Социология как наука

Ясно, что объем и этого понятия  входит частным порядком в объем  понятия «отклоняющееся поведение».

Оставшиеся в списке два термина, как предыдущий, очевидны в своем  содержании, и тоже – частный  случай отклоняющегося поведения, поэтому  в отношении них ограничимся  только некоторыми комментариями.

Агрессивное поведение – Может  быть личностной характеристикой. Типичным примером, также известным в юридической  психологии может послужить преступник корыстно-насильственного типа (классификация  по виду преступного посягательства) – попросту говоря – бандит, грабитель. Эти люди характеризуются закономерными  для них пиками на шкалах F, 4, 6,8,9. Значительное повышение по шкале 4 связано  с таким свойством, как импульсивность поведения и пренебрежение социальными  нормами, агрессивность. Пик по шкале 6 усиливает агрессивность поведения  за счет общей ригидности и стойкости  аффекта. Повышение по шкале 8 показывает значительную отчужденность от социальной среды, в связи с чем снижается возможность адекватной оценки ситуации. Подъем по шкале 9 (имеет самое высокое значение среди всех типов преступников) до уровня 70 Т-баллов, то есть повышение общего уровня активности приводит к тому, что импульсивность поведения становится наиболее характерной чертой, могут возникать внезапные агрессивные поступки.

Автор пособия считает необходимым  обратить внимание читателя на один весьма важный в этическом отношении  момент, связанный с некоторыми теоретическими построениями в отношении агрессии. В литературе по этому вопросу  широко бытует мнение, состоящее в  следующем. Предлагается различать  инструментальную агрессию и агрессивность (как личностную черту). Последняя, разумеется, рассматривается негативно, и это обстоятельство само по себе позволяет (в силу бинарности человеческого мышления) приписать инструментальной агрессии положительную окраску. Инструментальная агрессия становится при таком объяснении едва ли не условием  деловой и прочей «успешности», а тот, кто ею не брезгует, получает то оправдание, что он, мол, вынужден проявлять напористость для достижения целей, но это, вообще говоря, не порок, потому как в душе он «белый и пушистый». В таком виде понятие «инструментальная агрессия» может служить превосходной индульгенцией любому – от мелкого рэкетира до Нерона и Гиммлера.

Конфликтное поведение –  Как  устойчивая личностная черта может  выражаться в том, что потенциально нейтральную ситуацию такой индивид  склонен воспринимать конфликтно, угрожающе  для себя, или же – как возможность  для реализации своей склонности к реформаторству, сутяжничеству и проч. Такое поведение характерно для паранойяльных психопатов. Однако конфликтность может быть присуща и психопатам истерического круга (демонстративным личностям) – в том случае, когда признание, на каковое они постоянно претендуют, им не оказывается. Тогда привлечение внимания к своей персоне может осуществляться ими любым способом, любой ценой, или, наконец, посредством упреков и претензий к окружающим (как правило, близким). Причем сама содержательная часть этих претензий может приобрести внешне убедительный вид. Аргументация выглядит достаточно рациональной, хотя всегда сводима к обвинению в недостаточном участии, признаки которого истерическая личность может обнаружить в чем угодно.

Проблемы идеологии и морали. Изменение общественного устройства современной нам России не могло  произойти без свержения прежней  идеологии и прежних ценностей. Но само это изменение было спровоцировано не столько несостоятельностью идеи социализма, сколько порочной практикой  его строительства. Основные претензии  и наиболее тяжкие обвинения, так  или иначе, касались категории свободы, имея в виду, в основном,  свободу  личных убеждений. Второе теоретическое  ядро, пущенное в социализм, как идею, состояло в том, что при общем  равенстве все-таки неизбежно присутствует неравенство: те, кто управляет, имеют  преимущество перед теми, кем управляют. Эти претензии очень серьезны, но, к сожалению, их же можно предъявить практически любому государственному устройству, и, следовательно, они не исключительная прерогатива социализма.

