Действия Международного гуманитарного права в годы войны

характер. При всей слабости норм об открытом ношении  оружия и  отличительном

знаке полностью  отрицать их нельзя. Дело в том, что  отказ  от  этих  условий

может  ликвидировать  основу,  на  которой  базируется  основной   принцип,-

проводить различие между комбатантами и гражданским  населением. Более  того,

он может поставить  в невыгодные условия  гражданское  население,  которое  в

любое  время  может  оказаться  объектом  нападения.  Наконец,  такой  отказ

разрушил бы  равновесие  прав  и  обязанностей  комбатантов  и  гражданского

населения, что  затруднило бы регулирование их правового  статуса  и  нанесло

ущерб защите мирного  населения. В противовес данному  утверждению  сторонники

отказа от условий  об отличительном знаке и открытом ношении оружия  приводят

следующие доводы. Во-первых, принимая во внимание характер  средств  ведения

войны, используемых партизанами в  современных  вооруженных  конфликтах  (от

автоматов до танков, артиллерии и ракет), указанные условия  являются, по  их

мнению, бессмысленными. Во-вторых, они считают, что  попытки  доказать,  что

отсутствие у  партизан отличительного  знака  или  носимого  на  виду  оружия

ведет к ослаблению иммунитета мирных жителей, сводят на  нет  индивидуальный

характер ответственности, и, следовательно, окольным  путем  восстанавливают

запрещенные  международным  правом   репрессалии1.   Итогом   такой   острой

дискуссии явилось  включение в Дополнительный протокол I 1977 года  пункта  3

ст. 44 следующего содержания:

“Для того, чтобы содействовать усилению  защиты  гражданского  населения  от

последствий  военных  действий,  комбатанты   обязаны   отличать   себя   от

гражданского населения  в то время, когда они участвуют  в  нападении  или  в

военной операции, являющейся подготовкой к нападению. Однако в связи с  тем,

что во время вооруженных  конфликтов бывают такие ситуации, когда  вследствие

характера военных  действий вооруженный комбатант  не может отличать  себя  от

гражданского населения, он сохраняет свой статус  комбатанта,  при условии,

что в таких  ситуациях он открыто носит свое оружие:

а) во время каждого  военного столкновения;

и

б) в то время, когда  он находится на виду у противника в ходе  развертывания

в боевые порядки2, предшествующего началу нападения,  в  котором  он  должен

принять участие”.

Данное положение  является  большим  вкладом  в  международное  гуманитарное

право, поскольку  содержит  практическое  указание  по  применению  в  боевой

обстановке условия  об открытом  ношении  оружия.  Из  смысла  п.  3  ст. 44

вытекает, что  такие  ситуации  могут  иметь  место  как  на  оккупированной

территории, когда  население  выступает  против  оккупанта,  так  и  в  любом

вооруженном конфликте1.

      Шпионы и наемники. В соответствии  со ст.  46  и  ст.  47  Протокола  I

шпионы и наемники не имеют права на статус военнопленного.  Но  ограничиться

только декларацией  данного принципа было бы неверным, поскольку этот  аспект

проблемы имеет  практическое значение. Так, во время  вооруженных  конфликтов

нередко  возникает  вопрос  о  разграничении  понятия  шпиона   и   военного

разведчика. Впервые  он был детально  рассмотрен  в  Положении  о  законах  и

обычаях сухопутной войны (приложение  к  IV  Гаагской  конвенции  1907  г.),

посвятившем ему  целую  главу  под  названием  “О  лазутчиках”.  Ст.  29  так

определяет понятие  военного шпиона или  лазутчика:  “Лазутчиком  может  быть

признаваемо только такое лицо, которое,  действуя  тайным  образом  или  под

ложными  предлогами,  собирает  или  старается  собрать  сведения  в  районе

действий  одного  из  воюющих  с  намерением  сообщить   таковые   противной

стороне.”2  .  Следовательно,  военного  шпиона  характеризует  то,  что  он

действует “тайным  образом”  или  “под  ложными  предлогами”.  Не  считаются

лазутчиками (шпионами) военные разведчики, которые проникают в  расположение

противника для  разведывательных целей, но действуют  в своей  военной  форме.

Не менее важным для международного  гуманитарного  права  является  правило,

согласно которому лазутчик (военный шпион), пойманный  на  месте,  не  может

быть наказан  без предварительного суда; а  возвратившийся  в  свою  армию  и

впоследствии взятый в плен неприятелем, он признается  военнопленным  и   не

подлежит ответственности  за свои прежние действия  как  лазутчик  (шпион)  -

ст. 30, 31 Положения  о законах и обычаях сухопутной  войны.  К  этому  можно

добавить, что ст. 5 IV Женевской конвенции 1949 года  предусматривает:  если

гражданское лицо на оккупированной территории  будет  задержано  в  качестве

шпиона или диверсанта, оно  будет  “пользоваться  гуманным  обращением  и  в

случае судебного  преследования не будет лишаться своих прав на  справедливый

и нормальный суд, предусмотренный настоящей конвенцией”.

