Содержание морали

Норма выражает долженствование, а не описывает сущее. Относительно предписания, выраженного в норме, мы не можем сказать, какой реальности (фактам) оно соответствует. Очевидно, что суждение "нечто есть", т.е. суждение, описывающее факт, существенно  отличается от суждения о должном. Таким  образом, этика проводит различие между  бытием и долженствованием и подчеркивает, что норма морали имеет особый онтологический статус, отличный от онтологического  статуса фактов.

В отличие от суждений факта, нормативные суждения, нормы "не являются ни истинными, ни ложными"1, а обладают значением действительности или недействительности, правомерности  или неправомерности. Например, дескриптивное, или описательное, суждение может  быть истинным или ложным. Относительно же прескриптивного, нормативного, суждения нельзя сказать, истинно ли оно или  нет. Этику интересует в данном случае другой вопрос: является ли требование или норма, выраженная в нормативном  суждении, действительной или нет. Говоря иначе, ее интересует основание предписания, выраженного в нормативном суждении.

Норма (и выражающее ее нормативное суждение) может быть действительной или правомерной, если существует некая "более высокая" норма, из которой первая выводится  как следствие, или если она постулируется  как высшая норма определенного  нравственного, нормативного порядка.

Таким образом, основанием действительности одной нормы может  быть лишь действительность другой нормы1. Норму, представляющую собой основание  действительности другой нормы, образно  называют высшей (т.е. "более высокой") нормой по отношению к этой другой норме, которую называют "низшей". Правда, иногда возникает впечатление, будто действительность нормы можно  обосновать тем фактом, что она  установлена какой-либо властной инстанцией: человеческой или надчеловеческой. Например, действительность Десяти заповедей  в христианской этике обосновывают тем фактом, что их дал на горе Синай Бог Яхве, или что врагов должно любить потому, что Иисус, Сын  Божий, предписал это в Нагорной проповеди. Однако с деонтической точки  зрения основанием действительности нормы  служит не тот факт, что, например, Бог  в определенное время и в определенном месте установил определенную норму, но молчаливо подразумеваемая норма, согласно которой должно исполнять  заповеди Бога2.

Поиск основания действительности нравственной нормы, ответа на вопрос, почему я должен ее выполнять, не может  продолжаться бесконечно, в отличие  от поиска причины в цепи причин и следствий, он должен закончиться  нормой, которая - как последняя и  наивысшая - постулируется, говоря иначе, принимается как высший нравственный принцип.

В свою очередь, высшая нравственная норма или принцип является системообразующим  началом некоей этической системы. Например, в рамках гедонистической  этики такой нормой выступает  требование "наслаждайся", эпикурейской - "проживи незаметно" и т.п. Все нормы, которые можно вывести  из одной и той же основной нормы, образуют определенную нормативную  систему, которая характеризуется  целым рядом существенных особенностей, и в частности непротиворечивостью, неантиномичностью, связанностью норм, которые в нее входят, и др. Так, нормы: "не лги", "не обманывай", "не лжесвидетельствуй", "исполняй данное обещание" можно вывести  из нормы, предписывающей правдивость. Из нормы, предписывающей любить ближнего, можно вывести следующие нормы: "не должно причинять ближнему зло, в особенности убивать его", "не должно причинять ближнему моральный  или физический вред", "если ближний  попадет в беду, ему должно помогать"1 и т.п. Говоря иначе, норма или  принцип "люби ближнего" задает такую  нормативную систему, в рамках которой  должно оказывать помощь ближним, не обманывать их и т.д.

Основу отношений  между нормами составляет не только их сходство или различие по принадлежности к тому или иному нормативному порядку, но и различия по выраженному  в них предписанию, области определения, значения (смысла), действительности во времени и пространстве. Поэтому  нормы морали бывают сравнимые и  несравнимые между собой. Сравнимые  нормы имеют в своем составе  общий термин - область определения (субъект) или прескрипцию, несравнимые - нет. Например, несравнимыми будут  нормы: "Все врачи должны исполнять  клятву Гиппократа" и "Все родители должны заботиться о своих детях" и т.п..

Сравнимые нормы, в свою очередь, бывают совместимыми (связанными) и несовместимыми (несвязанными). Совместимыми называются такие нормы, которые  выражают одно и то же веление полностью  или хотя бы в некоторой части. Несовместимыми будут нормы, выражающие противоположные, или противоречащие, веления.