Основными этическими ценностями социалистической морали (помимо декларированной свободы) были равенство, братство, интернационализм. Легко заметить, что при смене  общественного устройства и ценности эти были сметены прочь, так сказать, за компанию. Все «советское» выбрасывалось без разбору, чтобы польстить и угодить толпе. Помимо сказанного, идеологический вектор, вектор устремлений и надежд в то время был направлен отчетливо в будущее. Общество (и каждый человек в отдельности) располагали светлой целью своего существования – теперь этого нет, и помыслы всех вынуждены биться в клетке сегодняшнего дня, страшась наступления дня завтрашнего, ибо он не может принести ничего лучшего, а только опасность потерять работу и сбережения вследствие экономических опытов очередного политика-реформатора. И биение это происходит в одиночку. Где же здесь свобода?

Итак, старая идеология была низложена, а на ее месте не появилось ничего нового, кроме конституционно декларированной  идеи о том, что отныне отдельный  человек становится высшей ценностью. Справедливости ради, следует заметить, что ничего и не могло появиться  – идеология может быть только у того государства, которое занято сплочением подданных ради достижения четко оформленных целей. Поскольку  с обнаружением этих целей связаны  серьезные трудности, легко предположить, что их место не замедлят занять мелкие цели и частные интересы. Возникший идеологический вакуум начал  стремительно заполняться, и, прежде всего  – духом коммерции. Место идеи свободы в высоком смысле заняла мелкая идейка свободы наживы. Но это  было бы пол беды, если бы хотя бы такая свобода была равно доступной. В действительности ни о каком равенстве (в американском понимании этого слова) нет и речи. Это равенство разбивается о ту же бюрократию и коррупцию, что и в советское время, с тем отличием, что нынче не расстреливают у стенки, а стреляют из-за угла (Холодов, Листьев, Тальков).

Вполне закономерным следствием идеи свободы наживы сделалось еще  одно понятие, только недавно как  следует оформившееся в слове  «успешность» - понятие так же высмеиваемое народом, как в свое время это  произошло с понятием «новый русский». «Успешный» - это тупо-решительный  и упрямый зомби, напичканный  штампованными потребностями, не имеющий  других мыслей, кроме привнесенных картонных суждений, а в красном  углу его избы висит долларовая ассигнация.

К слову, и сфера потребностей «среднего  человека» закатывается (вернее: ее усиленно закатывают) за горизонт потребностей самых низких. Основное наступление  ведется массированной атакой рекламы  на сознание населения. Если по этой рекламе  составить психологический портрет  «среднего гражданина», то выйдет озабоченный  своей сексуальной состоятельностью агрессивный нарциссист, за версту смердящий букетом шампуней и дезодорантов,  выпивающий цистерны пива, и закусывающий пластмассовыми куриными бульонами. К слову,  такая проблема есть и за границей, но там не боятся с этим бороться с помощью общественного мнения и печатного слова. Те же американцы высмеивают сами себя фразой «Покупаю, следовательно, существую». Надо заметить, что у нас эта проблема имеет и объективные основания: страна, в которой наблюдается катастрофический спад производства, и которая вынуждена кормиться, расточая природные ресурсы, разумеется, сделается мишенью для товарной атаки со стороны. Основное занятие городских жителей, так или иначе, вьется вокруг продажи друг дружке чего-либо, а основной заботой и девизом, начертанным на знаменах коммерческих компаний, сделался «объем продаж», а не «качество», «добротность» и т.п., хоть внешне это и декларируется. Доказательством могут служить толпы молодых людей и девушек – «промоутеров»,  всей сутью деятельности которых является простая интенсификация оборота, реализуемая через агрессивное навязывание товаров прохожим. Кстати, здесь есть еще одна опасность: если сегодня такая сеть действует в интересах коммерции, то кто поручится за то, что завтра эти же «промоутеры» не начнут агитировать в интересах чьей-то политики? Другое доказательство узнает всякий, кто хоть раз открывал газету с рубрикой «работа». Основные требования к кандидату, которые, как инфекция, перетекают из объявления в объявление, звучат так: «обучаемость» и «нацеленность на результат». Вот их буквальный смысл: признав за собой «обучаемость», вы тем самым показываете согласие на то, чтобы вас заставили думать так, как угодно им, забили вашу голову выгодной им идеологией. «Нацеленность на результат» имеет более привычное, хотя и менее деликатное выражение: «цель оправдывает средства», известное еще со времен Игнатия Лойолы.

