Теория локальных цивилизаций, теория общественных формаций и теория постиндустриального общества

Рабовладельческий строй — первое классовое антагонистическое общество, возникшее на развалинах первобытнообщинного строя. Рабство, согласно марксизму, в тех или иных масштабах и формах существовало во всех странах и у всех народов. При рабовладельческом строе главной производительной силой общества являются рабы, а господствующим классом класс рабовладельцев, который распадается на разные социальные группы (землевладельцы, торговцы, ростовщики и т.д.). Кроме этих двух основных классов рабов и рабовладельцев — в рабовладельческом обществе имеются промежуточные слои свободного населения: мелкие собственники, живущие своим трудом (ремесленники и крестьяне), а также люмпен-пролетариат, образовавшийся из разорившихся ремесленников и крестьян. Основой господствующих производственных отношений рабовладельческого общества является частная собственность рабовладельца на средства производства и рабов. С возникновением рабовладельческого общества возникает и развивается государство. С разложением рабовладельческого строя классовая борьба обостряется и рабовладельческая форма эксплуатации заменяется другой — феодальной.

Феодализм (от лат. — поместье) представляет собой среднее звено в смене формаций между рабовладельческим строем и капитализмом. Возникает посредством синтеза элементов разложения первобытнообщинных и рабовладельческих отношений. Наблюдается три типа этого синтеза: с преобладанием первых, вторых или с равномерным их соотношением. Экономический строй феодализма характеризуется тем. что главное средство производства — земля — находится в монопольной собственности господствующего класса феодалов, а хозяйство ведется силами мелких производителей — крестьян. Политическое устройство феодального общества на разных этапах его развития различно: от мельчайшей государственной раздробленности до весьма централизованных абсолютистских монархий. Поздний период феодализма (нисходящая стадия его развития как системы) характеризуется, согласно марксизму, зарождением в его недрах мануфактурного производства — зачатка капиталистических отношений и времени назревания и свершения буржуазных революций.

Капитализм — общественно-экономическая формация, сменяющая феодализм. В основе капитализма лежат частная собственность на средства производства и эксплуатация наемного труда. Главное противоречие капитализма — между общественным характером труда и частнокапиталистической формой присвоения находит выражение, согласно марксизму, в антагонизме между основными классами капиталистического общества —пролетариатом и буржуазией. Кульминационной точкой классовой борьбы пролетариата является социалистическая революция.

Социализм и коммунизм представляют собой две фены коммунистической формации: социализм ее первая, или низшая, фаза: коммунизм — высшая фаза. Согласно марксистскому учению, в основе их различия лежит степень экономической зрелости. Уже при социализме отсутствуют частная собственность на средства производства и эксплуатация наемного труда. В этом отношении между социализмом и коммунизмом различия нет. Но при социализме общественная собственность на средства производства существует в двух формах: государственной и колхозно-кооперативной; при коммунизме же должна быть единая всенародная собственность. При социализме, согласно марксизму, сохраняются, а при коммунизме исчезают различия между рабочим классом, колхозным крестьянством и интеллигенцией, а также между умственным и физическим трудом, городом и деревней. На определенной ступени развития коммунизма, согласно марксистскому учению, полностью отомрут политические и правовые учреждения, идеология, государство в целом; коммунизм явится высшей формой организации общества, которая будет функционировать на основе высокоразвитых производительных сил, науки, техники, культуры и общественного самоуправления.

СОВРЕМЕННОЕ РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ ФОРМАЦИЙ

К описанным формациям современные исследователи предлагают добавить еще две: "азиатский способ производства" и "прафеодализм".

Азиатский способ производства (термин ввел К. Маркс) представляет собой сочетание производительной активности сельских общин и экономического вмешательства государственной власти, которая одновременно эксплуатирует общины и управляет ими, т. е. государство является организатором производства.

Разложение первобытного строя, по мнению современных исследователей, никогда не вело сразу к феодализму, тем самым к образованию крупной частной собственности на землю и закрепощению крестьянства. Существует длительный, охватывающий столетия период, в ходе которого знать выделяется в особую группу, обеспечивает себе привилегии, в том числе в области владения землей, но крестьяне сохраняют как личную свободу, так и собственность на землю. Этот период называют прафеодализмом. И только в результате изменения такого порядка вещей и рождается настоящий феодализм.

