Право средневековой Англии

Две другие формы  свободного держания, применительно  к объему владельческих прав, выражались в пожизненном владении (estate for life) и во владении на определенный срок (for years). Права на недвижимость for life могли устанавливаться не только на срок жизни лица, владеющего собственностью, но и на срок жизни третьего лица, например его жены. Эти права на землю были самыми древними из известных "общему праву". Держатель земли for life имел меньше прав, чем держатель fee simple, но его права были шире, чем  у держателя for years, или арендатора земли. Он имел права не только на поверхность  земли, но и как владелец (собственник) in fee simple на ее недра. Но подобно арендатору недвижимости на срок он отвечал за вред, причиненный земле.

Лицо, установившее на свою землю, недвижимость пожизненную  собственность, не перестает быть собственником  того же имущества. Ему принадлежит "выжидательная собственность" (remainder), которая дает ему право  вступить в права собственника после  того, как для другого лица прекратится  пожизненная собственность.

Каким бы длительным не был срок аренды земли, средневековые  юристы в течение столетий не признавали ее реальной собственностью (real property), т.е. восстанавливаемым с помощью  реального иска правом. "Право  справедливости" требовало в исключительных случаях возвращения незаконно  удерживаемой арендованной земли на основании фикции, что арендное владение землей, хотя и не является в прямом смысле этого слова объектом реального  иска, но может быть восстановлено  специальным иском "об отнятии  по суду" (action of ejectment). Аномальный характер арендных прав обозначался столь  же аномальным понятием chattels real — движимая, реальная собственность.

Средневековое английское право не знало института  залога земли в том виде, в каком  он был известен римскому (или современному) праву, т.е. как особого вида вещного  права, отдельного от права собственности, дающего кредитору возможность  обеспечить возврат долга за счет стоимости заложенного имущества. Между тем проблема обеспечения  долга очень рано приобрела в  Англии свою практическую остроту. Еще  в XII в. должник мог передавать в  обеспечение долга землю кредитору  на основании фидуциарной (основанной на доверии) сделки, в силу которой  кредитор становился собственником  земли, но обязан был, не нарушая доверия, вернуть ее должнику после исполнения им своих обязательств. В случае неисполнения их в срок, право собственности  кредитора на заложенную землю становилось  бесспорным. Кредитор мог даже не засчитывать в счет погашения долга полученные от земли доходы, хотя такой "мертвый залог" порицался церковью как "грешный".

В XIII—XIV вв. права  залогодателя получили защиту в судах "общего права", которые стали  требовать возвращения земли  должнику, если обязательство было исполнено в назначенный срок. -

Канцлерский суд  в XVI в. пошел дальше и установил  принцип, по которому всякое заложенное имение, земля могли быть освобождены  от залога по "справедливости выкупа" в льготный срок, до вынесения судебного  решения о бесповоротном переходе права собственности на заложенную вещь на кредитора. "Запрещение" залогополучателю продолжать судебное дело об изъятии  залога содержалось в том же приказе inquntion,

Чисто английским институтом вещного права стал институт доверительной собственности (trust). Английские юристы, например Ф. Майтленд (1850—1906), говорят об этом институте  с восхищением, утверждая, что это "величайшее и наиболее определенное достижение англичан в области юриспруденции".

Возникновение института доверительной собственности  связано также с особенностями  феодального землевладения, к числу  которых относятся ограничение  круга наследников земли и  ограничения продажи земли церкви, монастырям, религиозным орденам, особенно так называемым нищенствующим орденам (как орден Святого Франциска), которые вообще не имели права  владеть землей.

Суть этого  института заключалась в том, что одно лицо — учредитель доверительной  собственности (settler of trust) передает другому  лицу — доверенному собственнику (trustee) свое имущество с тем, чтобы  получатель управлял имуществом, использовал  его как собственник в интересах  другого лица, выгодоприобретателя (beneficiary, — им мог стать и первоначальный собственник) или для осуществления  иных целей, например благотворительных. Практика передачи земли в целевое  пользование (use) зародилась еще в XII в. и бурно развилась в период крестовых походов, когда земля  отдавалась на основе доверия родственникам  или друзьям до достижения совершеннолетия  сыновей или до возвращения прежнего владельца.

Братства нищенствующих  монахов, передавая мирянам землю  для использования ее в их интересах, не только обходили правовые и религиозные запреты, но и накапливали огромные богатства. Только в конце XIV в. доверительная собственность стала защищаться в канцлерском суде, поскольку речь шла о нарушении доверия, справедливости. С этого времени доверительная собственность стала называться equitable ownership, в отличие от собственности, защищаемой "общим правом", — legal ownership.

Первое закрепление  института доверительной собственности  законом относится к 1375 году. В XV в. уже значительные массивы земель, недвижимости перешли в доверительную  собственность. Генрих VIII в ходе реформы  английской церкви предпринял конфискацию  церковных земель, но столкнулся с  тем, что, хотя церковь и монастыри  были крупными землевладельцами, формально  собственниками своих земель они  не являлись.

Чтобы изъять церковные  земли, английский парламент принял в 1535 году так называемый статут о  пользовании (statute of uses), которым было постановлено, что в тех случаях, когда одно лицо владеет имуществом в интересах другого лица, фактически собственником земли признается тот, в чьих интересах земля используется. Этот статут на некоторое время затормозил распространение действия института  доверительной собственности, но не ликвидировал его. Суды с помощью  сложной конструкции "право пользования  на пользование" стали успешно  обходить статут. Это "вторичное  пользование" и стало известно как trust, т.е. доверительная собственность  в собственном смысле слова, защищаемая канцлерским судом.

Доверительная собственность широко стала возрождаться светскими властями после реформации, когда было существенно ограничено церковное землевладение и почти  исчезла церковная благотворительность.