Проблемы преступности. Разумеется, что и здесь понадобилось бы много  томов, и потому автор ограничится  рассмотрением только двух, а по сути дела – одной проблемы. Речь не пойдет о всем известном подъеме преступности – автор намерен лишь связать этот факт с предыдущими вопросами – вопросами идеологии. Если в идеологии и морали образовались пробелы – они сейчас же стремятся заполниться. Но коль скоро это так, коль скоро в стране продолжается борьба за место под солнцем, в эту борьбу включаются теневые, криминальные структуры. Помимо прямой активности по захвату руководящих постов, эти структуры обнаруживают и иную активность – идеологическую. Основное ее проявление – криминализация культуры, привнесение в нее криминальных ценностей и поведенческих стереотипов. Достигается это с помощью экспансии на музыкальный рынок уголовной лирики. Если же кто-то возразит, что это, дескать, проявление свободы творчества, и стихийный процесс конкуренции, то пусть отдаст себе отчет в том, что практически в каждом городе России действует уголовное радио, так или иначе маскирующееся под стыдливым названием жанра – «шансон». Кто оплачивает его работу? Кому это выгодно? Разумеется, что и в уголовной лирике есть место прекрасному и трогательному, как, например, в творчестве такого мэтра жанра, как Новиков – беда в другом, в том, что это прекрасное и трогательное все больше оттесняется низменным и животным. Правда, однако, и то, что криминальная культура может представлять и позитивную оппозицию официальной культуре, например, открыто говорить о том, о чем говорить не принято.

Проблемы культуры и искусства. К предыдущей мысли оставалось только добавить, что уголовная лирика, как жанр, обладает очень низкими  художественными качествами, не гнушаясь и грубыми ошибками в ритме  и метре, грамматическими ошибками в текстах. Но низкопробность – свойство не только этого жанра этого рода искусства. То же  наблюдается в  современной музыкальной, литературной и кинематографической продукции, рассчитанной на среднего обывателя.  Не вдаваясь в неуместные подробности, можно обобщенно сказать, что  основным принципом такого творчества является принцип объективного отражения  действительности (особенно наглядно эти попытки видны в творчестве Марининой). Но искусство, помимо принципа свободы творчества и объективности, предполагает еще и сверхзадачу  – неявную цель.Предполагается, что, обобщая и создавая художественный образ, автор стремится научить читателя (зрителя, слушателя) чему-то высокому, положительному, доброму. Именно этого признака лишено большинство образчиков современных художественных произведений. На экране мы видим сцены насилия, читаем о них же на страницах детективов, а из динамиков при этом доносятся агрессивные вопли, нецензурная брань или сексуальные излияния псевдомузыкантов, вся активность которых вызвана желанием наживы и дешевой (по духовным затратам) славы. Этим характеризуется современная российская массовая культура, и опять возникает классический римский вопрос: «Кому это выгодно?».

Проблемы науки и образования. На современном этапе развития науки (и это не только в России) одной  из основных проблем становится проблема ее рациональных оснований. Наука постмодернистского и постиндустриального периода  смещает свои акценты в сторону  системного подхода и «человекоразмерной» реальности (например, имеющей расхождения в культурных предпосылках, в языке, и т.д.). Постулируется невозможность абсолютной объективности, из чего следует конкуренция типов рациональности. Сказанное особенно наглядно относится к проблемам нормы и аномалии в нашем «девиантологическом» смысле. Заинтересовавшимся можно порекомендовать работы Поппера, Куна, Лакатоса, Полани, Фейерабенда, Степина, Поруса, Марковой, Микешиной. Однако, это общенаучные теоретические вопросы, а нас сейчас больше интересует практическая сторона. Со сменой общественного устройства в России резко изменились условия научной деятельности. Вектор интересов сместился от фундаментальных (плохо финансируемых) исследований к прикладным, причем имеющим отчетливый коммерческий оттенок. Особенно это касается гуманитарных наук, так или иначе связанных с вопросами управления персоналом, или разного рода воздействия на население,   ибо это представляет фактический интерес для тех, кто оплачивает исследования. Сказанное относится и к профессиональному образованию. Следуя конъюнктуре, учебные заведения вынуждены открывать коммерческие специальности и выпускать массовыми тиражами модных специалистов, тогда как те специальности, для обучения которым сохранилась мощная техническая база, значительно менее популярны, ибо мало востребованы. Другая проблема состоит в навязывании учебным заведениям западных стандартов обучения, не адаптированных к российской действительности и российскому образу мысли.