Карл Маркс и современные неомарксистские концепции

 Психоаналитик через общение  пытается помочь преодолеть репрессивные  блоки в коммуникациях. Подобным  же образом посредством терапевтической  критики «аргументации, которая  служит выяснению систематического самообмана»¹⁵, сторонник «критической теории» пытается помочь людям преодолеть социальные барьеры.

      Одной из центральных тем в социологических воззрениях неомарксизма, особенно в последнее время, является проблема гуманизма. Ее критический пафос связан с негативным отношением к «экономическому детерминизму», который, как уже указывалось, считался основным недостатком марксовой концепции. Одной из самых заметных фигур среди неомарксистов 70-х годов был Луи Альтюссер (1918—1984). Лейтмотивом его работ было сравнение «Капитала» с «Экономическо-философскими рукописями» Маркса. Молодой Маркс намечал концепцию активной, творческой и свободной личности. Согласно Альтюссеру, суть зрелой марксовой теории — в анализе структуры общества и законов, которые управляют действием этих структур, а не свободно действующими лицами. С его точки зрения, эта суть проявилась в «Капитале» с особой ясностью. Альтюссер писал: «Если мы всерьез примем то, что Маркс говорил нам о реальной диалектике истории, то следует считать, что не люди делают историю — хотя ее диалектика реализуется в них и их практике, — а массы, вовлеченные в классовую борьбу»¹⁶.

     Альтюссер доказывал, что есть очевидный эпистемологический разрыв между работами молодого и зрелого Маркса в переходе Маркса от философской субъективности (идеологической позиции) к абстрактной теории (научной позиции). Альтюссер разделил творчество Маркса на два главных периода: до и после 1845 г. До 1845 г. он оценивается главным образом как философ-гуманист. Затем начинается период научной переориентации.

     Противоречия в общественной формации рассматриваются Альтюссером в контексте динамической целостности. Он полемизирует с однофакторной моделью общественного развития, резко критикуя экономический детерминизм и его представителей. «Экономизм» (механизм), а не истинно марксистская традиция устанавливает иерархию структур, приписывает каждой определенную сущность и роль и обусловливает их универсальное содержание их взаимоотношениями, — пишет Альтюссер. — Экономизм навечно идентифицирует роли и личности, не осознавая, что неотъемлемое свойство процесса- именно изменение ролей соответственно обстоятельствам» ¹⁷.

      Таким образом, Альтюссера можно отнести к группе неомарксистов-диалектов.

      Особое направление в критике марксистского «экономического детерминизма» составляет позиция Никоса Пулантцаса (1936—1979), грека по происхождению, видного социолога и политического деятеля.

 Н. Пулантцас сосредоточил  внимание на таких социальных  феноменах, как классы, диктатура,  фашизм. Он критиковал не только  «экономический детерминизм» Маркса, но и структурализм Альтюссера и его коллег. Он занимает, таким образом, свое -особое место среди французских «марксистов-структуралистов». Свои теоретические исследования он стремился сделать максимально конкретными, что связано, видимо, с его           политической ангажированностью..

        Характерно, что Пулантцас рассматривал экономизм как уклон, который обходится без революционной стратегии. «В действительности, — пишет он, — экономизм рассматривает другие уровни социальной реальности, включая государство, как эпифеномен, сводимый к экономическому «базису»... Экономизм полагает, что каждое изменение в социальной системе возникает прежде всего в экономике, а политическое действие направлено на экономический результат как свою принципиальную цель»¹⁸. Пулантцас отвергал не только «экономизм», но и гегельянскую разновидность марксизма. И в «критической теории», и в работах Д. Лукача его не удовлетворяет акцент на субъективные исторические факторы. Подобные социологические исследования, заимствующие, по мнению Пулантцаса, методологию Вебера и функционалистов, «...ведут в конечном счете не к изучению объективной системы координат, которая определяет место личности в классовой структуре общества и противоречие между классами, а к поиску неких абсолютов, окончательных объяснений, обосновывающих объяснение мотивации поведения индивидуальных деятелей»¹⁹

      Основное содержание работ Пулантцаса- что объединяет его со структуралистским марксизмом — идея трехчленки социальной формации (он имеет в виду прежде всего капиталистическую формацию): государство — идеология — экономика. Пулантцас воспринял реалистическую точку зрения на эти структуры и, подобно другим структуралистам, дал их детальный эмпирический анализ. Но главная его заслуга состоит не в эмпирическом анализе, а в теоретических построениях относительно выявления скрытых структур капиталистического общества. Пулантцас доказывает, в частности, существование относительной независимости различных компонентов классовой структуры, таких, как разного рода группы, фракции, кланы²⁰.