Совместимые нормы делятся  на равнозначащие и подчиненные. Равнозначащие, или эквивалентные, нормы выражают одно и то же веление  в различной форме. Например: "Каждый человек имеет право на жизнь" и "Никто не обязан умирать"; "Ни один человек не имеет права оскорблять другого" и "Ни одному человеку не разрешено оскорблять другого". Это  две пары равнозначащих, взаимозаменимых  норм, каждая из которых имеет одно и то же деонтическое содержание, но их формальное построение различно. Следует  подчеркнуть, что если норма действительна  и правомерна, то эквивалентная ей норма также действительна и  правомерна.

Подчиненные нормы имеют  общую прескрипцию, а область  определения (субъект) одной нормы  включает в себя область определения  другой нормы. Здесь одна норма будет  подчиняющей, а другая - подчиненной. Подчиненные нормы различаются  своей областью определения, но одинаковы  по значению и смыслу выраженного  в них предписания: подчиняющее  нормативное суждение носит характер общей нормы, подчиненное суждение - конкретного требования. При действительности и правомерности общей нормы  и частное требование будет действительным или правомерным.

Несовместимыми нормами  являются нормы, которые предписывают одному и тому же лицу или группе лиц противоположные действия в  одно и то же время, в одном и  том же месте или отношении. Таким  образом, для того чтобы две нормы  были несовместимыми, нужно учитывать  целый ряд особенностей. Так, несовместимости, или противоречия, в широком смысле слова не будет в том случае, если что-либо предписывается одному и  тому же лицу и то же самое отрицается, но в разное время. Точно так же не будет несовместимости или  противоречия, если одна норма нечто  предписывает определенному лицу или  группе лиц, а другая это отрицает, но в ином отношении. Например, требование уничтожить противника не противоречит требованию не трогать союзников  и т.п.

Противоположными будут  являться такие несовместимые нормы, которые одновременно не могут быть правомерными, но могут быть одновременно неправомерными.

Противоречащими же будут  такие нормы, которые одновременно не могут быть ни правомерными, ни неправомерными. При правомерности одного веления, выраженного в норме, его отрицание  будет неправомерным, а при неправомерности  первого второе будет правомерным.

В сфере нормативного мышления тем не менее могут возникать  ситуации, когда, несмотря на несовместимость  и противоположность, оба нормативных  суждения имеют значение правомерности. Говоря иначе, для нормативного мышления не является исключением антитетика или антиномия норм, когда при  правомерности одной нормы противоположная  норма также является вполне правомерной  и действительной.

Антитетичность, или  парадоксальность, нормативного мышления, так же как и его противоречивость, известна с древнейших времен, хотя ее природа не была вполне осознана. Так, с давних пор известен так  называемый парадокс "брадобрея"1. Суть его сводится к следующему: совет одного селения издал указ, что деревенский брадобрей (предполагается, что он единственный брадобрей в  этой деревне) должен брить всех мужчин данного селения, которые не бреются  сами, и только этих мужчин. Конкретизация  этой нормы применительно к самому брадобрею приводит к двум противоположным, но тем не менее правомерным, вытекающим из первоначальной общей нормы, нормативным  суждениям: "брадобрей должен брить  себя сам" и "брадобрей не должен брить себя сам". Вполне понятно, что наличие парадоксов, антитетики норм ставит под вопрос саму возможность  этической аргументации, применения на практике норм морали, т.е. возможность  из более общих норм выводить более  частные.

Конечно, антитетика норм возможна не только в результате парадоксов, неправильно сформулированных общих  норм, приводящих к взаимоисключающим, но тем не менее одинаково правомерным  нормативным выводам или решениям. Гораздо чаще антитетика норм возникает  в силу их принадлежности к различным  нормативным системам, в рамках которых  каждая из норм является вполне правомерной  и обоснованной. На такую возможность  в свое время указывал И. Кант, который  считал, что основная антиномия нравственного  сознания человека может возникать  в силу противоположности веления  долга, добродетели, с одной стороны, и стремления человека к счастью, с другой1. Говоря иначе, Кант совершенно правильно определил, что могут  существовать два вполне оправданных  нормативных порядка, один из которых  основан на принципе счастья, другой - на принципе долга или добродетели. Методологическую основу разрешения антиномий  практического разума сам Кант видел  в разграничении "логики морали" и "логики чувств", "логики долга" и "логики склонностей и влечений".

