Социологическая система Вильфредо Парето

В основе концепции  социального действия, разработанной  Парето, лежала определенная концепция  человека. Подчеркивая нелогическую, иррациональную природу индивида, он утверждал, что действия человека никогда  не являются тем, чем они кажутся  ему самому. Специфически человеческое состоит не в разуме, а в способности  использовать разум для маскировки своих «нелогических» действий при  помощи кажущихся логическими теорий и аргументов. Человек, писал Парето, в отличие от животного имеет  способность мыслить и поэтому  набрасывает покрывало на свои инстинкты  и чувства [Ibid., vol. 2, p. 4]. Именно потому, что все люди являются как чувствующими, так и разумными существами, возникает  проблема соотношения чувств и разума, чувств и идеологий. Парето без колебаний отдавал приоритет чувствам, считая их истинными движущими силами человеческой истории. Исторические закономерности он сводит к закономерностям иррациональной психической жизни отдельных индивидов, а идеологии называет «языками чувства».

Считая основой  динамизма социальной системы эмоции, Паре-то тем самым подводил под  социальную систему биологический  фундамент, поскольку психика человека, ее черты и особенности истолковывались  им вне и независимо от социально-экономического контекста. Хотя сам подход к обществу как к системе был правомерен, принцип механического равновесия, механической взаимосвязи элементов  не мог удовлетворительно объяснить  функционирования общества как целого.

Идея функциональной зависимости, взятая в отрыве от принципа социального детерминизма и призванная заменить его, в качестве объясняющего принципа обнаружила свою теоретическую  несостоятельность. Чтобы найти  источник движения системы, Парето вынужден был встать на позиции биологизма и психологизма, т. е. искать источник социальной жизни в психических  склонностях и предрасположениях  людей, притом таких, которые не имели  никакой связи с производственно-экономической  деятельностью и были выбраны  весьма произвольно.

4. Психологический  редукционизм

Сделав эмоциональную  сферу человеческой деятельности главным  звеном своей социологической системы, Парето сделал оговорку, что не все  чувства достойны внимания социолога, а только такие, которые проявляются  в определенного рода действиях, что дает возможность строго их классифицировать. Они неизменны, постоянны и потому являются теми элементами социальной среды которые «детерминируют социальное равновесие» [10, vol. 2, р. 242] Итальянский  социолог дал этим элементам необычное  и трудно переводимое название —  «резидуи» (residui), что на языке химических наук означает «остатки» или «осадки», желая этим подчеркнуть их устойчивость, способность оставаться после того, как из социального действия вычтены  все рациональные соображения.

«Остатки» как основа чувств, эмоций, страстей, инстинктов, психических состояний и предрасположений имеют, согласно Парето, врожденный, естественный, не поддающийся влиянию внешних  условий характер. Они являются внутренними  биологическими импульсами, детерминирующими социальное поведение человека. На основе шести главных классов  «остатков», подразделенных на множество  подгрупп, Парето попытался объяснить  все многочисленные варианты человеческого  поведения. Еще более схематизировав исторические действия, итальянский  социолог подчеркнул главную роль двух первых классов остатков.

Первый класс включает «остатки», названные «инстинктом  комбинаций» [Ibid., vol.1, p. 528], который якобы  лежит в основе всех социальных изменений. Это внутренняя психологическая  склонность человека собирать, по-разному  переставлять, комбинировать вещи, отчасти ради получаемого от этого  удовольствия, отчасти потому, что  человеку трудно удержаться от собирания  и комбинирования.

Второй класс —  «остатки» «постоянства агрегатов» [Ibid., p. 600], выражающие тенденцию поддерживать и сохранять однажды сформировавшиеся связи. Это консервативное чувство  лежит в основе неприятия всего  нового, в основе враждебного отношения  к любым переменам и изменениям.

В остальные классы «остатков» Парето включил стремление человека проявлять свои чувства  в общественных действиях и поступках, чувства социальности, собственности  и, наконец, половой инстинкт.

В заключительных частях «Трактата...» Парето попытался применить  теорию «остатков» к объяснению европейской  истории, изображая ее в виде конфликта  «остатков» первого и второго  классов — инстинкта изменений  и консерватизма, новаторства и  ретроградства. «Нелогические» действия, совершаемые на основе «остатков», рассматривались им как главная клеточка общественной жизни, определяющая собой ход циклических изменений и возвращений в истории.