     Империализм же, отмечал он, «не является феноменом, который можно было бы свести только к экономическому развитию... Империализм — явление, имеющее свои экономические, политические и идеологические предпосылки»²¹. Иначе говоря, Пулантцас также отвергал идею экономического детерминизма (в том упрощенном виде, в каком понимали его многие марксисты). Будучи структуралистом, Пулантцас доказал, что «классы структурно детерминированы; они существуют объективно, независимо от воли и сознания членов класса»²². Это, однако, вовсе не означает, что классы детерминированы только экономическими структурами. На их природу существенно влияют политические и идеологические факторы. Пулантцас стремился избежать обычной ошибки структуралистов — статического представления о классах. Он доказывает, что классы детерминированы и формируются в процессе непрерывной классовой борьбы, которая проявляется в экономической, политической и идеологической формах.

     Следует отметить, что Пулантцас четко разделял общий анализ классов и классовые позиции в каждом конкретно-историческом контексте. Итак, перед нами разные грани марксистского структурализма, свидетельствующие о гибкости и диалектичности его социологического анализа.

      Среди современных неомарксистов отмечаются также направления, оппозиционные структурализму. Прежде всего под удар критики попадает его внеисторизм. Так, известный марксолог Е. П. Томпсон оценивает позицию Альтюссера как «нелепую», указывая на то, что структуралисты «не понимают» исторических категорий и поэтому упускают из виду противоречия, классовую борьбу и социальные изменения. Томпсон доказывает, что структуралисты не достигли своей цели возрождения истинного марксизма. «Структурализм Альтюссера статичен, — пишет он, — и отступает от собственно марксова исторического метода»²³. В итоге Томпсон расценивает Альтюссера как «опасного интеллектуала, милого сердцу буржуазных интеллигентов», которых притягивает в его работах «псевдоутонченность», а также то, что он не требует от них участия в «унижающей их достоинство» классовой борьбе.

       По мнению Вола Барриса, структуралистский марксизм упускает из виду, что, по Марксу, анализ структур специфичен для каждой исторической эпохи. Структуралисты превратно представляют исторически особые формы как универсальные принципы общественной организации.

      Апеллируя к Марксу, ряд современных неомарксистов полагают, что он был значительно историчнее, чем многие его последователи (чаще всего имеется в виду структурализм). Историческую ориентацию неомарксизма наилучшим образом представляют, пожалуй, взгляды И. Валлерштейна и Т. Скокпол. Хотя они не являются ортодоксальными, ориентированными марксистами по всем параметрам, но пользуются значительным влиянием среди современных марксологов.

       Предметом исследований Валлерштейна выступают не столько рабочие, классы, государство, обычные для марксистов, сколько более широкие экономические сущности, которые не скованы политическими, культурными рамками. Такой «исходной клеточкой» его анализа выступает всемирная система, которая в некотором смысле самодостаточна, имеет свои собственные «берега» и свою внутреннюю связь. Она состоит из различных социальных групп. Однако дело не в консенсусе, который удерживает членов этих групп вместе, в единстве. Валлерштейн рассматривает «всемирную систему» скорее как своего рода конгломерат, образованный притяжением разнообразных сил и характеризующийся постоянным внутренним напряжением. Составляющие его силы постоянно стремятся разорвать систему на части.

       К марксистской традиции относятся и исследования Тед Скок-пол (в частности, ее работа «Государство и социальные революции»). Скокпол признает значимость трудов Валлерштейна о развитии «всемирных систем», но сама придерживается несколько иной ориентации. Она доказывает, например, что не следует считать национальное экономическое развитие полностью детерминированным глобальными системами, динамикой рыночных отношений в мировой капиталистической системе²⁴. По сути, это упрек в адрес Валлерштейна в экономическом редукционизме.