Что же касается рабовладельческого общества, то несмотря на его всемирно-историческое значение оно было скорее отклонением от нормы, от магистрального пути развития человечества, блестящим, но тупиковым вариантом, который не "перешел" в феодализм, а просто развалился. Рабовладельческий строй как исключение существовал в основном в античном мире.

Таким образом, по мнению современных исследователей, общество, выходя из первобытнообщинного строя (единого для всех формации), может пойти по одному из трех практически равноправных путей — рабовладельческому, феодальному (через прафеодализм) или азиатскому. Конкретный путь обусловлен не уровнем развития производительных сил (он во всех случаях примерно одинаков), а формой общины, которая, в свою очередь, определяется прежде всего природными факторами.

Слабым местом классической теории формаций, с точки зрения современных исследователей, является однолинейная конструкция: все формации выстраиваются в единый ряд, все народы "обязаны" проходить весь путь от одной формации к другой. В действительности, считают современные приверженцы этой теории, эволюция была многолинейной, многовариантной.

Производительные силы, по классической марксистской теории формаций, стремятся развиваться неограниченно, что дает основу для всеобщего прогресса. В то же время накоплено достаточно фактов, свидетельствующих о том, что производительные силы вследствие либо природных условий, либо социальных факторов перестают развиваться или даже поворачивают вспять. Сейчас уже не приходится сомневаться, что перманентного прогресса у всего человечества не было, что прогресс — скорее счастливое исключение для наиболее удачливых его частей.

Каждая система стремится укрепиться, но нередко совершенствуется в сторону исторического тупика. Это особенно относится к азиатскому способу производства, который имеет тенденцию неуклонно воспроизводиться в течение столетий и тысячелетий, не переходя во что-либо иное. Общество, попавшее в эту историческую "ячейку", может никогда из нее не выбраться. Вот почему непрерывный прогресс характерен почти исключительно для Европы, которая после крушения крито-микенской цивилизации развила частную собственность и частную инициативу. Государство в Европе после крито-микенской цивилизации никогда уже не играло в экономике такой роли, какую оно играло в странах Востока.

Что касается регресса, то его можно наблюдать и у первобытных этносов, которые их более удачливые соперники вытесняют в неблагоприятные области обитания. При этом происходит настоящий регресс, истинная деградация.

Таким образом, считают некоторые исследователи, можно говорить о принципиальной непротиворечивости формационного и цивилизационного подходов к истории развития человечества.

Главным у К. Маркса всегда было представление об "экономической стихии", т. е. о некой природной силе, воплощающей хаос, о "дьяволе" истории, беспощадно и разрушительно управляющем человеческим обществом, пока человек не осознает, что он— раб стихии, не возьмет в свои руки экономику и не научится управлять ею. Из того видения непосредственно вытекали обобществление национальной экономики, государственное ее планирование, замена политической власти буржуазии властью политической бюрократии и частной собственности на средства производства государственной собственностью.

В этом, но мнению большинства исследователей, кроется основная причина ошибки К. Маркса. Он просмотрел стихийную разрушительную силу авторитаризма с его неустранимой политической нестабильностью, с его постоянным балансированием на грани тирании.

Главным же врагом "вочеловечения человека" является не столько экономическая стихия, как полагал К. Маркс, а отсутствие демократии как необходимой и обязательной предпосылки для установления гармонии с природой и социальным процессом.

"Изобрел" современную демократию Ш. Монтескье, искавший пути обуздания не экономической, а политической стихии. До Ш. Монтескье политическая система всегда строилась по вертикальному принцип»., представляя собой более или менее совершенную иерархию, увенчавшуюся единоличным лидером. Именно в этом принципе политической вертикали и заключается, по мнению многих современных исследователей, причина высокой уязвимости средневековых систем, делавшая их легкой добычей политической стихии. Этот принцип максимизировал возможность возрождения тирании.

Ш. Монтескье первым предложил заменить его принципом политической горизонтали: тремя равноправными и в силу этого уравновешивающими друг друга институтами (законодательная, исполни ильная и судебная власть), ни один из которых не может превратиться в единоличного хозяина системы.

Таким образом, анализ К. Марксом исторического процесса социального развития основывается на одной из трех основных областей общественной жизни — экономической, которая является для него и его последователей доминирующей над остальными. Экономическая область выделилась в качестве главной, на наш взгляд, в силу того, что она в наибольшей степени соответствовала рациональным гражданским временам, когда жил и творил К. Маркс, и господству третьего сословия.

