Идеология меньшикова

Королева  П.В.

Студентка 4-го курса, 401 гр.

Кафедра истории и теории социологии

Социологического  факультета МГУ

Дневное (очное) отделение

М. О. Меньшиков как идеолог русского этнического национализма

Думайте о государстве! Думайте о господстве России! Я хочу этим наметить ту координату, на которой должно строиться мышление парламента, тот регистр, в котором оно должно звучать. Мышление может быть низким и высоким. В парламентах, как у отдельных лиц, оно бывает мелочным, партийным, узкоэгоистичным, а бывает и величественным, государственно-философским. Необходимо именно в собрании послов народных «с высоты» глядеть на жизнь, чтобы не растеряться в бесчисленных ее мелочах, не запутаться в лабиринте переулков и обходных путей. Как с заоблачной высоты, перед Думой должна лежать неизмеримая Россия и должны выступать все ее истинные очертания, ее вечные, непререкаемые условия. Первое великое сознание с такой объемлющей высоты — это гордое чувство господства:

Это ты, моя Русь державная,  
Моя родина православная!

Михаил Осипович Меньшиков, великий русский публицист рубежа XIX-XX веков. Ярчайший образец таланта и золотой сердечности русского народа. Мыслитель мирового уровня и значения, ответивший почти на все фундаментальные вопросы, стоящие перед русской нацией, оставивший огромное, во многом не изученное, не оцененное и не примененное на благо русского народа наследие.

Биография

Михаил Осипович Меньшиков родился 25 сентября 1859 г. в городе Новоржеве Псковской губ. в многодетной семье коллежского регистратора, происходящего из духовного звания. В 1864 семья Меньшиковых приобрела крестьянскую избу с огородом, где и поселилась из-за материальной стесненности. Начальное образование будущему публицисту дала мать, происходившая из обедневшего дворянского рода Шишкиных. После окончания Опочецкого уездного училища (1873), на средства дяди юного Михаила удалось устроить в Кронштадтское морское техническое училище, окончив которое в 1878 молодой моряк принял участие в ряде морских экспедиций, получив, таким образом, возможность ознакомиться с достопримечательностями европейских городов. Результатом путешествий стала вышедшая в 1884 первая книга очерков начинающего публициста «По портам Европы». Тогда же, как военно-морской гидрограф, он составляет гидро-графическо-штурманские работы «Руководство к чтению морских карт, русских и иностранных» (1891), «Лоция Абосских и восточной части Аландских шхер» (1894).  
 
В 1892 он вышел в отставку в чине штабс-капитана, вскоре став ведущим сотрудником газеты «Неделя» и ее приложений. После того, как "Неделя" прекратила свое существование Меньшиков перешел в "Новое время" А.С. Суворина. С 1901 по 1917 год он был ведущим публицистом этой газеты, обращаясь к широкому кругу общественно-политических и социальных вопросов. Некоторыми критиками он был зачислен в разряд. Однако, сам Меньшиков выступал противником Черной Сотни, считая, что черносотенцы – такие же революционеры, как деятели левого толка, только справа. Михаил Осипович отрицал деятельность революционных партий как партий "русской смуты".  
При всём при этом Меньшиков был честен в отношении право-монархистов и признавал заслуги В.А. Грингмута (лидер первых черносотенцев - Русской монархической партии) и А. И. Дубровина (лидер самой известной черносотенной организации – Союза русского народа) в деле развития русского национализма.  
 
На протяжении 1906—1908 Меньшиков опубликовал серию статей, в которых последовательно обосновывал тезис «о необходимости создания русской национальной партии», не похожей как на «инородческое кадетство», так и на черносотенство. «Русские так называемые «черносотенные» организации <...> лишь грубый черновик нового движения», — писал Меньшиков.  
18 июня 1908 года прошёл учредительный съезд Всероссийского национального союза – монархической правоконсервативной партии. Главным идеологом партии стал М.О. Меньшиков, председателем партии - член Государственного совета С.В. Рухлов. С 1909 года председателем партии стал депутат III Государственной Думы и обер-егермейстер императорского двора П.Н. Балашов.  
Несмотря на то, что Меньшиков был монархистом, он отрицательно относился к Николаю II. Вот что он писал 7(20) марта 1917 года в статье „Жалеть ли нам прошлого“, опубликованной в „Новом времени“:

 
Для русского цезаризма война эта  в неожиданном ее развитии все  равно обещала гибель. Может быть, это и служило одною из главных причин, парализовавших нашу подготовку к войне и энергию ее ведения... Спрашивается, стоит ли нам жалеть прошлое, если смертный приговор ему был подписан уже в самом замысле трагедии, которую переживает мир?.. Не мог же несчастный народ русский простить старой государственной сухомлиновщине того позора, к которому мы были подведены параличом власти... Жалеть ли нам прошлого, столь опозоренного, расслабленного, психически — гнилого, заражавшего свежую жизнь народную... Весь свет поражен внезапностью русского переворота и взволнован радостью, взволнована радостью и вся Россия...

 
«Была измена, но со стороны монархии, со стороны самодержавия, преступно  обманувшего народ», — писал в 1917 г. Меньшиков.  
 
В III Государственной Думе ВНС сумел объединить фракции умеренно-правых П. Н. Балашева и «национальной группы» кн. А. П. Урусова, составивших почти четверть всех депутатов. Параллельно был создан Всероссийский национальный клуб, ставший консолидирующим местом русской национальной элиты. Целью Всероссийского национального союза, как считал Меньшиков, должно было стать создание «национальной аристократии» и «патриотического среднего класса». Во время борьбы за лидерство в ВНС между кн. А. П. Урусовым и П. Н. Балашевым, Меньшиков поддерживал первого, однако, когда линия Балашева на превращение ВНС из элитарной партии в массовую возобладала, Меньшиков «поступился принципами» и остался в Союзе.  
 
Православие Меньшиков ценил прежде всего как родную русскую религию. «Московская Русь, как ее ни хают у нас жидомасоны, сумела создать и здоровье тела, и здоровье духа народного. Петербург сумел его растратить.  
 
В здоровье духа входила целая система культов — религиозный, государственный, племенной, семейный. Поколение Петра бесповоротно веровало в Бога, притом веровало единодушно, в православных способах выражения. Последние были превосходны не тем, что были лучше других, а тем, что были родные, вошедшие в самую плоть духа».

 
Меньшиков стал первым в России теоретиком «этнического национализма». «Задача обрусить всё нерусское и оправославить всё неправославное потому уже нелепа, что совершенно непосильна для России. Ни одному племени не удавалась наложить в полноте свой облик на другое племя; даже железный Рим лишь слегка латинизировал Францию и Испанию, но не сделал там новых римлян. В попытках объединить свет Рим кончил крушением своей веры и своего государства. "Обрусить всё не русское" значит разрусить Россию, сделать её страной ублюдков, растворить благородный металл расы в дешёвых сплавах. То же относится и к оправославлеванию всего неправославного. Это была бы сплошная фальсификация веры, свойственной лишь русскому племени», - писал он в 1911 году в статье "Защита веры".

 
 
Из статьи "Великороссийская идея", 1913 год:

 
При всей бессовестной клевете на русский национализм необходимо помнить, что это не какая-нибудь новость в природе. Это просто национализм, только русский. Он точь-в-точь схож со всеми национализмами на свете и разделяет все их добродетели и грехи. Вообще, национализм - будь он английский или еврейский - есть племенное самосознание или, как нынче любят говорить, племенное самоопределение. Вот это небо - наше родное небо, слышавшее молитвы предков, их плач и песни. Эта земля - наша родная земля, утучненная прахом предков, увлажненная их кровью и трудовым потом. В этой народной природе держится тысячелетний дух нашего племени. Каковы мы ни есть - лучше иностранцев или хуже их - мы желаем вместе с бессмертной жизнью нашего племени отстоять и натуральное имущество, преданное прошлым населением для передачи будущему. Желаем, чтобы это небо и земля принадлежали потомству нашему, а не какому иному. Желаем, чтобы тот же священный язык наш, понятный святой Ольге и святому Владимиру, звучал в этом пространстве и в будущем, и та же великая душа переживала то же счастье, что и мы, сегодняшние. Да будет мир между всеми народами, но да знает каждый свои границы с нами!