Неясность понятия  «остаток», его комплексность, множественность  входящих в него терминов, например «чувства», «инстинкты», «проявления  чувств в действии», двойственная субъект-объектная  природа понятия (психологическая  и социальная) в его толковании привели к тому, что оно не вошло  в словарь западной социологической  науки.

Иррационализм паретовской  концепции имел глубокие гносеологические и социальные корни. Его реальной основой был кризис позитивистской рационалистической модели человека. Вместе с тем подчеркивание решающей роли иррациональных психических сил  было связано с глубоким общественным пессимизмом, утратой веры в человеческий разум, дискредитированный в эпоху  социального кризиса. Вместо идеи разумности всего существующего выдвигается  идея его неразумности, нелогичности; идея рациональности сменяется иррационализмом  биопсихологического толка. Социологическая  концепция Парето — яркое свидетельство  невозможности создать научную  теорию личности и социального действия без опоры на адекватное понимание  общества.

Убеждение в решающей роли «остатков» питало паретовский  политический неомакиавеллизм: «Искусство управления, — писал он, — сводится к умению извлекать выгоды из эмоций, не тратя энергии на тщетные попытки  их разрушить. Единственным результатом  подобных попыток часто является только их усиление» [Ibid., vol. 2. p. 391].

Утвердив основополагающую роль чувственных сфер человеческой психики, Парето выводил из них свои теории идеологии, социальной стратификации  и смены правящих элит.

5. Концепция идеологии

Интерес Парето к  теории идеологии, которая является интегральной частью его социологической  теории, был не случаен. Разочарование  в политике буржуазных либеральных  партий, неспособных к эффективному действию, погрязших в интригах и  борьбе за власть, вызывало сугубо негативное отношение социолога к демагогическим ухищрениям и уловкам господствующих социально-политических группировок, суть которых он справедливо усматривал в их стремлении замаскировать свои неблаговидные политические цели. Вместе с тем рост популярности марксизма  в Италии, который, по словам Парето, стал служить «новым евангелием» [11, р. 11] для лучшей части итальянской  молодежи, убеждая ее в силе и  общественной значимости идеологии, стимулировал поиски зачастую скрытых причин ее распространения и влияния на социальную жизнь. Оставаясь на позициях защиты буржуазного порядка, Парето попытался объяснить природу, особенности  и социальные функции идеологии  в современном мире.

Псевдологические  рассуждения, пустые разглагольствования, ложные аргументы, фальшивые оправдания являются продуктом «мыслительного голода, испытываемого человеческим существом» [10, vol. 2, р. 5]. Потребность  в оправдывающих социальное поведение  псевдологических теориях, в которых  средства, предлагаемые для достижения целей, не связаны с целями объективной  логикой, выражается в создании теологических  учений, этических и политических доктрин, затушевывающих истинную сущность религии, морали, политики. Социальная наука должна поэтому раскрывать основу этих учений, т. е. обусловливающие  их эмоции. Идеология, по Парето, — это  чисто словесные покровы, ловкие демагогические ухищрения, которым  придана теоретическая форма  с целью маскировки нелогического  характера действия. Идеологии создаются  для того, чтобы скрыть истинные побудительные мотивы действий, корни  которых — в иррациональных пластах  человеческой психики. Идеологические концепции, верования, теории Парето обозначил  термином «деривации» (derivazioni), что значит «производные», подчеркнув тем самым  их вторичный, производный характер от чувств.

Итальянский социолог разработал классификацию дериваций, разделив их на четыре класса [Ibid., p. 15—16].

Первый класс образуют утверждения, преподносимые как  абсолютные истины, аксиомы или догмы. Второй класс — это некомпетентные суждения, оправдываемые ссылкой  на авторитет. Третий класс составляют апелляции к общепринятым принципам  и чувствам; часто обоснование  подобного рода покоится на чувствах действующего лица, обладателя определенного  «остатка», но изображается как совпадение с чувствами «всех людей», «большинства», или «всех уважающих себя людей» [Ibid., p. 44]. Последний, четвертый класс  дериваций образуют чисто словесные  доводы, «вербальные доказательства», выражения, не имеющие никакого объективного эквивалента. Таковы известные из формальной логики софизмы. Этот род дериваций, употребляемый обычно ораторами, особенно действен, потому что при помощи ловко употребляемых оборотов пробуждает в слушателях нужные чувства, и притом так искусно, что они этого  даже не замечают. Такие деривации  высоко ценятся в политике и судопроизводстве. Сюда же относится простое жонглирование  словами, употребление ходовых метких словечек и оборотов речи [4].

