Духовная жизнь

     Первоначальное  спонтанное включение человека в  социальное бытие едва ли не самый обсуждаемый феномен в современной альтернативной, т. е. не позитивистски, а понимающе ориентированной социологии. Человек настолько субъект духовной жизни, насколько он свободен; его духовная активность имеет творческий характер: он создает новое, иначе его деятельность нельзя считать духовной активностью. Однако, отводя себе подобную значительную роль, человек в рефлексии, в разворачивании взора внутрь себя должен осознать, что представляет собой его свобода, на что внутри себя он опирается, когда начинает творить или конструировать социальную реальность.

     Подчиненность человека может быть рассмотрена как его обладание социальной памятью в виде индивидуального навыка структурировать свои действия в соответствии с ранее сложившимися принципами воспроизводства социальной жизни . Без подобной несвободы индивида его социальные практики не могли бы быть сопоставимы с практиками его современников, с прошлым, настоящим и будущим духов- ной жизни общества. А поскольку мы видим участие человека в этой жизни как участь, неизбежность, заданность, появляется возможность анализировать характерный для социального бытия феномен отставания опыта от опережения видением опыта, оформление видения до опыта, а ргiогi.⁷

     Картина участия человека в духовной жизни общества усложняется и другим феноменом — отставанием понимания от видения. «Присутствующий» в духовной жизни человек, таким образом, видит больше того, что позволяет ему видеть собственный опыт, предвидит на основе впитанного опыта и одновременно видит меньше, так как не понимает многого из того, что видит. Между этими двумя отставаниями, по мере осознания недостаточности, неполного своего участия в духовной жизни и подготавливается человек к переходу от пассивных к активным формам участия в ней. Здесь человек из определяемого в социальном бытии превращается в самоопределяющегося. Он из состояния присутствующего и включенного переходит к состоянию рефлексирующего и распоряжающегося собой, своим багажом, своим будущим и будущим социальной жизни.

     Условная  точка перехода человека от присутствия  в духовной жизни общества к самостоятельно им спланированному, все более осознанному участию в ней является точкой максимального социального риска и точкой душевного кризиса человека. душевная жизнь, внутренняя жизнь человеческой души направлена в соответствии с ее участью, первоосновами ее становления на сострадание, поддержку окружающих. Она представляет собой относительный порядок, устроенность, меру. В точке же перехода к самостоятельности мера нарушается, так как подвергается сомнению, заданный порядок переосмысливается, на его месте возникает хаос критического поиска.

     «Нищие  духом», «присутствующие» в социальном бытии обеспечивают его стабильность, упорядоченность, а не почувствовавшие тягу к духовной наживе, потенциальные богатые в структуре социальных взаимодействий оказываются группой риска. Но этот риск есть норма воспроизводства духовной жизни. Он определяет внутренний конфликт социального бытия, который, захватывая отдельного человека, подводит его к сложному выбору между подчинением изначальной обеспеченности своей духовной жизни багажом опыта предшественников, с одной стороны («Благодать излечивает волю» — так писал Августин Блаженный), и стремлением к пополнению этого опыта за счет своих индивидуальных, авторских поисков и находок — с другой. Однозначное, полное подчинение уже существующему опыту может означать беспечность, душевную нерадивость, бесплодие и социокультурную стагнацию. Нарочитое самоутверждение способно повести к разной степени сложности нарушениям общественной жизни.⁸

     В истории социокультурного процесса самоорганизация духовной жизни  общества осуществлялась благодаря  стратификации. Человеческая семья, как  показывали еще стоики, делится на мудрое меньшинство и неразумное большинство. Мусульманские философы увидели и описали деление  людей на интеллектуальную элиту  — аль-хасса и широкую публику  аль-амма. Однако современные процессы социальной самоорганизации не могут  не принимать новые формы. Это  определяется прежде всего тотальной  индивидуализацией форм воспроизводства  духовной жизни. В результате прежнее  образующее устойчивость большинство  превращается в меньшинство, а прежнее  меньшинство настойчиво разрастается. Оно увеличивается за счет легионов самоутверждающихся людей, убежденных в абсолютной ценности как собственной  индивидуальности, так и всех возможных  ее «следов» в истории. Человек выходит  за горизонт типичного не только и  не столько ради общего дела совершенствования  духовной жизни, сколько ради самоутверждения. Руководствуясь своемерностью, он утрачивает связь с предзнанием, перестает  чувствовать в себе его присутствие.