Причину гибели великих империй он видел в  их открытости для проникновения  инородцев. «Знаменательно, что гибельный закон, даровавший всем покоренным народам права римского гражданства, дан был Каракаллой, одним из тех тиранов, что жалели о невозможности отрубить голову народу одним ударом. Именно одним ударом, почерком пера, подписавшего убийственный для Рима закон об инородцах, империя квиритов была убита. От более или менее сходных причин погибло громадное государство Александра Великого, как ранее его погибли пестрые царства Востока. Лишь только ко двору великих царей стали проникать пронырливые Мардохеи, оттеснявшие и губившие национальную власть, вместе с ними вторгались авантюризм, равнодушие к древнему культу, легкость нравов, презрение к родному народу, разврат, предательство и, наконец, внешнее завоевание. У нас инородческое засилье идет со времен татарских. Предприимчивые инородцы вроде Бориса Годунова сеяли вражду между царем и древней знатью. Как в Риме выходцы с окраин воспитывали тиранию и защищали ее, так наша московская тирания вскормлена татарской службой. Инородцам мы обязаны величайшим несчастьем нашей истории - истреблением в XVI веке нашей древненациональной знати. И у нас было сословие, что, подобно квиритам Рима, несло в себе истинный дух народный, инстинкты державного обладания землей, чувства народной чести и исторического сознания. Упадок боярства стоил России великой Смуты, во время которой венец Мономаха, отнятый у потомства святого Владимира, стал гулять по татарским и польским головам. Срезали русский правящий класс - и нашествия хлынули с трех сторон. Пришлось захолустным мещанам да черной сотне спасать Россию», -  писал в статье „Пророчество Даниила“ в 1908 году.

 
 
При этом Меньшиков в статье «Дело  нации», написанной 2 февраля 1914 г., подчёркивал, что «Наш русский национализм, как  я понимаю его, вовсе не воинствующий, а только оборонительный, и путать это никак не следует». В развитие этой мысли про отношение к другим народам он в той же статье писал следующее:

 
Мне лично всегда было противным  угнетение инородцев, насильственная их руссификация, подавление их национальности и т.п. Я уже много раз писал, что считаю вполне справедливым, чтобы каждый вполне определившийся народ, как, например, финны, поляки, армяне и т.д., имели на своих исторических территориях все права, какие сами пожелают, вплоть хотя бы до полного их отделения. Но совсем другое дело, если они захватывают хозяйские права на нашей исторической территории. Тут я кричу, сколько у меня есть сил, — долой пришельцев! Если они хотят оставаться евреями, поляками, латышами и т.д. на нашем народном теле, то долой их, и чем скорее, тем лучше. Никакой живой организм не терпит инородных тел: последние должны быть или переварены, или выброшены. Это, уважаемый барон, называется не нападением, а обороной, спросите кого хотите. А разрешена оборона, она должна вестись с несокрушимой энергией — до полного изгнания «двунадесятиязыц» из России.

 
 
Несмотря на то, что Меньшиков  считался консерватором, в крестьянском вопросе он выступал с позиций  модернизации, критикуя крестьянскую общину. Вот что пишет А.В. Репников в своей статье «М. О. Меньшиков о рабочем вопросе»:

 
Отмечая исчезновение в народе привычки к труду, М. О. Меньшиков критиковал общину и поддерживал столыпинскую “ставку на сильного”, считая индивидуальное хозяйство “единственно разумным”. Он писал, что с переходом “от  общинного владения к подворному с расселением деревень на поселки” удастся выйти из кризиса. В первую очередь государство должно помогать сильному хозяину, профессионалу и человеку дела, а “русский человек не любит регулярной работы изо дня в день, как привыкли западные европейцы... Русский человек готов сегодня себя замучить на страде, лишь бы завтра ему был предоставлен полный праздник... Невозможно нам брать западную цивилизацию и оставлять прежние методы труда”. После того, как наиболее трудолюбивые крестьяне получили возможность выходить на отруба, в общине останутся только те, кто не может или не хочет работать, останутся “люди стада”. Такая община должна или изжить сама себя или же сделать все что бы “задушить” более преуспевающего соседа - собственника.

