Социальные корни криминализации российского общества

Но их деятельность осуществляется внутри определенных институтов и организаций промышленных предприятий, банков, торговых фирм, дипломатических и иных внешнеполитических организаций, судов, издательств и т.д. Например, если в массовом сознании сложились представления, что долги можно не отдавать или что налоги можно не платить, то эти представления (постепенно получающие все более широкое распространение и входящие в привычку) начинают определять характер деятельности множества организаций страны - от предприятий до министерств, от фермерских хозяйств до финансово-промышленных групп. Ибо именно социальные нормы, определяя рамки того, что "можно" и что "нельзя", регулируют поведение как отдельных людей, так и их коллективов, организаций.

     Все это сказалось и на качестве того государства, которое возникло после распада СССР. Как это ни парадоксально, именно государство оказалось одним из самых сильных факторов, который "запустил" процесс тотальной криминализации российского общества. Его криминогенная роль на этапе перехода к рынку проявилась во многих формах.

     Во-первых, весьма сильным криминогенным фактором в начале реформы была

двойственность  положения, в котором оказался бывший аппарат советского госу-

дарства, его чиновники. С началом рыночных реформ они  скоропалительно сменили

свой статус: из "партийно-советской номенклатуры", боровшейся с любыми прояв-

лениями экономической инициативы, они начали превращаться в "реформаторов",

которые по идее должны были внедрять рыночные структуры  в экономику. Однако в массовом сознании "номенклатура" ассоциировалась с административно-командной системой, которую, казалось, реформа должна была элиминировать, заменив рыночной. Поэтому захват бывшими партработниками "обвалившейся" госсобственности, их превращение в бизнесменов, вызывал у общества страшное возмущение. Это вынуждало старую номенклатуру скрывать свои собственнические амбиции и свою причастность к переделу собственности. Сокрытие же всего этого делало их уязвимыми перед лицом преступных группировок и вместе с тем вынуждало их к тому, чтобы опираться на эти группировки в защите своего нового статуса.

     Не исключено, что именно это обстоятельство и есть та "арбузная корка", на ко-

торой поскользнулась рыночная реформа в России. То есть именно тот фактор,

который объясняет  ее провал. Но так как кроме старой номенклатуры, другого

субъекта, способного иметь дело с экономикой, в России не было, то это значит, что

рыночная реформа  здесь могла идти только так, как  она и пошла. То есть могла быть

только криминальной.

     Во-вторых, как ни парадоксально, фактором криминализации общества оказалась

экономическая политика постсоветского государства. Ее криминогенная роль прояв-

ляется в двух формах. С одной стороны, государство  принимает законы, стиму-

лирующие противоправное поведение граждан. Классический пример - принятые в

России законы о налогообложении, которые породили массовое уклонение от уплаты налогов в стране. С другой стороны, само государство выступает как правонарушитель, тем самым стимулируя граждан следовать его примеру. Классический пример - игнорирование государством собственных обязательств по оплате госзаказа крупным промышленным предприятиям. Именно это "запустило" кризис неплатежей, который, в свою очередь, явился благоприятной почвой для тотального воровства.

     Последовавшие вскоре после государственных неплатежей угрозы правительственных чиновников посадить нескольких директоров предприятий в тюрьму были попыткой замазать собственную виновность в развязывании кризиса неплатежей, а, следовательно, и в массовом противоправном поведении граждан. 
 

     В-третьих, криминогенная роль государства проявилась в преступной деятельности самих работников государственных органов. Напримерu1085, пресса сообщает о взяточничестве среди работников налоговых служб в обмен на снижение штрафных санкций после проверки работы фирм или на формальный подход к проверкам. Создана специальная организация - Служба собственной безопасности (СБ), которая "присматривает" за личным составом налоговых органов. Она прослушивает разговоры сотрудников налоговых органов с фирмами и т.д. Судя по имеющимся публикациям, работы у СБ хватает. Но известно, что "от домашнего вора не убережешься". Едва ли административный контроль - эффективный путь борьбы с преступностью внутри государственных органов, которые создавались для борьбы с нею.

     В-четвертых, криминогенная роль государства проявилась в "срастании" госчиновников с преступными элементами. Формы этого срастания многообразны. Это и попустительство криминальному бизнесу с получением соответствующих вознаграждений, и участие в криминальном бизнесе, и ограждение криминальных авторитетов от наказаний, и обеспечение доступа криминальных авторитетов в органы управления и т.д.

     В опубликованном в 1994 году отчете МВД РФ об итогах работы органов внут-

ренних дел  в 1993 была приведена следующая структура  привлеченных к ответ-

ственности коррумпированных лиц: работники министерств, комитетов и

государственных структур в регионах - 47% (от числа  привлеченных); сотрудники

правоохранительных  органов - 29; работники кредитно-финансовой системы - 13;

работники контрольных  служб - 5; работники таможенной службы - 4; депутаты -

2%. К 1996 году ситуация в целом изменилась отнюдь не к лучшему - масштабы

противоправной  деятельности работников государственных  органов значительно

выросли. Что касается структуры лиц, привлеченных к ответственности  в 1994-

1996 гг., то скорее  всего она не изменилась.

