович Борменталь, по мнению С.Иоффе, это именно Троцкий-Бронштейн, хотя имя и фамилия у булгаковского  персонажа «не такие прямо  говорящие, как у Сталина-Чугункина» (4, с.268). Далее исследователь замечает, что к Троцкому Булгаков, видимо, относился неплохо, поскольку «Борменталь – фигура довольно симпатичная» (4, с.268). Но эта симпатия продлилась недолго, ибо в романе Булгакова «Мастер и Маргарита» Троцкий уже выведен «под именем глупого Лиходеева» (4, с.68).

   Тот факт, что в романе «Собачье сердце»  Борменталь не смог уничтожить Шарика-Шарикова окончательно, что тот оказался жив  и здоров и прочно устроился в  квартире Преображенского, С.Иоффе  поясняет следующим образом: «Объяснение  простое. Попытки Ленина и Троцкого остановить рвущегося к власти Сталина  увенчались временным успехом, но затем  Ленин и Троцкий потерпели  поражение, а Сталин обосновался  в Кремле» (4, с.271).

   Другие  персонажи «Собачьего сердца» также  имеют прототипы в Московской политической жизни 20-х годов, считает  С.Иоффе. Кухарка Дарья Петровна Иванова, по мнению автора статьи, - это  не кто иной как Дзержинский, а  машинистка Зинаида Бунина – это  Зиновьев-Апфельбаум. Большая квартира на Пречистенке представляет собой  кремлевскую резиденцию Ленина; чучело совы со стеклянными глазами изображает Крупскую; портрет профессора Мечникова, учителя Преображенского – это  намек на портрет Карла Маркса, учителя Ленина.

С.Иоффе  находит «кто есть кто» и в образах  пациентов профессора Преображенского. В молодящейся старухе он видит  Александру Коллонтай. Толстый и  рослый человек в военной форме  – это  Серг.Серг. Каменев, полковник  царской  армии, который  в 1919-1924 гг. был главнокомандующим вооруженными силами республики. Домоуправ Швондер, по мнению С. Иоффе, есть не кто иной как «закамуфлированный» Л.Б. Каменев-Розенфельд, советский партийный и государственный деятель. А в пьесе «Бег» фамилия главного героя «Голубков» является анаграммой фамилии «Булгаков», если учесть, что в первом слоге фамилии «Голубков» слышится звук «а». С.Иоффе убежден также, что события пьесы «Бег» в действительности отражают не положение в Крыму в 1921 г., а события в Москве, и прототипами основных персонажей пьесы являются Ленин, Троцкий, Сталин и Бухарин (15, с. 81).

   Изложенные  выше гипотезы нужны С.Иоффе, чтобы  по-новому поставить вопрос о содержании всех произведений Михаила Афанасьевича Булгакова. Американский булгаковед заканчивает  свою статью следующей сентенцией: «Литературоведы и историки должны понять, что перед нами не просто художественные произведения Булгакова, но целый мемуарный сатирический цикл, в который не вошли разве  только фельетоны. Основная задача сейчас – дать каждому тайному произведению Булгакова первичную расшифровку» (4, с.274).

Этот  призыв С.Иоффе прозвучал на страницах  американского журнала «The New review»  в 1987 г., но откликнулись на него отечественные  булгаковеды лишь более десяти лет  спустя. 

§ 1.6. С. Воложин о драме Маяковского «Клоп» 

В данном параграфе мы исследуем статью С.Воложина о драме Маяковского «Клоп». В своей статье С.Воложен доказывает свою точку зрения о том, что «Клоп» В.Маяковского является последней сатирой на советскую власть до войны.

«Мне представляется, что последней советской сатирой на советскую власть до войны был "Клоп" (1929 г.).

В нем  такие страшненькие "будущие" люди, что они ничем не лучше "нынешних" мещан. А все потому, что и те, кто с мещанами "теперь" борется  – тоже ужасны. НЕТ той силы, какой, - Маяковскому мечталось, - должна была быть советская власть, чтоб построить  коммунизм. НЕТ ее, власти-мечты. И  если НЕМЕДЛЕННО не сделать что-то, не встряхнуть все общество, то ни сегодня, ни завтра, ни в далеком будущем  ничего хорошего не будет.

А что  будет?

Смотрите  на это будущее. Начало:

" V действие.

Огромный  до потолка зал  заседаний, вздымающийся амфитеатром. Вместо людских голосов - радиораструбы, рядом  несколько висящих  рук по образцу  высовывающихся из автомобилей. Над каждым раструбом  цветные электрические  лампы, под самым  потолком экран. Посредине  трибуна с микрофоном. По бокам трибуны  распределители и  регуляторы голосов  и света. Два м  е х а н и  к а - старик и молодой - возятся в темной аудитории".

Вы верите, что у Маяковского не хватило  фантазии нарисовать нечто более  гармоничное, чем "несколько висящих рук"? Он явно позаимствовал от современных ему конструктивистов приведенный затехнизированный интерьер. И хоть не только он сам враждовал с конструктивизмом, но и власть, однако в своем сарказме к власти он не постеснялся для ее будущего торжества взять картину из этого какого-то нечеловеческого конструктивизма.

Нечеловечность  немедленно проявляется и в людях. Эти «два механика – старый и молодой», вступающие в диалог, не имеют имен, так и фигурируют: один – "Старый", другой – "Молодой". Их разговор, о том, что они тут делают, подстать общей негативности авторского отношения ко всему.