       Скокпол критикует марксизм за не вполне адекватное понимание роли государств. «Марксизм, — пишет она,— не мог предвидеть и адекватно объяснить автономию государственной власти. Независимо от того, несет ли она добро или зло, она выступает как система административных и принудительных механизмов, воплощенных в милитаризированных межгосударственных системах»²⁵. Хотя Скокпол и солидаризируется с марксовой традицией, однако политические факторы развития она считает более важными или, во всяком случае, заслуживающими большего внимания, чем им уделял Маркс и некоторые современные его последователи.

Согласно Скокпол, революции  не делаются, а «случаются» или  «происходят». Это касается оценки не только причин, но и итогов революций²⁶ .

        Скокпол различает два аспекта межнациональных отношений, складывающихся в процессе развития: структурные связи между государствами в определенный период времени и отношения между ними, так сказать, «вневременные». Например, деятели более поздней революции, как правило, находятся под впечатлением успехов или неудач зачинателей более ранней. Творцы индустриальной революции создают цепь новых возможностей и предпосылок, своего рода мост от одной революции к другой.

       Теоретическое введение к своей работе Скокпол завершает определением собственной точки зрения: «Мы будем анализировать причины и процессы социальных революций в неволюнтаристской, структуралистской перспективе, обращая внимание на межнациональные, всемирно-исторические, так же как и на внутринациональные, структуры и процессы. А в центре внимания — важная теоретическая сопутствующая, которая обеспечивает движение государств, понимаемых как потенциально автономные организации, локализованные на поверхности классовых структур и межнациональных ситуаций»²⁷.

Эти кризисы создавали  предпосылки для революции, но она  могла и не начаться, если социально-политическая структура была достаточно благоприятной  для этого. Поскольку в данном случае речь идет преимущественно об аграрных обществах, решающей революционной силой             были не столько городские рабочие, сколько крестьяне²⁸.

      Объясняя крестьянские революции, Скокпол отвергала существующие теории, которые фокусировались на идеологических факторах, равно как и теории, ставившие в центр событий историческую личность, в той или иной степени лишенную средств к существованию.

      Со времени опубликования «Экономическо-философских рукописей» одной из основных тем размышлений о наследии Маркса и проблем социологических исследований в неомарксизме стало отчуждение — центральная тема ранних произведений Маркса. Эта тема стала в то же время точкой существенных расхождений между «официальным марксизмом», проповедовавшимся «по сталинским стереотипам», и неомарксизмом, стремившимся к гуманистическому прочтению Маркса и гуманному образу будущего.

     После определенного всплеска интереса к этой теме в нашей литературе периода «оттепели» 60-х годов наступил спад, обусловленный возвратом к административно-командному стилю управления страной. Перестройка возродила не только научный интерес к проблеме отчуждения личности, но фактически признала как практическую задачу преодоления отчуждения также и в условиях социализма. Вот почему важно обращение к западным марксистам в связи с исследованием этой проблемы, ведь ее анализ имеет в их работах весьма солидную и давнюю традицию.

      По мнению Дж. Ритцера, Маркс никогда не порывал ни эмоциональной, ни логической связи со своими ранними работами. В зрелых работах Маркса тоже прослеживаются «микроуровневые» темы: способности человека, его силы, потребности, сознание и самосознание, деятельность, работа, творчество, труд (восприятие, ориентация, приспособление), объективирование, социализация и т. д. Но эти темы подробно разрабатывались главным образом в его ранних произведениях. Маркс редко позволял себе позднее возвращаться к философскому анализу, сосредоточив свое внимание на политэкономическом исследовании капиталистического общества. Принципиально важно, однако, что причину извращения человеческой природы он увидел раньше — в структуре капиталистического общества, порождающей отчуждение. «Хотя, — пишет Ритцер, — позднее он отошел от этого тяжеловесного философского термина, он в разных вариантах оставался для него одним из основных центров притяжения мысли»²⁹.

     Ритцер обращает внимание на то, что рабочие в капиталистическом обществе отчуждаются от самих себя, своих собственных человеческих способностей и потенций. Люди становятся все менее и менее человеческими существами. Работа низводит их до положения животного или человеко-машины. В результате массы людей не могут реализовать свои человеческие качества³⁰.