     В-пятых, криминогенная роль постсоветского государства проявилась в том, что ононе только не смогло противостоять натиску криминальных элементов во всех сферах российского общества, но более того, "развратило" те свои службы (МВД,

ГБ и др.), которые  были призваны противостоять преступности и обеспечивать

безопасность  граждан. С одной стороны, не была проведена реформа ни судебных, ни правоохранительных органов. Это привело к безнаказанности преступлений и их

росту. С другой стороны, сам характер управленческой деятельности государства

оказался криминогенным. Выше я приводила в пример кризис неплатежей. Добавлю, что по оценке А. Илларионова, государство спровоцировало "денежный голод" и платежный кризис предприятий реального сектора, обеспечивший "заработок" в размере не менее 40 млрд. долл. держателям его облигаций". А. Илларионов считает, что "букет новых кризисов" (бюджетного, неплатежей, расчетного, инвестиционного, долгового, банковского) - это прямое следствие нынешнего курса правительства.

     И каждый такой кризис создает новые условия для экономических преступлений.

Один из новых  примеров криминогенной роли государства: согласно Указу Пре-

зидента органы МВД  получили право выявлять лиц и  организации, не уплатившие

налоги и не имеющие лицензий, применяя к ним "прямые меры". 

 Такую подмену правоохранительными органами судебных инстанций нельзя оценить иначе, как насаждение преступности самим государством.

Таким образом, будучи "разработчиком" криминогенной  экономической политики,

государство, естественно, утратило возможность выполнять  свою основную функцию в условиях реформы - служить надежным барьером против криминализации. Оно оказалось чересчур слабым для того, чтобы справиться с джином, которого выпустила на свободу российская рыночная реформа, с развитием криминального бизнеса. Более того, оно оказалось участником этого бизнеса. В результате этого государство как хозяйствующий субъект сильнейшим образом ослабило государство как политический институт. Проще говоря, если государственные чиновники входят в состав криминального бизнеса, берут взятки и работают "на себя", то государство не может выполнять свою управленческую функцию, не может рассчитывать на то, что его решения будут выполняться. Сращивание бизнеса и политики говорит о том, что государство как аппарат власти и управления, направленный против преступности, себя элиминирует. На его месте возникает новый тип власти и управления криминальное государство.

     В этом контексте естественным представляется то, что новое российское государст во не смогло обеспечить выполнение двух своих основных функций: организации безо пасности граждан и облегчения их экономического благосостояния. В свою очередь, эти дисфункции государства деформировали социальную структуру российского общества, придали ей криминогенный характер. Далее попытаюсь описать этот феномен. 

6. Деформация социальной  структуры общества

как фактор его криминализации 

     Как и всякий социальный процесс, криминализация реализуется через поведение

людей. В данном случае через их криминальное поведение. Численность таких людей (которая в разных обществах различна) зависит от социального состава населения. Его структура определяет некую абстрактную возможность противоправных действий тех или иных социальных групп. Например, вероятность преступности среди беспризорников и бомжей большая, чем среди ухоженных детей из обеспеченных семей и среди людей, живущих в благоустроенных квартирах. Если это так, то наличие в составе населения тех или иных "групп риска" и численность таких групп позволяют говорить о "криминогенном потенциале" общества. Естественно, что этот потенциал зависит от "социального портрета" имеющихся групп, от их социального статуса и материального положения, от того, как, где и чем они живут, чем занимаются.

     Есть основание считать, что криминогенный потенциал нынешнего российского общества весьма высок. Основанием для такой оценки являются особенности нынешней социальной структуры этого общества, а именно:

1) большая доля  населения, относимого к категории "бедных";

2) значительная  доля безработных и фиктивно  занятых;

3) наличие "социального  дна" из числа нищих, бомжей, беспризорных детей и под-

ростков, вышедших из тюрем;

4) значительная  доля беженцев из "горячих точек"  бывшего СССР;

5) весомая доля  неустроенных лиц, демобилизованных из армии и находящихся в

состоянии "поствоенного шока".

     Все эти категории в той или иной мере представлены в любом обществе: были они и в дореволюционной России, есть они и в других странах (например, "социальное дно" в цивилизованной Франции и других странах Европы). Но в нынешней России таких людей неизмеримо больше. Прав Борис Синявский, который пишет: "В России сегодня асоциальных групп больше допустимого, и количество их растет ежедневно. Россия люмпенизируется масштабно и стремительно. На дно опускаются миллионы с тем, чтобы никогда уже не подняться. Разросшиеся до невообразимости асоциальные слои порождают асоциальную мораль и тиражируют ее не только в своей среде, но и в обществе в целом".

     Если начать с бедности, то по данным Госкомстата РФ, на конец 1996 года за

"чертой бедности" (ниже прожиточного минимума) в  России живут 25% населения

страны. Однако, по мнению экономиста-социолога Л. Зубовой, проводящей анализ

субъективных  оценок самого населения, доля живущих  на уровне "прожиточного

минимума" и ниже составляет 75-80%. Близкую по пессимизму оценку бедности

дает М. Можина. По ее мнению, в стране сложился слой "новых бедных" ("пе-

реходящая бедность"), порожденный невыплатами зарплаты и пенсий. Проведенные

обследования  показали, что в 2/3 регионов до 50% опрошенных составляют пред-

ставители "класса профессионалов" (инженеры, учителя  и др.), которые ныне не могут выжить за счет традиционного для них труда по своей профессии. Это увеличивает вероятность криминального поведения данных групп населения.

     Если говорить о безработных, то надо различать две разных категории: 1) пол-