     В новой системе координат человек  не причащается» к действительности, как это тонко определил В.С. Библер, к ее смыслу, а встает перед этим смыслом как творец над чистым листом: «Риск изначальности, присущий общественным перипетиям ХХ в., по большей части делает несбыточным столь необходимое в повседневной жизни ссыхание нравственности в мораль, в кодексы однозначных норм и предписаний, обычаи (в другие нравственные эпохи) легко входящие в плоть в кровь, мгновенно подсказывающие, как следует поступить, как следует жить». Кодексы не работают, а жизнь ускоряет свой темп. В результате участие человека в духовной жизни становится все более спонтанным, случайным по содержанию.

     Человек делает себя сам, самоактуализируется, как сказал бы А. Маслоу. При этом его участие в духовной жизни общества становится отнюдь не целью, но лишь промежуточным результатом. Для сознающего свою сверхценность индивида ясно, что, к сожалению, без общества, вне общества он не сможет утвердить и сохранить себя. Это неизбежно, хотя и банально до скуки. Но с обществом можно мириться и обществом можно пользоваться. В результате установки возникает «герой, перспективный для своего момента», делающий себя на основе выработанной технологии достижения индивидуального успеха. Такую стратегию индивидуальной жизнедеятельности не от случая к случаю, не иногда, а всегда неизбежно характеризуют нравственная стерилизация, духовный релятивизм. Здесь происходят минимизация участия человека в духовной жизни, вытеснение проблем смысла социального бытия на дальнюю периферию сознания субъекта, занятого все более судорожной внешней активностью.

     Между тем решать проблемы духовной жизни, не сосредоточиваясь на них, мимоходом, по ходу дела, своего бизнеса» нельзя. Выявление сущности происходящего, влияния на будущее требует внимания к проблеме будущего, к вопросам качества происходящих социальных событий. Смысл жизни, определяемый индивидом в рамках своемерности, безнадежно узок и малозначителен. данные рамки просто не позволяют ориентироваться в широком пространстве духовной жизни, не позволяют отличать правильное от неправильного, добро от зла. Тем более, что о камуфляже, мимикрии, тщательном сокрытии своей сущности заботится ведь отнюдь не добро: «Интересно, многим ли из нас случалось встретиться с нелукавым Злом, которое, явившись к нам, с порога объявляло: “Привет, я — Зло. Как поживаешь?”.

     Явления духовной жизни не имеют строгих  хронологических границ. Они сохраняют  свою качественную определенность и  проявляют ее при сохранении (или  восстановлении) способности человека видеть не только себя, но и всю действительность. При этом условии, пел Владимир Выгодский, «добро остается добром в прошлом, будущем и настоящем». И оно всегда противостоит злу-человеку ничем иным, как человеком, поскольку «в зле самое интересное — что это вещь целиком человеческая». Зло не существует нигде, кроме социальных взаимодействий, так же как и добро. Зло — способ проверки добра и выработки его устойчивости, попытка опровергнуть добротную существенность, реальную добрую сущность социального как развития и обогащения действительности, а не загнивания и обеднения ее.

     Участвуя  в духовной жизни общества, человек  с неизбежностью оказывается  внутри этого противостояния. Нечуткость, невнимательность человека к проблеме различения добра и зла — это, таким образом, не сугубо философско-этическая, а самая насущная социальная проблема. Даже если сам человек не определился, он все-таки занимает определенное положение  в этой главной социальной стратификации, в разделении общества на «позитивно поляризованный сегмент популяции» (П.А. Сорокин) и противостоящий ему  «негативно поляризованный» сегмент.

     Можно предположить, что рост информированности, «многознания» современного человека (количественное накопление) будет  сопровождаться углублением осознания  им собственной роли в социокультурном  процессе. В общественном мнении это  также найдет отражение: статус личности, ее положение, характер ее социальной мобильности (восходящий или нисходящий) будет определяться в системе  новых координат, в измерении, заданном сущностными, качественными — бытийными, а не формальными, количественными  — бытовыми характеристиками  социальной жизни. Однако нельзя предположить, что  такого рода социокультурная трансформация  может произойти спонтанно.⁹ 
 
 

  3.Социализация индивидуальности, или постижение как соучастие

    Возвращение внимания человека к обществу — акт драматичный, хотя и неизбежный с точки зрения логики разворачивания духовной жизни современного общества, с точки зрения стратегически рассмотренной цели самосохранения человечества. Драматичность такого восстановления заключается в том, что оно означает ослабление внимания человека к самому себе как самостоятельной, неповторимой индивидуальности за счет усиления внимания, зоны ответственности в социальное пространство, сферу он социальных взаимодействий.