В 1601 году при  королеве Елизавете был даже принят статут о благотворительном пользовании (statute of charitable uses), на основании которого вводилась должность Верховного уполномоченного специальной парламентской  комиссии, в обязанность которого входили контроль за благотворительными дарами и пресечение злоупотреблений, связанных с ними. В преамбуле  статута перечислялись наиболее распространенные и признанные виды благотворительной деятельности. Если при учреждении траста цель, которую  преследовал учредитель, попадала в  перечень целей, указанных в преамбуле, то суды придавали этому трасту статус благотворительного.

В преамбуле  перечисляются следующие виды благотворительной  деятельности: помощь бедным, немощным, престарелым, больным и увечным  солдатам и матросам; школам, колледжам  и университетам; обучение и материальная поддержка сирот, поддержка исправительных учреждений; выкуп военнопленных  и уплата штрафов за осужденных и  др. Расплывчатые и спорные критерии этих целей (например, можно ли признать благотворительным дар в пользу престарелого миллионера?) детализировались в судебной практике. Суды выработали доктрину "общественной пользы", обосновывающую правило, что все  трасты, не несущие обществу никаких  выгод, признаются частными, т.е. абсолютно  противоположными благотворительным.

Обязательственное право. В Англии еще в англосаксонские времена стали развиваться договорные отношения.

Эти цели до сих  пор берутся за основу при определении  благотворительного траста, сопряженного с налоговыми и другими льготами, требующее соглашения двух формально  равноправных сторон, в это время  так и не сложилось. В Правде Инэ  можно найти положения об ответственности  продавца за качество продукции, о клятве в споре между истцом и ответчиком, но они относились скорее к области  административных, а не договорных отношений.

В свете вышесказанного следует отметить, что договор (contract) как обязательственное соглашение двух или более сторон, порождающее  их. права и обязанности, отличается в английском праве от понятия  простого соглашения — argeement (например, о дружеской услуге и пр.). Таким  образом, по английскому праву всякий договор (contract) — это соглашение, но не всякое соглашение (agreement) — договор.

По мере развития рыночных отношений в английском праве стали складываться простейшие формы, из которых впоследствии и  развилось обязательственное право: обязательства из деликтов и договоров. Это был длительный эволюционный путь развития норм "общего права", усложненный требованием той  или иной формы иска для защиты нарушенного права.

Одним из самых  ранних форм исков, защищаемых в судах "общего права", был иск "о  долге" (action of debt). Эту форму иска упоминает еще Гленвилль (XII в.), который  рассматривает его в ряду деликтов, как иск о "несправедливом удержании". Основанием иска "о долге" была фактически полученная выгода, а не обязательство по договору, поэтому он мог применяться в ограниченном числе случаев.

Другой ранней формой иска стал иск "об отчете" (action of account), предметом которого было договорное обязательство, облеченное в строго определенную форму, на основании  которого одна сторона должна была совершить определенные действия в  пользу другой.

Этот иск, первоначально  применяемый в отношениях между  лордом и управляющим манора, был  связан с отчетом лица, которому были доверены чужие деньги и которое  должно было предоставить собственнику отчет об их использовании. Иск стал применяться впоследствии в торговой практике, в деятельности товариществ. Гленвилль рассматривал этот иск  также в ряду деликтов о "несправедливом удержании", обосновывая тем самым  его использование и в случае займа, продажи, сдачи в наем, поклажи  и пр. Иск of account был закреплен  вскоре и в статутах Эдуарда 1 1267 и 1285 гг.

Несмотря на казалось бы, широкую сферу его  применения, иск of account, однако, существенно  не обогатил английское договорное право, ибо определяющим обстоятельством  его применения было то, что должник  в итоге получал определенную материальную выгоду без соответствующей  оплаты с его стороны. Применение иска "об отчете" ограничивалось и тем, что ответственность должника непосредственно связывалась с  получением только денежного возмещения.

Появление соглашения как обязательственного договора связано  с признанием в XIII в. в судах "общего права" другого иска — иска "о  соглашении" (action of covenant), содержащего  требование к должнику исполнить  обязательство, установленное соглашением  сторон, если оно скреплено печатью (deed under seal). Это соглашение приобретало  право на исковую защиту только при  несоблюдении формы его заключения "за печатью" или при дефектах этой формы. Но здесь уже определяющим моментом становится не несправедливое обогащение одной стороны, а сам  факт такого соглашения, определенное действие (deed), порождающее правовые последствия. Таким образом, был  сделан еще один шаг на пути признания  в будущем основополагающего  принципа договорного права о "святости" договора, имеющего силу закона для  лиц, заключивших его.

Развитие рыночных отношений с неизбежностью должно было опрокинуть крайний формализм  сделок, договоров, поэтому суды "общего права" стали предоставлять защиту и неформальным, словесным соглашениям. В XV в. в английском праве в качестве разновидности иска "о правонарушении" (trespass), целью которого была защита личности и собственности от посягательств, стал иск "о защите словесных соглашений", что стало возможным благодаря созданию фактически нового иска "применительно к данному случаю" (action on the case).

Эти иски, появившиеся  при Эдуарде 1, были закреплены в  Вестминстерских статутах, когда  возникла необходимость расширить  список исковых формул в связи  с их крайней Недостаточностью.

Сфера применения и этого иска была не очень широка, так как сначала требовалось, доказательство вины со стороны обязанного лица. Не случайно они применялись, например, для возмещения вреда от клеветы.

В XV в., однако, требование вины отпадает, и иски о правонарушениях (trespass on the case) стали применяться во всех случаях, когда имели место  потери или вред, причиненные истцу, даже если они явились следствием простой небрежности или отсутствия "должной заботливости" со стороны  ответчика.