«С т а р ы й

(сдувая  разлохмаченной щеткой  из перьев пыль  с раструбов)

Сегодня важное голосование. Смажь маслом и  проверь голосовательный  аппарат земледельческих  районов. Последний  раз была заминка. Голосовали со скрипом.»

"Голосовательный  аппарат…" - Какой-то темный человек может так произнести. А как оказался темный в будущем? И этот скепсис автора-гуманитария ко всему техническому… "Смажь маслом", "сдувая пыль"… Да и само применение какой-то грубой механики к социальному – к голосованию! – Так и представляешь себе, как морщил нос от презрения Маяковский, когда это писал.

Или это  именование районов по их основному  значению в хозяйстве страны –  "земледельческих районов". Там дальше – больше: "Уральские заводы", "металлургические курские", "электростанции Запорожья"… И голосование-то, как оказывается, предстоит по гуманитарному вопросу: воскрешать или не воскрешать найденного замороженным человека. Так что? Из Запорожья будут голосовать только работающие на электростанциях? А из курян – только работающие на металлургических заводах? – Чушь какая-то.

Да и  прежнее – из будущего глядя - голосование, "теперешнее", - тоже чушь. Вече какое-то. "Народу совсем мало - человек тысячу скопилось". А какая издевка над вечем – решили перевесом в один голос. Так это потому-де, что мать Старого его на руках держала, видите ли. Причем издевается не Старый, а автор. Старый серьезен. Нам хочет он впарить, что мыслимо посчитать глазами полтысячи поднятых рук? – Нет. Это автор изгаляется над революционным заскоком демократии. Впрочем, и в "будущем" тот же заскок. Будто нужно референдумом решать столь частный вопрос, как оживлять или нет замороженного человека из прошлого. И – хохот – та же неотработанность принятия решений. "Кустарничество!" - резюме Молодого о голосовании руками вполне годится и для машинного голосования "будущего". Это будущее строили кустари и соответствующим себе его построили.

Тут можно  переходить на рассматривание этих кустарей, ибо "будущее" вот так, с клокотанием  яда в каждом слове, описано до конца пьесы, и можно его больше не разбирать. Смотрим "настоящее".

"II действие

Молодняцкое общежитие. И з  о б р е т  а т е л ь  сопит и чертит.    П а р е н ь валяется; на краю кровати д е в у ш к а. O ч к а с т ы й ушел головой в книгу. Когда раскрываются двери, виден коридор с дверями и лампочки".

Эти тоже не имеют имен. Ну ясно: личностей  же нет. Потому и общежитие не молодежное, а молодняцкое. Молодняком скот в  стаде называют. – Опять какое-то свыше смотрение на людей осмеивается. Да еще осмеивается и согласие этих людей, чтоб на них так смотрели.

Уж куда какой феноменальный человек  тут есть – Изобретатель. Так  и тот "сопит". Нет и к нему уважения от автора. Видно не ахти как далеко он отошел от молодняцкого быдла. Зачем он так назван? Название типографского шрифта, одноименного с именем невесты Присыпкина, знает…

Ну а  читающий книгу-то мог бы понравиться  автору-гуманитарию? – Нет. Во-первых, он нарек персонажа уничижительно  – "Очкастый", во-вторых, заставил его не с головой уйти в книгу, а головой. Автор тут, видно, находится в зоне сознания и речи персонажа, тот же еще не ахти каким интеллигентным пока стал. (Из общего тона пьесы ясно – и не станет никогда.) Писатель для очкастого знаменит, раз в газетный скандал попал. За плагиат. Газета – тоже соответствующая: поймала за плагиат из Апухтина, когда плагиат, оказалось, из Надсона. – Все одним мирром мазаны…

Площадной юмор – единственное положительное (если можно его назвать так) качество молодняка.

"Коридор с дверями" тоже перспектива невеселая. Оно, конечно, общежитие тут. Но… Из общего же тона пьесы ясно, что главная беда, по Маяковскому, упор власти в стране на нивелированных людей. Образованщина, как в будущем назвал их Солженицын. Маяковский надежду родины назвал в перечне действующих лиц – "вузовцы". Не удостоились они у Маяковского персонального упоминания. Подход – как у власти. И ничего хорошего, по Маяковскому, от этого ждать нечего.

Выковывается  то, что впоследствии назвали "совками". Советские мещане.

Наиболее  далека от них Зоя Березкина. Она  даже стрелялась из-за измены Присыпкина. (Мещанин стреляться не станет. Совок  тоже.) Однако и ее Маяковский лишил  индивидуальности, просто практически  не дав ей роли. А что дал, то балаган.

Ну а  о нэпманских мещанах и разговаривать  нечего. Такая же смешная мерзость, как клоп. Маяковский, кажется, слова  не пропускает, - как и относительно будущего, - чтоб не высмеять этих субчиков.

Меньше  всего у него насмешек над вузовцами. Они идут по дороге в совки, и естественно  будут редеть их ряды по ходу буржуазного  омещанивания:

"Д  е в у ш к  а

(мечтательно)

А ведь верно: Пьер Скрипкин - это очень изящно и замечательно. Вы тут гогочете, а  он, может, культурную революцию на дому проделывает".

"Д  е в у ш к  а