      Что касается правового статуса  наемника, то его понятие  впервые  было

раскрыто в ст. 47 Дополнительного протокола I. Пункт 2 определяет   наемника

как лицо, которое:

а)  специально  завербовано  для  того,  чтобы   сражаться   в   вооруженном

конфликте;

b) фактически принимает  участие в военных действиях;

c) руководствуется,  главным образом, желанием получить  личную выгоду;

d) не является  ни гражданином стороны, находящейся  в  конфликте,  ни  лицом,

постоянно проживающим  на территории, контролируемой стороной, находящейся  в

конфликте;

e) не  входит  в  личный  состав  вооруженных   сил  стороны,  находящейся   в

конфликте;

f) не послано   государством,  которое  не  является  воюющей  стороной,  для

выполнения официальных  обязанностей в качестве лица, входящего в состав  его

вооруженных сил.

Данная норма  позволяет четко установить  следующие  критерии  наемника.  Во-

первых,  основным  критерием  определения  наемника  является  побудительный

мотив - материальное вознаграждение. Хотя ст. 47  не говорит о форме  такого

вознаграждения  (регулярные  выплаты  или  разовые  -  за  каждого  убитого,

пленного, за уничтожение  военной техники противника и  т.д.), главным  в  ней

является то, что  оно гораздо  выше,  чем  у  комбатантов  того  же  ранга  и

функций, входящих в  личный  состав  вооруженных  сил  данной  стороны.  Во-

вторых, наемник  специально вербуется для участия  в  конкретном  вооруженном

конфликте. При  этом не важно, где наемник завербован  (за  границей  или  на

территории государства, в котором происходит вооруженный конфликт), а  также

кто его завербовал: специальная организация, частное  лицо или  представитель

одной из воюющих  сторон. В-третьих, наемник не является ни  гражданином,  ни

лицом,  постоянно  проживающим  на  территории,   контролируемой   стороной,

находящейся в  конфликте, и не послан третьими государствами  для  выполнения

официальных обязанностей в качестве лица, входящего в состав их  вооруженных

сил. Данный критерий проводит четкое различие между  наемниками  и  военными

советниками, не принимающими непосредственного участия в боевых действиях  и

направленными  на  службу  в   иностранную   армию   по   соглашению   между

государствами.  В-четвертых,  важным  критерием,  характеризующим  наемника,

является его  принадлежность к вооруженным силам  одной  из  воюющих  сторон.

Согласно  ст.  3  IV  Гаагской   конвенции   1907   года   воюющая   сторона

“ответственна за все действия, совершенные лицами,  входящими  в  состав  ее

военных  сил”.  Следовательно,  при   разграничении   статуса   наемника   и

добровольца определяющим является  именно  факт  включения  данного  лица  в

личный состав вооруженных сил, что делает данное лицо законным  комбатантом,

и воюющая сторона, включившая его в личный  состав  своих  вооруженных  сил,

тем  самым  берет  на  себя  международно-правовую  ответственность  за  его

действия.

      Изложенное позволяет сделать  вывод о том,  что  исследование  проблемы

комбатантов  в  современных  вооруженных  конфликтах  остается   актуальным,

поскольку  четкое  определение  и  международно-правовое  закрепление  этого

понятия имеют  важное значение как для обеспечения  прав  самих  комбатантов,

так и для защиты гражданского населения.

       Принцип  покровительства.  В   международном  праве  издавна   имеется

специальная    категория   лиц,   находящихся   под   особой    защитой    и

покровительством.  К  ним  относятся  те,  кто  либо  вообще   не   принимал

непосредственного  участия  в  вооруженной  борьбе,   либо  с  определенного

момента прекратил  такое участие. Международное гуманитарное  право признает

их жертвами войны  и, устанавливая для этой категории  лиц специальный  режим,

формулирует целую  систему гуманитарных норм и  принципов.  К  вышеупомянутым

лицам относятся:

- раненые и больные  в действующих армиях;

-  раненые,   больные  и  лица,   потерпевшие   кораблекрушение,  из  состава

вооруженных сил  на море;

- военнопленные;

- гражданское население.

Каждая из этих  категорий  покровительствуемых  лиц  находится  под  защитой

одной из  четырех  соответствующих  Женевских   Конвенций  и  Дополнительных

Протоколов к  ним  1977  года.  Согласно  этим  международно-правовым  актам

покровительствуемые лица  должны  при   любых  обстоятельствах  пользоваться

уважением и защитой;  с ними следует  обращаться гуманно,   без какой-либо

дискриминации  по   таким   причинам,   как   пол,   раса,   национальность,

вероисповедание, политические  убеждения  или  другие  аналогичные  критерии

(ст. 12  Конвенций  I  и II, ст. 16 III Конвенции и ст.  27  IV  Конвенции).

“Уважение”  и  “защита”  представляют   собой   взаимодополняющие   элементы

принципа покровительства. “Уважение”   как  пассивный  элемент  предполагает

обязательство не причинять покровительствуемым  лицам вреда,   не  подвергать

их  страданиям,   тем  более не  убивать;  “защита”  как активный  элемент