  Человек как участник духовной жизни общества прежде вмещал себя в мир, затем выделял себя из мира и пересоздавал мир, а теперь приступает к вмещению мира в себя. Это уже даже не тот уровень развития индивида, который Ю.Н. Давыдов определил как феноменологический. От фокусирования внимания на собственной субъективности, что характерно для феноменологического сознания, человек переходит к продвижению себя навстречу действительности, выстраиванию непротиворечивых связей своих с ней. Такая социализация служит ответом на сложный вызов личности, оформляющийся в социокультурном процесс в виде «решающего и непримиримого конфликта двух форм детерминации человеческого бытия», описанного В.С. Библером. Первая форма — детерминация извне, «из фатально неотвратимых исторических и социально-экономических систем, форм деятельности, форм общения (совместности), форм разделения и соединения трудовых функций. Такого же типа и детерминация из физиологических, генетических, подсознательных ил предрассудочных предопределенностей. «Как бы глубоко “внутрь” индивида эти предопределенности ни забирались они также — внеположны нашему сознанию, уму, воле. Этой форме определения участия человека в социальном бытии противостоит другая — «это “слабые поля самодетерминации, определяющей (в конечном счете.) индивидуальную ответственность человека за свои поступки, сознание, мышление, судьбу, за свою - как бы ее далеко ни продлить — предысторию и за свою в вечность уходящую - послеисторию».

  Конфликт  этих форм детерминации, вероятно, непримирим временно, хотя, конечно, преодолевать его не просто. Главная проблема заключается как раз в высокой  степени невосприимчивости современного человека к обеим формам. Фатальной  мощи объективности, сосредоточенной  как вне, так и внутри человека, своей участи индивид научился противопоставлять себя раньше, чем отработал формы позитивного участия в социальном бытии па основе самодетерминации.¹⁰ Эту невосприимчивость человека бытию, его отгороженность от духовной жизни, подмену реального участия в ней словесным жонглированием и предстоит преодолевать различными методами.

  Среди принципов восстановления участия  человека в социальном бытии важную роль призван сыграть такой, как  сосредоточение на главном, позволяющее  восстанавливать иерархическую  соподчиненность явлений духовной жизни. Он дополняется принципом  исключения, т. е. освобождения от лишнего, избыточного, от мусора, несущественных шумов. Но предполагаемое здесь освобождение от давления формы, от подчиненности внешним, бытовым, формам социального бытия имеет сложную социокультурную природу. С одной стороны, освобождение не может форсироваться извне. Внешнее неуместное влияние способно вызвать ответное напряжение и противодействие со стороны личности. С другой стороны, нельзя отставать от процессов социокультурной самоорганизации. Интенсивность движения все более полному участию в духовной жизни определяется самим человеком. Однако знание об обществе может быть использовано для того, чтобы это движение не было искусственно затруднено.

  Технология социализации индивидуальности, стремящейся к участию в современном социальном бытии, формируется, вырабатывается. Вероятно, в ней будут учтены также действия синергетического принципа резонансного действия человека на действительность и экологического принципа гармонизации за счет развития связности, интесификации взаимодействий на внутриличностном, межличностном, межгрупповом, глобальном уровнях.

  В результате человек сам обеспечит  свое включение в «позитивно поляризированный  популяции» на основе деятельного стремления к добру, развитию « качества зрения разрешая постоянно воспроизводимое, но утратившее антагонистичность противоречие между отстаиванием индивидуальности и поддержанием общности.

    Ответственность можно определить как качество, характеризующее степень напряженности и протяженности участия человека в духовной жизни общества. Качество в условиях той социально-политической ситуации, которая (ложилась в современном мире, все еще чрезвычайно нагружено негативными интуициями (хотя и в меньшей степени, чем десять лет назад). Оно не без оснований рассматривается как парно-противоречивое качеству свободы. Последнее было в дефиците на протяжении всей истории человечества — вплоть до настоящего времени. Это и понятно, ведь дифференциация — важнейший механизм развития системы, в том числе социальной. Но с позиций достигающего пределов экстенсивного роста общества становится видно, что именно ответственность определяет положение личности на социальной вертикали, уровень ее продвижения к ядру социального бытия. Лишь та ноша, которую взваливает на себя человек, принимая ответственность, обеспечивает ему включенность в общество, прикрепляет его к обществу.