Меньшиков пишет о том, что «в крепостное время народный труд и быт регулировались культурным надзором; преследуя лень, распутство и бродяжничество, помещики ставили народ в условия достаточного питания и здорового режима. После 61 года народ был брошен без призора. Устои семьи пошатнулись, молодежь потянулась на фабрики». О неоднозначных последствиях отмены крепостного права писал и Тихомиров, отмечавший, что после уничтожения крепостного права «пришлось перестраивать все другие отношения в государстве. А бесспорное мерило правды исчезло, и вся страна разбилась в понимании ее (т.е. правды)… в умах затуманилось ощущение правды … и к новым берегам пришлось плыть “без руля и без ветрил”. Крепостное право сменилось аграрной анархией. «Раскрепостили помещиков от государственной службы и народ от помещиков, и свободный труд сделался тяжелее подневольного … во всех сословиях свобода труда понизила его производительность и само счастье труда … Принудительный труд держал народное напряжение на сравнительно высоком уровне и в русле налаженных методов. Принудительный труд поддерживал культуру на достаточной высоте. Освобождение всех классов уронило напряжение народное, уронило количество труда и его качество, растратило привычку к труду и саму работоспособность. Свободные от труда дворяне выродились в… Маниловых и Обломовых. Свободные от труда крестьяне выродились в горьких пьяниц и лентяев на казенном “способии”».

По мнению Меньшикова, «на великий акт освобождения от крепостной неволи народ — свободный  народ! — ответил: 1) быстрым развитием пьянства, 2) быстрым развитием преступности… 3) быстрым развитием разврата, 4) быстрым развитием безбожия и охлаждением к церкви, 5) бегством из деревни в города, прельщавшие… притонами и кабаками, 6) быстрой потерей всех дисциплин — государственной, семейной, нравственно-религиозной и превращением в нигилиста».

Особую  точку зрения высказывал М.О. Меньшиков. С одной стороны, он выступал против буржуазного духа, который, по его  мнению, начал обессиливать и разлагать  Российское государство. Главными составляющими этого духа являются культ наживы, бездуховность, эгоизм и отрицание национальных традиций. «Если хоть на секунду отрешиться от сковывающего старые общества лицемерия и спросить: какое мы чтим божество? Какую власть? То культурнейшие страны обязаны ответить: божество наше — знание, уважаемая власть — капитал». На смену вере в Бога приходит знание, на смену традиции — прогресс. С другой стороны, «больной» цивилизации города Меньшиков противопоставлял «здоровую» деревенскую цивилизацию. «Городская культура, беспрерывно ломая семью и совершенно не давая сложиться роду, в сущности крошит всякое органическое строение в обществе… В этой кромешной свалке карьер и профессий, построенных не на семье, не на земле, гибнут лучшие человеческие силы». Городская культура, основанная на разделении труда, лишает сам труд творческого начала. Крестьянин оставляет пусть бедное, но свое хозяйство и идет на фабрику, где добровольно «превращается в инструмент или станок для инструмента». Уверенный в себе, уважаемый в деревне и чувствующий себя главой в семье, он обезличивается сразу же после прихода на работу в город. Подобное обезличивание, превращение в «живую машину» может грозить и людям творческих профессий, которые ради куска хлеба «приковывают» себя к письменному столу, и многочисленным служащим, вынужденным изо дня в день выполнять одну и ту же работу. Меньшиков с неподдельным ужасом замечает, что человек, живущий свободно и сам себе довлеющий это совершенно невозможное явление для буржуазного общества. Каждый человек должен иметь свой «маленький престол», свой, только ему принадлежащий «независимый удел». Только тогда он будет иметь живую, а не «машинную» душу. «Только в деревне, на просторе и в тишине природы, при органическом срастании с землею, при культуре бедной и скромной, возможно восстановление души человека и ее власти».