При этом гениальность К. Маркса состоит в том, что он пророчески увидел объективную, не зависящую от воли людей, закономерную сменяемость различных исторических периодов и основных сословий, названных им классами. Однако вопреки предположениям К. Маркса о социальном прогрессе (т. е. улучшении, совершенствовании общества) вскрытая им объективная закономерность смены сословий свидетельствовала, на наш взгляд, не о восхождении общества от худшего к лучшему, а наоборот, от господства духовной аристократии к агрессии светской, от монархической власти к рационализму и торгашеству буржуазии, от демократических форм правления к потребительству пролетариев (считавшихся в Древнем Риме деклассированными слоями) и тирании их люмпенизированных вождей

теория постиндустриального общества

В конце 60-х — начале 70-х годов началась «новая» переориентация идейных оруженосцев монополий. Она была призвана преодолеть узость «индустриальных» концепций, расширить круг социальных проблем, уделить больше внимания человеку, наметить пути «стабилизации» капитализма. Эта переориентация вылилась в целую серию теорий и теориек, которые условно могут быть охарактеризованы понятием «послеиндустриальная цивилизация». В разные цвета раскрашивают такую «цивилизацию» идеологи антикоммунизма: французский социолог Р. Рюйе — в «общество играющих людей», западногерманский социолог К. Штайнбух — в «передовую цивилизацию», а американский социолог Д. Белл — в «постиндустриальное общество».

Впервые этот термин Д. Белл пустил в оборот еще в 1959 году на семинаре социологов в Австрии. Позднее эта тема была развернута автором в книге «Реформа общего образования» (1966 г.) и в его многочисленных выступлениях на социологических конгрессах, конференциях и симпозиумах. Подробное обоснование своей теории Д. Белл дает в книге «Приход постиндустриального общества» (1973 г.). В ней не просто изложена личная позиция автора, но и представлено одно из новейших направлений современной буржуазной общественной мысли. С помощью приставки «пост» («после») буржуазные идеологи пытаются уйти от острейших противоречий сегодняшней капиталистической действительности, перебросить фантастический мост к воображаемому «идеальному» капитализму.

Каковы же контуры этого «нового» общества в изображении его провозвестников? Как пишет Г. Гюнтер из Международного института исследований труда, под ним обычно понимают общество с высокими уровнями производительности, дохода, техники, информации и урбанизации, в котором занятость в третичном и четвертичном (исследования, разработки, образование) секторах превышает занятость в материальном производстве. Д. Белл конкретизирует эти высказывания. Он указывает на следующие пять признаков «постиндустриального общества»:

- переход от экономики обрабатывающих отраслей к экономике услуг;

- растущее преобладание «класса специалистов и техников»;

- главенствующая роль теоретических знаний в качестве основы нововведений и формулирования политики;

- ориентация в будущем на контроль и оценку технологии;

- принятие решений на базе новой «интеллектуальной технологии».

Это действительно нечто «новое» по сравнению с «индустриальным обществом». Здесь можно заметить отражение реальных тенденций в развитии современного капиталистического общества — расширение сферы услуг, возрастание роли научного знания, увеличение численности инженерно-технического персонала и т. д. Однако из общей картины социальной действительности исключаются производственные отношения, реальный базис общества. Без этого, естественно, нельзя понять сложного взаимодействия базиса и надстройки, экономики и политики, материальных и идеологических отношений. Диалектика реального исторического процесса подменяется упрощенческими вульгарными представлениями о якобы прямой механической зависимости общественного строя от уровня техники и знаний.

Собственность сегодня, уверяет Д. Белл,— это «просто юридическая фикция». Она якобы растворяется в фондах, субсидиях, дотациях, контрактах, социальных пособиях. Да и частные монополии перестают будто бы быть чьей-либо собственностью, так как контролируются менеджерами и государством. За исчезновение капиталистической частной собственности автор выдает развитие новых форм государственно-монополистического регулирования экономики, которые означают на деле лишь усложнение ее структуры. Контроль крупного капитала над экономикой принял гигантские масштабы, выходящие за рамки отдельных монополий, осуществляется в более организованных и завуалированных формах при активном участии буржуазного государства. Между различными группами господствующего класса — промышленными магнатами, финансистами, высшими управляющими, крупными чиновниками, верхушкой военных — сложилось своеобразное разделение труда. Но все они связаны общностью классовых позиций, олицетворяют власть монополистического капитала, выступают носителями и защитниками его интересов.