Прояснение онтологического  статуса норм, изучение характера  и природы их отношений между  собой важно и в связи с  проблемой толкования норм морали и  выяснения их специфики. Одна и та же норма морали может быть выражена в формально различных суждениях. Если же не отделять норму от средств  ее выражения, то может оказаться, что  одна и та же норма будет устанавливать  различные предписания. Но в таком  случае было бы невозможно не только передавать нормы и переводить их с одного языка на другой, но и применять  их в практической жизни. Поэтому  критики этой точки зрения, среди  которых можно назвать таких  выдающихся ученых, как Лейбниц, Гумбольдт  и другие, считали, что норму следует  рассматривать в абстракции, отвлечении от средств ее выражения. Одна и та же норма может формулироваться  по-разному в различных языках и кодексах, но ее содержание и смысл  можно рассматривать как некоторую  абстракцию, взятую отдельно от ее языкового, знакового выражения. Поэтому объектом этического толкования являются нормы  морали, а предметом толкования - их содержание и смысл.

Уяснение этого содержания и смысла достигается различными способами. Способ этического толкования представляет собой относительно самостоятельную  совокупность приемов анализа норм. Выделяют грамматическое, логико-деонтологическое, систематическое, историко-социологическое  и телеологическое толкования.

Грамматическое толкование представляет собой набор приемов, направленных на уяснение морфологической  и синтаксической структуры нормативного высказывания, выражающего норму, выявление  значения отдельных слов и терминов, употребляемых союзов, предлогов, знаков препинания, грамматического смысла всего нормативного суждения.

Логико-деонтологическое толкование предполагает использование  законов и правил деонтической логики для уяснения подлинного смысла нравственной нормы, который не совпадает с  ее буквальным изложением.

Систематическое толкование - это уяснение содержания и смысла моральной нормы исходя из ее места, которое она занимает в той  или иной этической системе. Так, практически все этические воззрения  включают в себя норму ненасилия, однако в различных этических  системах она приобретает различные  вес и значение.

Историко-социологическое  толкование заключается в изучении социально-исторических условий возникновения  той или иной нормы морали. В  этом плане весьма показательны исследования, проведенные Ницше, Монтескье, Вебером  и др.

Телеологическое (целевое) толкование направлено прежде всего  на установление подлинных целей, которые  ставились при формулировании и  обосновании тех или иных нравственных норм.

В зависимости от сферы  действия норм морали различается толкование нормативное и казуистическое. Нормативное  толкование изначально предназначено  для распространения на неопределенный круг лиц и случаев. Оно имеет, как правило, абстрактный характер, т.е. не привязано к конкретной жизненной  ситуации. Казуистическое толкование норм морали, напротив, вызывается вполне определенным случаем и рассчитано на рассмотрение именно данного конкретного  дела.

В процессе толкования и  разъяснения содержания и смысла нравственных норм вполне закономерно  возникает вопрос об их специфике, отличии  от других нормативных регуляторов - норм права, религиозных или организационных норм. В этом случае толкование норм тесно связано с пониманием природы морали как таковой.

Специфика моральных  норм вырисовывается в истории этической  мысли через целую серию теоретических  антиномий и противоречий1. С одной  стороны, этика подчеркивает, что  нормы морали имеют объективное  значение. По своему содержанию они  не зависят от склонностей, предпочтений, произвола, субъективного мнения кого бы то ни было. Но с другой стороны, требования и предписания, выраженные в моральных  нормах, не могут быть объективными по самой своей природе. В силу особенностей нормативной регуляции  они всегда являются выражением чьего-то веления (воли общества или социальных групп, как полагала этика Просвещения, Бога или разума, как считали этики  религиозного или идеалистического толка). Кроме того, в сфере морали источником нормы выступают личные мотивы и самовеления личности, без  которых нет собственно морали как  сознательного действия. Говоря иначе, если выраженное в норме предписание  выступает лишь в виде внешнего требования, только как внешняя необходимость  или чужое повеление, то эта норма  не будет нравственной в собственном  смысле слова. Подлинно моральной норма  становится тогда, когда содержащееся в ней требование осознается самим  человеком как внутреннее веление  самому себе, как самовеление, субъективная необходимость.