Парето считал, что  фальшивые словесные образования, деривации идеологии, религии едва ли поддаются точному научному анализу. Однако он пытался найти пути объяснения идеологических явлений. Неверно считать, утверждал итальянский социолог, эти псевдологические построения просто абсурдом или патологией или же рассматривать  их как плоды фантазии, созданные  кастой священников для одурачивания масс. Противопоставляя деривации (идеологии) истине, Парето вместе с тем подчеркивал, что их логическая несостоятельность  вовсе не уменьшает их социального  значения, их ценности для общества в целом и для отдельных  действующих лиц. «Факты ясно доказывают, — писал он, — что мифологии  не соответствуют действительности и все же имеют большое социальное значение» [10, vol. 2, р. 299].

Следует отметить меткость некоторых наблюдений Парето. Так, он подчеркивал активную роль идеологий  в обществе, их мобилизующую силу: «Обобщая, можно сказать, что деривации  принимаются не столько потому, что  кого-то убеждают, но потому, что ясно выражают идеи, которые люди уже  имели в неосознанно виде. Этот последний факт всегда является главным  моментом ситуации. Поскольку деривация  была принята, она придала силу агрессивность  соответствующим эмоциям, которые  теперь нашли путь к проявлению» [Ibid., p. 312]. Раскрывая механизм манипулирования  массовым сознанием, он писал: «Важно обладать просто деривацией, принимаемой с  готовностью каждым, даже самым большим  невеждой, а потом повторять ее снова и снова» [Ibid., p. 313]

Подчеркивая роль неосознанных элементов человеческой психики, Парето сформулировал некоторые идеи психологии подсознания, хотя не был знаком с  трудами Фрейда.

Но, оторвав проблему нелогического действия от общественной практики, Парето вставал на позиции  релятивизма. По его мнению, нет принципиальной разницы между аргументацией, и| пользуемой язычниками, христианами, сторонниками прогресс гуманизма, общественной солидарности, демократии и т. п. Все эти теории в равной мере характеризуются преобладанием  эмоций над фактами и с научной  точки зрения не имеют никакой  ценности. Итальянский социолог отрицал, что идеологии существенно отличаются друг от друга хотя бы тем, что рождаются  на разных уровнях развития общества и в различной пропорции содержат различные стороны общественного  бытия. Историческая конкретизация  проблемы отсутствовала и тогда, когда речь шла о сопоставлении  научной ценности идеологий, существующих одновременно. Согласно Парето, идеологии  меняются только по форме, заменяя одну систему аргументации другой, одни словесные формулировки другими, более  гибкими и изощренными. По сути дела, Парето замыкал проблему идеологии  в узкие рамки (границы) индивидуальной психики, отрывая ее от реальной истории  и борьбы классов, в которой собственно и происходит развитие идеологии.

Логическим следствием рассуждений Парето было положение  о существовании отдельных индивидов, которые могут освободиться от эмоций, деформирующих образ действительности. «Опыт показывает, — писал социолог, — что индивид может как  бы разделиться надвое и до некоторой  степени освободиться от своих эмоций, предрассудков и верований, когда  борется за научное исследование» [Ibid., p. 76]. Эти люди, по мнению Парето, гении. Отдаваться во власть эмоций и  предрассудков — удел заурядных  личностей с умеренным талантом. Гении же «именно благодаря своим  качествам возвышаются над обыденностью и отделяются от человеческих масс... менее подвержены господствующим верованиям, идеям и чувствам» [Ibid., vol. 1, p. 329].

Приведенное высказывание свидетельствует о том, что, несмотря на иррационализм своей теории, Парето далеко не был свободен от иллюзий  позитивистского рационализма. Согласно его концепции, гении, вожди, вообще выдающиеся личности — носители разума, тогда как массы способны руководствоваться  только неосознанными эмоциями и  страстями.

Характерно, что Парето попытался разграничить задачи логика и социолога. «Когда логик открывает  ошибку в выводе, софизм разоблачается  и работа логика закончена. Только тогда  начинается работа социолога, который  должен исследовать, почему вообще ложные аргументы принимаются многими  людьми, почему эта софистика убеждает... Логика исследует, почему вывод является ошибочным, социология — почему он получает широкое распространение [Ibid., vol. 2, p. 10—11]. Однако ответ Парето на этот вопрос отнюдь не социологичен: «Утверждения принимаются и завоевывают  престиж благодаря пробуждению  в слушателях эмоций различного рода, которые получают статус доказательства. Они убеждают потому, что высказываются  ученым сентенциозным тоном, с большой  силой убедительности, изысканным литературным языком» [Ibid., p. 21].